Петруха всегда хотел быть взрослым, и отчаянно завидовал брату. Тот в школе, а Петька в детском саду. Брат в институт поступил, а Петька в первый класс. Брат с девчонками под руку гуляет, а Петька не поймёт, зачем ему это надо. Его и мама звала Петушком, даже когда они ростом сравнялись.
Жили тогда в частном секторе. Зелёные улочки, дома с огородами, ленивые собаки и куры в пыли. Вечерами оседал смиренный покой. На лавочке собирались хозяйки, негромко судачили, семечки грызли. Где-то музыка бурчит, где-то перебранка. Деревня в городе!
Тишь, благодать, катаклизмы не предполагались. Если бы!.. В окне дома напротив появилась симпатичная девчонка. Скукожится на подоконнике, обнимет колени, мечтает. А Петька все глаза измозолил на ней, с ним происходило что-то не то. Конечно понимал метаморфозу, но в этом признаваться стыдно даже себе.
Произвёл рекогносцировку. Оказалась внучка у бабушки. Тогда набрался храбрости и сам напоказ вылез в окно. Сидел, как петушок на насесте, ёрзал в молчаливой истоме. День отсидел, на второй вылез опять… История та же. Утомился и напропалую ляпнул: – Пошли в кино! – Та без кривляний согласилась.
Кино было, которое детям до шестнадцати не дозволялось, но их пустили, Петьку там знали... В зрительном зале сидел истуканом, и, если девушка нечаянно касалась его, он как ошпаренный отодвигался. А уж когда на экране целовались, ему было особенно стыдно. Зачем они так?.. Лучше б на комедию пошли.
Потом гуляли, сидели на лавочке в парке, болтали. И вдруг она с игривой улыбкой: – А поцелуй меня! Не боишься? – Ответчик запаниковал. – Почему именно я?!.. Или попробовать? Как в кино! Интерес шевельнулся, всё получилось и они наигрались досыта. Повторили это назавтра. Потом каждый день. В итоге, в школе двойки, а дома головомойки. Поцелуи стали горчить, плоть угомонилась. Но циником Петя не стал, да и взрослым тоже.
После школы за производственным стажем он пошёл на завод. Сверловщиком стал! И вот она – первая зарплата. Её ознаменовать надо. А как же?! Мужик!.. В ларьке купил папиросы, отошёл в закуток. В рот сунул сразу три, чтоб сполна статус прочувствовать. Поджёг. Затянулся… Рухнул там же, где и стоял... Деньги не обрадовали соблазном, к ним стал безразличным и сдал их в семейный бюджет, откуда выдавались суточные – на обед и проезд.
А уж стал учиться в универе, проблема денег встала ребром, и она была общей для всех. Стипа маленькая, мама с блинами далеко, а голод не тётка... Проблему решали по-взрослому. Собрали команду грузчиков, заявили о себе, и вот он – дебют. Справились достойно. О них узнали. Прослыли деловыми, стали нарасхват… Работа учила правилу в жизни – груз брать посильный и нести его до конца. Петруха стал человеком слова. Сказал – сделал!
С таким полезным качеством он вернулся на завод, стал ИТРом. Парторг присматривался к новому кадру, обдумывал достоинства его, риски для себя. И как девку обхаживать стал, не могла КПСС упустить ортодокса! Однако, была нестыковочка. Претендента поманили инстинкты, а не идеи большевиков.
Познакомились на речке. Он щеголял в узеньких плавках, в которых бунтовала плоть. Она в открытом купальнике, который с трудом удерживал то, за что сам цеплялся. Контакт возникал стремительно.
Петушок лебезил на ушко: – Как вкусно пахнут твои руки!
Она давилась шепотком: – У меня всё тело такое.
Они знали, что хотят, и знакомство продолжили дома... Близость кружила головы, крепила их радостью. Казалось, что вот оно счастье, и быть ему вечно. Но когда опускались на землю, его брало любопытство. А кто мы? Какие предпосылки и данности?
Подруга не страдала меломанией. Это минус. Её надо возвышать над собой. И Петька прямо дома, предпринял для этого меры... Музыка бередила душу, сердце частило, хотелось летать. А подружка на Мендельсоне вдруг крепко уснула... Проснулась с финальным аккордом и прогнусавила сонно: – Ещё раз поставь.
Муза их не сроднила. Жить стали тем, чем располагали. По-простецки, без претензий, понятные друг другу как вчерашние щи. Только вот сожительство смущало, как-то не по-советски всё получалось. И они пошли регистрировать брак, что б всё как у всех... Дверь ЗАГСа жених одолел не сразу. Только после пива и коленом невесты под зад. Это был симптом переходящий в диагноз. Страсть становилась обязанностью, жизнь бытовухой. Возникли непонятки, с ними антагонизм. Жена заламывать стала руки: – Какой же я дурой была?! – А Петруха думал. – Действительно, как не замечал он этого раньше?.. И завершили эксперимент в том же самом ЗАГСе.
Но женоненавистником Петруха не стал, в нём жил романтик... Смущала даже соседка. Улыбнётся просто так, без подоплёк и аванса. А его это грело, он был чуточку счастливым... И увлекался сладким патологически! Девиц вылизывал глазами, а страсть выхлёстывал в безоглядные стихи. Даже ночью за планшет брался.
Он и в консерваторию ходил, и на выставки. Не курил, а пристрастия к водке не было вовсе. Жених, что надо, и мадамы к нему с интересом... Он и сам был не против отдаться в хорошие руки. Так ведь они ломают его через колено. – Стань таким, как я хочу! – Жених хотел оставаться собой, и обречённо ждал ту, которая строить любит, а не ломать. Дождался, увы, пенсию.
С окончанием половой зрелости никто его не поздравил. Хризантема в проруби! Впору погружаться в диалетический материализм, хотя домино тоже сойдёт.. Ан нет! Он мечтал встретить, влюбиться. Ровесники хмыкали: – Ты что, охренел? О возрасте думай! – А он фантазировал, ждал, да и Амур нашёптывал: – Есть Богини! Не перевелись! – И он безысходно этому верил. Продолжал писать стихи, а за варёной колбасой ходил как на праздник.
В супермаркете, в женском отделе ждала его Афродита. Кружевное неглиже. В рельефе интрига. Губы шепчут – возьми. Это были божьи фанфары, радость, томление, сказка!.. А уж если они встречались во сне, то это праздник был души и плоти... А какие стихи она пишет?! А какие борщи она варит?! А пирожки?!.. Богиня!