Бархатное солнце, красноватое, с тёплым размытым ореолом. Нет, не тонет в море, не закатывается за горизонт. Оно медленно уходит из сегодняшнего дня, как тоска из сердца...
В декабре 1967 года французский нефтеналивной танкер «Руссильон» стоял на рейде возле порта Туапсе. Пустой корабль, лишь с балластом в танках, не справился с порывами штормового ветра и его сняло с якоря. Капитан попытался запустить двигатель и спасти судно, но его старания оказались напрасными - танкер выбросило на берег. В этом месте рельеф дна имеет клиновидную форму и волею судьбы корабль попал килем точно в клин, не получив больше никаких повреждений. Несколько попыток снять «Руссильон» с мели были безуспешными и это красивое, недавно отремонтированное судно так и осталось стоять на вечном приколе у берега Чёрного моря. Местные жители дали ему новое имя - «Француз»...
А в октябре 1968 года родился он - Сергей. Мать еле выносила его. Ещё бы: быть беременной вне брака от гражданина другой страны! Во всех соседских семьях поучали своих дочерей показывая на неё пальцем. И молодая женщина готова была сквозь землю провалиться слыша за спиной: «Видишь, все они такие - поматросят и бросят».
Роман его матери и отца был бурным. Команда с «Руссильона» ещё какое-то время была приписана к судну. Они встретились случайно - французский моряк и русская девушка. По рассказам Сергей знал, что отец красиво и страстно ухаживал за матерью. Они почти не разговаривали - не знали языка, но матери нравилось как он читает стихи на своём родном, а отец не сводил с матери глаз, когда та пела на русском. Они были знакомы всего два месяца, но со стороны казалось, что всю жизнь. Когда экипажу пришла пора возвращаться, отец пообещал что вернётся, но больше его не видели. Всё это Сергей знал по рассказам чужих людей, но не матери. Для неё тема рождения сына всегда была табу. Мать так и не вышла замуж. «Ждёт своего Грея!» - говорили вокруг. Сергей злился на неё по детству - уж очень ему хотелось иметь отца...
Какой сегодня красивый закат! Сколько таких закатов Сергей видел в детстве, сидя на корме «Француза». Любимой забавой местных ребят было прыгать в воду с корабля или лазить по его трюмам. И хоть добираться до кормы по проржавевшему железу было опасно, ничто не могло остановить юных сорванцов. Сергей был лучшим среди этих ныряльщиков, пока... Пока однажды главный соперник по прыжкам не бросил ему вслед: «Конечно прыгает хорошо! Он же по крови - моряк. Небось его отец тоже нырял с носа этого корабля! Француз! Его надо было не Сергеем назвать, а Сержем!» Ему было тринадцать. С тех пор этот «Серж» накрепко приклеился к его фигуре чувством стыда. Он перестал нырять с кормы и даже стал радоваться, что «Руссильон» ржавеет и разваливается.
Отношение Сергея к кораблю поменялось, когда он впервые по-настоящему влюбился. И первый поцелуй, и первое признание случились именно возле «Француза». Даже сейчас Сергей улыбался, вспоминая те светлые дни юности. Ему повезло: узнав о его происхождении, девушка не отвернулась от него, а наоборот заинтересовалась. Именно она помогла по-другому услышать это жалящее «Серж» и снова полюбить прыжки в воду. Как же много в его жизни связано с этим кораблём: и первая любовь, и вера в себя...
Когда он сломал позвоночник при неудачном вхождении в воду, казалось, что его карьере прыгуна, да и полноценной жизни вообще, пришёл конец. Холодной осенью, после курса реабилитации, Сергей кое как встал на ноги. Штифты внутри давали знать о себе невыносимой болью при движении. В тот день он еле дошёл до «Француза». Был сильный шторм, ветер трепал одежду, волны с огромной силой бились о борт полуразрушенного корабля. Как же в этот момент они были похожи - два француза потерпевшие крушение! Но Серж мог проложить себе новый жизненный курс, а Руссильон нет. В тот день Сергей поверил, что сможет. И уже через год стал тренировать молодых спортсменов. С тех пор они стали с «Французом» близкими друзьями. Каждый год, приезжая в отпуск к матери, он поражался стойкости своего железного друга...
Чуть больше года назад матери не стало. Сергей долго не мог заставить себя разобрать старые вещи в её доме. Но вот неделю назад, сделав над собой усилие, он решил часть из них выбросить, а часть раздать. Как много здесь было всего, что напоминало о прошлом: его детская одежда, школьные принадлежности, старые фотографии. В одном из шкафов он нашёл картонную коробку, на дне которой лежали бережно хранимые вещи. В когда-то модный газовый шарф была завёрнута красивая фарфоровая тарелка с вензелем «Roussillion», тут же лежало письмо в порванном конверте и женский портрет, написанный простым карандашом на небольшом листе бумаги. Конверт был сильно повреждён в том месте, где значился адрес отправителя, и только по штемпелям можно было понять, что это где-то во Франции. В письме женской рукой, явно не привыкшей к русским буквам, было написано всего несколько слов: «Николя погиб! Он Вас очень любил! Этот портрет был в его вещах.» А чуть ниже витееватым почерком его матери: « Я буду любить тебя вечно!» Письмо было датировано ноябрём 1968 года. Разглядывая пожелтевший от времени портрет, Сергей понял, что такой он никогда не видел свою мать: она улыбалась и казалось светилась счастьем...
Всю последнюю неделю Сергей по вечерам приходил на берег моря, где из воды теперь виднелись лишь останки днища когда-то величественного судна. С каждым закатом приходили воспоминания и уходила из сердца тоска. Завтра он уедет - отпуск заканчивается, но сегодня... Сегодня он пришёл попрощаться со своим другом. Сергей вынул заранее приготовленный листок бумаги, свернул его трубочкой и засунул в бутылку. Пробка плотно закупорила отверстие. Сергей размахнулся и бросил послание как можно дальше в море. Бутылка с шумом и ворохом брызг ушла под воду. Любуясь закатом, Сергей немного постоял, потом развернулся и не оборачиваясь пошёл. В голове всё ещё звучали слова: «Мой друг и товарищ Руссильон! Я буду помнить тебя до конца своих дней! Твой Серж.» «Француз» вздыхал ему вслед всплесками волн среди ржавых выступов.
Фото: Танкер "Руссильон". Окрестности Туапсе, декабрь 1967 года.