Чего и говорить, посидели мы тогда неплохо, посмеяться тоже хватило причин. Хотя ребята такими тогда себя философами показали, на такие просто ужас какие высокие темы завелись, я за свой средненький уровень прям застеснялся. Внутренне, конечно.
Шучу, ясно, но и вправду было интересно. А особенно Глебыч, таким просто тебе святым оказался, что нимбом своим всех ослепил, честное слово.
- Да нет, - весь аж пылает, - да нельзя, мужики, без этих намордников ходить!
- Ну так и ходи, - говорим.
- Да что ж я один… Всем надо, ребята. Народу ж попомирает из-за этой дряни коронованной…
- Ну так меньше народу - больше кислороду. Хоть горлохватов станет меньше. А то каждый так и зырит, как кого-то нагнуть.
- А по мне, - говорит Ростик, - за себя я уже отбоялся… Ну так помру. Кутьи поедите.
- Ну нет, - тот же Глеб, - ешь ее сам, у меня от нее изжога. Да и дело ж не в тебе, Рост, ты ж не себя защищаешь этим намордником!
- Как это “не себя”? А кого? На своем же хлебальнике мне его носить.
- Хлебальник-то твой, но защищаешь ты этой маской других! От своего вирусного дыхания.
- Но-но, знаешь, не очень-то… Вирусное дыхание. Ты меня на вирус, что ль, проверял? Теперь вот мужики и не нальют из-за тебя.
- Да нальем, - Валик говорит, - только, ребята, во-он там, за два метра отсюда, на пенечке.
- Ага. И смотрите, - говорю, - только в одноразовый стакан, да горлышком не касайтесь…
Посмеялись.
- Нет, - говорит Ростик, - ну действительно. Жизнь уже точно как на войне, и с этим вирусом уж точно, - не знаешь, когда прилетит тебе и куда.
- Ну, куда, - эт уже все знают, он по легким бьет.
- А, - Рост смеется, - ну, тогда уже легче, хоть знаешь, по чему схлопочешь. Потому ж и говорю, - не жизнь, а война. На улицу не выйди, с работой и деньгами душат. Не живем, а выживаем. До того дошло, я слышал, что пацаны, ну, из тех, что при деньгах, или папаша при деньгах, специально устраивают такие гулянки с “русской рулеткой” вирусной.
- Русская рулетка? Чего-то я забыл…
- Да это еще в царской армии офицеры, гусары - гуляли, нажирались и начинали играть в эту “рулетку”. Каждый в свой револьвер загонял в барабан один только патрон, потом прокручивал, не глядя и стрелял себе в висок. Типа что выпадет. Ухари, блин.
- Ну, и долго играли?
- До первого выигрыша. Кому-то голову разнесло, - ну все, тут уже надо “акт на списание” составлять.
- Ну а эти что делают?
- А собираются на гульки где-то на хате, спецом приглашают кого-то, одного, зараженного короной. Ну, что точно знают про него. Гудят, скидаются по тысяче или сколько там… И потом проверяются. Тот, кто первый из них подхватит от того корону, - ему вся касса идет. Все, сколько скинулись.
- А, вон как… Типа “смири гордыню, человече, ибо смертен еси”, или как там…
- Да ну, я б не сказал, - Валик, как всегда, с возражением, - наоборот. Гордыня-то при этом как раз до небес. Типа имел я вас, всех на свете, и все небеса в придачу. Я, типа, банкую.
- Ага… банкует… Хотя, если честно, и я бы так… А что? Бояться помереть? А что остается? Всю жизнь тут трястись как…
- Да что ты, что ты… - я такой, ему, - по тебе ж, Ростя, видно, что для тебя помереть, что раку ногу оторвать. Мы ж когда на Красновке купались, ты, как с той ветки в воду сорвался, то так за веточки хватался, как будто тебя водяной снизу тянул, всю листву, понимаешь, оборвал. Просто видно было, - ну не хочет человек жить, и все. Что хошь делай…
Все засмеялись, вспоминая. Наглотался он тогда водицы так, что и выпить с нами потом не захотел, сидел как сова надутый.
- Ну… То я машинально…
Ну тут мы аж попадали со смеху.
- Ладно, ладно… Ну, с теми... ну что “гордыня до небес”, - с ними ясно, ему, несчастному, не только людей, а и себя не жаль…
- А тебе?
- Ну, я… я ж тебе не Глебище несоразмерное. Я всего-навсего простой Паша. Паша про весь народ думать не могет. Паше бы свое нюхало хоть как-то защитить.
- Ну да не дури, я ж серьезно.
- Если серьезно, мужики, то Глеб, - прав он, неправ ли, - а все ж он, не скрою, правоватый в этом деле. Все ж зависит от того, какими я вижу людей, что вокруг меня. Я вам простой пример дам. Вот сколько у нас на дорогах людей убивают, - и тех пешеходов несчастных, и друг друга на машинах, а? Чисто война. А почему? - чужие люди. А вот представь себе, еду я на своей тарахтелке, и знаю при этом, что те, кто переходит вот там дорогу, - это мои племянники с братом, что тот, кто едет впереди, - теща с сестрой, по тротуару тетенька моя с невесткой по делам идут, сзади - дядюшка дорогой мой, - вот скажи мне, гонял бы я, как я сейчас гоняю? Подрезал бы? Сигналил бы как обезбашенный?
- Эге, да вы природный лектор, Паланатолич, такие яркие примеры…
- Не, серьезно. Если все вокруг - родня, ты едешь себе спокойненько, вежливенько, еще и радуешься типа вот какой я…
- Ну, тещу, скажем, ты все равно подрезал бы.
- Э… скажем… но не до смертоубийства же, как у нас сейчас на дорогах.
- Ну, пока наш народ начнет друг друга родней считать, жди. Ожидалки отсохнут.
- Эге, Валь, патриотизм, видно, одна из сильных твоих сторон… Однако, если, например, про всех людей говорить, то все люди на земле знакомы друг с другом через пять или шесть рукопожатий. Есть такая теория. Через пять или шесть знакомств. То есть все люди на земле, ну если не родня, то точно как одна компания.
- А, здорово, я и не знал. Так было б нехило найти где-то на Канарах такую, смугляночку, напомнить ей, что мы в теории уже знакомы, пора бы и к практике перейти… А? Только найти… эту… канарку, или как…
- Канарейку, - Паша прыснул смехом, чуть пивом не захлебнулся.
А Валька продолжал, постукивая его по спине, - Ага, вот, и заняться с нею рукопожатиями, ну там пару деньков… Укрепить, знаешь, связи между людьми на земле.
Компания развеселилась, забыли уже, с чего и начали.
- Э, ребята, - прочистив горло, просипел Паша, - а с чего мы начали? Что-т такое интересное было, помню…
- Да вот Глеб в нашу гражданскую совесть хотел проникнуть. Стучал, ломился, - не открывают.
- А что он там искал?
- Да хотел доказать, что намордники нужно носить не чтоб самим ту корону не подхватить, а чтоб граждан вокруг не заразить. А мы, такие, так и не врубились, как это.
- А что я вам скажу, - это и вправду не шуточки. До меня вот, кажется, немного дошло величие проблемы. Это, братья, воистину серьезная наука, - как носить маску не для себя, а для других! Вот я, к примеру, человечишко худой, из простых, я, знаете, из Алилуевки захолустной происхожу, и откуда мне знать, как носить маску, чтобы других не заразить? Честно, вот как на духу, братья. В школе такого мы не проходили, в техникуме тож скрыли от нас сию тайну великую…
- А, ну и чудненько, - сказал Валик, смеясь Пашкиному стебу и разливая последнее. - Вот безработица настанет, то и заняться бы этим. Пусть бы вот. кто знает, - да вот же, Глебушка наш, - и рассказал бы нам, как это делать. Время для этого будет.
- А канарейка?
- Да никуда не денется. И на нее времени хватит. Времени теперь на все хватит, мужики, вот увидите. Вон уже Прядко Вадимдимыч, как был устроен мужик, а? - теперь с дому на полставки, а сам и на четверть не выглядит. У меня вон боссы, явно списки перебирают, неделю как не здороваются, готовят типа. В Сахарном завод скукожился. Скорик Федюня из Израиля не вылезал, главспец, понимаешь. А теперь и там заказов нет, и его контора ничего не нашла, на ладан дышит. И его, родного, - в принудотпуск. Так что…
- Так что канарейка и сюда к тебе прилетит, зернышки готовь.
- Да те канарейки может только на золотые зернышки клюют.
- Да где там… И у них там все застынет, туризм умолкает, бобик сдох. И вообще... Так что прилетит смугляночка и на простые зернышки.
- А, ну так едь уже, встречай. Мишка, подкинь его до аэропорта. Вот же… Слазь с облака, фантазер канареечный, да не сверзись, смотри.
Встали, и Валя, собирая посуду, выбрасывая лишнее, сказал, подытоживая: - Ну, чтоб не вышло у нас типа “Начали за здравие, а кончили за упокой”, давайте завершим дело позитивчиком. Вот, например, назначим Глеба нашего лектором курсов альтруизма. Народного альтруизма. А что?
- Гражданского альтруизма. Или “народно-гражданского”, а?
- Да ладно, дело ж не в вывеске. Глеб - лучшей кандидатуры не найти, эт точно.
- Ну все, Глеба, ждем расписания занятий. Ты мой мейл знаешь.
Вот так. Шуточками да смешочками, а такие темы зацепили тогда, аж вспоминать чудно. И ведь живешь с людьми, годами, и не знаешь, на что они способны.