Сейчас после карантина в парки и скверы выползли и вышли, кто с палочками, кто с внуками наши уставшие от домашнего сидения, бабушки и дедушки. Вот и моей тётушке, инвалиду-гипертонику, перенесшей инсульт ещё в молодости, захотелось прогуляться по солнышку. Но в парк она не дошла по причине больных ног, а устроилась в сквере у нашего родного памятника Ленину, что рядом с городской площадью стоит. Села на лавочку в тенёчек лицом к фонтану и достала накрошенный для голубей хлеб из кулька. Здесь их всегда очень много, тут их законное место пребывания и площадка, где их всегда кормят, никогда не пустует. Властями разрешено это место для голубей. (Этот пункт я сразу оговариваю для тех, кто считает этих птиц летающими крысами и брезгует ими). Голубей здесь на площади, мы ещё в детстве кормили и традиция сохранилась по сей день.
Итак, тётушка стала сыпать им корм, птицы слетелись и тут...
И тут дальнейшее произошедшее она рассказывала мне уже со слезами на глазах.
Подошла к фонтану молодая мамаша с мальчиком лет четырёх. В руке у него была палка и он, как водится в таких случаях, стал гонять ею голубей, да ещё ногами поддавать более слабых птиц, которые отлетать не успевали. Тётя Тоня один раз сделала замечание мамаше, другой - никакого результата. А потом эта молодая женщина подошла к этим скамейкам, отпихнула последних голубей от корма и стала топтать ногами хлеб. Более того, взяла малыша своего за руку и ввела его на этот хлебный пятачок, показывая, как надо работать ногами. Тётя Тоня и женщина сидевшая рядом, побледнели.
- Вы же мама! Чему вы ребёнка учите? - спросила та, незнакомая женщина.
Молодая дама молчала, но продолжала топтать корм и с радостным визгом за ней это повторял малыш. Но, возможно, птиц она ненавидит, что-то они ей такое ужасное сделали или сотворили, что-то с её причёской, нечаянно капнув во время полёта. Всё может быть! Но, ведь рядом её собственный ребёнок, как же так?
Антонина Павловна уже собралась встать на свои больные ноги, уже поднатужилась, чтобы дать отпор такому безобразию, как рядом раздался дикий хохот. Громко смеялся подошедший пенсионер, лет под девяносто:
- Вот молодец, - приговаривал он, - так их, топчи их, топчи!.. И корм разбрасывай, чтобы в следующий раз неповадно было сыпать и сорить.
Потом подошёл к тёте Тоне и одним махом выбил у неё из рук пакетик с хлебом.
- Сидит тут, дура, кормит этих дармоедов! Деньги только тратит...
Тётя рассказывает, что заплакала в этот момент, так ей показалось горько и обидно.
- Ведь, вы, мужчина, этот хлеб не покупали, вас я ничем не обделила и денег у вас на корм не заняла! Вы соображаете, что творите?
- А ты соображаешь, старая дура? Им и так на помойке хватит!..
- Вот ты, оглоед, ступай и поешь на помойке, сам иди туда, поклюй!
Мужчина бросился к тётке драться, замахнулся на неё своей палкой, вступились люди, сидевшие рядом на соседних лавочках. А один мужчина средних лет. проходивший мимо этого безобразия, подошёл к ребёнку в тот момент, когда он стоял на хлебных крошках и вывел его с голубиной площадки, очень аккуратно и тактично, подвёл к соседней лавочке, где уже к тому моменту крутилась его мамаша и, что тут началось...
Тётка рассказывает, что женщина издала истошный крик, как мол посмели её ребёнка, которому развиваться надо, вот так грубо взять за руку и применить насилие.
- Ребёнок развивается, - кричала она, - а вы ему мешаете! Пусть делает, что хочет, он же маленький, ему надо!
Она, говорят, орала так, что выскочили в сквер охранники театра ФЭСТ. Но, когда поняли в чём дело, покрутили пальцами у виска возле той заполошной мамаши и ушли во свояси, продолжая дорогой хохотать.
Тёте Тоне было не до смеха, она собралась и ушла домой в плохом настроении и с тяжёлыми мыслями. Она мне позвонила по телефону в тот же вечер, но чем я её могла утешить? Разве только тем, что моя мама однажды, вот так же подралась с мужчиной на Яузском мосту по дороге в Перловку. Он также попрекал её куском хлеба, который она достала из своей сумки и кинула уткам в воду. Ему тогда тоже показалось, что она украла у него самое дорогое на свете богатство: его жадность к чужому добру и злость ко всему живому. Чем же я ещё могла свою тётушку утешить?!