Прелисловие: -
Во время грозы некоторых людей обуревает страх. Особенно особей женского пола. Некоторых этот страх действительно приводит к такому сильному сексуальному возбуждению, что они не могут себя контролировать. Происходит более или менее сильное затемнение сознания. Женщины испытывают необъяснимый страх, у них становится тревожное поведение, они способны на необъяснимые поступки, в том числе впадать во временную нимфоманию от ощущений в мгновения страха. В этом состоянии влечение даже очень юной девочки к мужчине достигает такой силы, что она не может сдерживать себя, когда она готова вступать с ним в половые отношения в любом месте, здесь и сейчас. Здоровая особь (девочка, девушка, женщина), переживая фазу сильного возбуждения от страха, хочет «целиком вобрать» в себя всю силу мужчины. «Он спасёт меня от страха, - пронзает её мысль, - пусть он войдёт в меня, и я лишусь страха благодаря его силе в себе.» Оргастическое возбуждение сообщается всему телу и вызывает бурные конвульсии всей мускулатуры тела.
Теперь уже далёкий май тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Над палаткой, которую мы с Машенькой, студенткой первого курса университета, поставили, небо уже затянуло тучами. Подул ветерок, небо ещё больше заволоклось мрачными облаками в пасмурной мгле небес. Гром грянул неожиданно. И вслед за этим полило как из ведра. Молнии пронзали небо над землёй почти безпрестанно, а за ними следовал сильнейший раскат грома. Мы с Машенькой оставляем заброшенные в воды Эльбуза удочки на берегу и бежим в нашу палатку у лесополосы. Уже промокшие, втиснулись в неё, оставив тяжёлую завесу ливня за спасительной защитой. Стихия ревёт и мечет молнии. При свете вспышек грозовых молний мы смотрим друг на друга. Лицо Машеньки бледное, губы сжаты. Молнии, словно разъярённые хишники, вонзают когти в свою жертву. На лице моей сокурстницы застыл не просто страх, а ужас. Она в отчаянии хватается за голову, закрывая глаза и уши ладонями. На ней лёгонькое ситцевое платье. Оно промокло насквозь и плотно облегло всё тело, особенно соблазнительно очерчивая упругие бугорки грудей. Ей было страшно настолько, что казалось сердце, её выскочит из груди. Мой взгляд не отрывался от чётко очерченных под платьем грудей. Машенька поймала мой взгляд и лицо её слегка зарозовело. В её глазах я прочитал какое-то дикое желание прижаться ко мне, раствориться во мне, не слышать рассвирипешей стихии. Я обнял её за талию. Машенька, неожиданно для меня, так плотно прижалась станом ко мне, что я сразу-же ощутил лобок её «любилки-пизы» сквозь мокрое платье. Её губы пьявочками присосались к моим и мы начали целоваться под шум дождя, сверканье молний и грохот грома. Такого дикого, безудержного и неконтролируемого желания, сравнимого разве что с животной похотью, я до этого не испытывал. Наши движения были резкими и сумбурными.
- Машенька, давай снимем платье иначе ты простудишься. Давай побыстрому переоденемся в сухое.
- А где-же мы его возьмём?
- Я всегда на рыбалку и охоту беру тёплые вещи. Мало-ли что может случиться, когда ты один на один с природой, - говорю я, доставая из рюкзака свитер, банное махровое полотенце, тёплое трико и плед.
- Машуня, нас никто не видит. Быстренько обмотай себя полотенцем, потом оденеш свитер. - Стуча зубками от страха и холода, она просит:
- Помоги мне снять платье. - Мы в тот же миг стянули платье. Оголились её груди с сосками мокрыми и твердыми в капельках влаги. Пока она одевала свитер, подняв руки, я нежно слизывал эту влагу, ощущая языком эту непередаваемую словами нежность, пытаясь губами согреть соски. Машенька застонала:
- А-ах, а-ах, ой, ой!...
Мир вокруг вдруг перестал существовать, исчезли гром и молнии, и даже не ощущалось что мы насквозь промокли. Она так и не одела свитер, так как я покрывал её груди страстными поцелуями, а она, отбросив свитер, расстегнув и сняв с меня рубашку, прижалась сосками к моей груди. Я лёг на спину, потянул Машеньку на себя и шепчу: - садись на меня как казачка.
- А как это?
- Да очень просто – расставь ноги врозь и садись. - Как только она села, я взял её за ягодицы, слега потянул неумеху на себя, отчего она почти легла на меня, и, почувствовав мой вздыбленный член-любовник, задвигалась взад-вперёд без моих просьб.
Я чувствовал, что это действо доставляло невиданное ей удовольствие. Она немножко приподнялась и прогнулась назад, затем наклонилась надо мной, подставляя под мои поцелуи то один, то другой сосок грудей.
- Машенька, миленькая, - горячо шепчу я, - сейчас страх уйдёт из тебя от ласк, - продолжаю шептать я, и вывернувшись из-под неё,прильнул к её "любилке-пизе"...Машенька вскрикнула и вцепилась мне в волосы. И мы начали волшебный танец любви...
Утром, бредя босиком по мокрому приречному зелёному ковру из трав и цветов к удочкам, мы радовались солнцу и смеялись как дети над своим безрассудством. Смех этот был счастливым.....