Не в силах подняться от боли Алёшка беззвучно шептал разбитыми в крови губами:
- Сейчас… сейчас ещё немножко полежу и пойду… Сейчас, сейчас... боль немного утихнет… и пойду…
Дождь то усиливался, то утихал. Алёшка услышал над головой осторожные шаги. Он поднял глаза и увидел человека. Пацан стоял наверху и смотрел в кювет прямо на него. Алёшка поморщился, пытаясь разглядеть пришедшего. Пацан спрыгнул в кювет и нагнулся. Карбинский узнал Централова!
«Если снова бить будет, я не выдержу!» - мучительно закрыл глаза Алёшка сжался, и неприятная дрожь пробежала по избитому телу.
Славка приподнял его голову и похлопал по щекам. Алёшка дёрнул головой от боли и тяжело открыл глаза.
- Ну, вставай. До дома доведу что ли… - неожиданно произнёс Славка и потянул его за рукава, помогая подняться.
Избитый, грязный, но гордый и упрямый Карбинский с удивлением смотрел на того, кто его только что жестоко и беспощадно бил и позорил! Славка вытянул Алёшку из кювета, и они оба без слов медленно двинулись по дороге под проливным дождём.
Возле своей калитки Алёшка остановился и пристально посмотрел в синие глаза Славки. Пацан так же смотрел на него.
- Я никому ничего не скажу, - тихо пообещал Алёшка, указывая на своё горло.
Славка молчаливо тронул его за плечо и быстро ушёл в темноту, словно растаял. Карбинский так и не понял Централова, почему он вернулся и помог ему дойти до дома? Может, испугались, что так сильно избили?
Не мог знать Алёшка, что Централову нравились упёртые пацаны, которых он считал настоящими. Пусть они даже были его врагами. Врагов нельзя недооценивать. Ещё Кутузов говорил, если ты не уважаешь врага, ты уже проиграл! Карбинский не вставал на колени, не прятался. Это было его плюсом, за что его уважали многие. Централов был в их числе, придерживаясь своего мнения. Но отвозить Казанову за беспутную непорядочность, Славка считал необходимым уроком для наглеца. Это было тоже личное мнение Славки.
Радостно виляя хвостом, Дружок встретил Алёшку. Мальчишка с натягом улыбнулся верному хвостатому товарищу и, приложив палец к разбитым губам, прошептал:
- Тихо, Дружище. Не разбуди хозяйку.
Пёс молча продолжал кружиться у ног. Алёшка тихо вошёл в дом, но потеряв равновесие от головокружения, с грохотом навернулся в темноте в сенях на лавочку с вёдрами и тазами! Бабушка, встретив избитого грязного внука, в испуге схватилась за голову:
- Алёшенька! Милый! Да кто же тебя так?!
- Привет из космоса, - усмехнулся Алёшка и, шатаясь, с трудом сбросил грязные кроссовки.
- Так может милицию... - схватилась бабушка, накидывая на голову платок.
- Нет, бабуль, не надо, - успокоил её внук и невесело засмеялся разбитыми опухшими губами: - Просто девок не поделили! Разве это преступление?
- Алексей! Да ты в своём уме?! Тебе сколько лет, чтобы ты девок делил?! – разозлилась баба Шура, в сердцах бросив на стул платок.
- Да народ у вас тут бестолковый! Даже дружить не дают, - в свою очередь нагло и невозмутимо произнёс мальчишка, с трудом пытаясь снять с себя грязную одежду.
- Ты должен это немедленно прекратить! – твёрдо заявила бабушка, с болью глядя на избитого внука.
- Чего? – взглянув на неё, не понял Алёшка.
Он, наконец, разделся до пояса, вышел босиком во двор и обмылся холодной дождевой водой из бочки. Побитая голова от ударов болела. И Алёшка, в надежде на то, чтобы хоть как-нибудь эту боль ослабить, сунул голову в бочку с водой. Баба Шура только головой покачала, поражаясь упёртости и бестолковости распущенного пацана.
– Ох, ремень по тебе со стоном плачет, - тяжко вздохнув, произнесла она.
Уложив внука в постель, старушка начала лечить ему все побитые места. Потом положила примочку на синяки, чтобы за ночь не разнесло глаза и лицо. И тут вдруг увидела горло в позорных синих отметинах! Она сняла примочку с глаз внука, строго с укором глядя то на его горло, то ему в глаза! Её язык не поворачивался спросить напрямую за присутствие непристойных пятен на горле! Алёшка всё понял, вздохнул и, отвернувшись к стене, тихо произнёс:
- Я не могу это объяснить… Прости…
продолжение следует ----------------------