Эпилог.
Зной. Удивительное состояние пресыщенного покоя. Потоки раскаленного воздуха причудливо вибрировали. Мы остановились, ехать дальше не хотелось. Придорожное кафе не обещало особого комфорта, хотя редкие порывы легкого ветерка давали слабую надежду.
- Миша, ты не откроешь мне, наконец, цель нашей поездки?
- Дорогая, тебе так хочется узнать? Ты не хочешь потерпеть еще чуточку, мы уже почти приехали.
- Мы прилетели в Крым, пробыли в твоем доме сутки и отправились в дорогу. Конечно, мне очень интересно. Я могу и подождать, если ты настаиваешь.
- Лиза, сдаюсь. Я вижу зарождающийся в тебе протест. Мы едем в Ливадию. Это было мечтой Лели. Ей часто снился сон – она там гуляет. Ее держит на руках отец, у мамы кружевной зонтик. Ей очень хорошо и спокойно. Она не знала – фантазия это или реальное воспоминание. Случайно она увидела в журнале фотографии того дома, который она не раз видела во сне. Это был Левадийский дворец. Съездить туда ей так и не удалось. Я вспомнил об этом и хочу там побывать. В память о ней.
- Лелик, ты часто ее вспоминаешь. Представь, я так же часто о ней думаю. Прекрасная, самоотверженная женщина. Она очень любила и твою маму и тебя.
- Да. Она считала меня своим сыном, но никогда не позволяла проявиться этому чувству публично. Когда я был маленький, она привезла меня в Крым крошечным совсем, дав родителям закончить учебу в Москве, я пытался называть ее мамой. Она не позволяла мне этого, хотя очень хотела слышать это слово от меня. Она думала о моей матери. Она не хотела хоть в чем-то ущемить ее материнство. Она и мою маму очень любила, - я задумался надолго.
- Давай сменим тему, - мне не хотелось грусти, день был чудесный.
- Хорошо. Помнишь, ты давно, в Лондоне, в день нашей встречи, спросил шутливо – походишь ли ты на англичанина, оставила ли жизнь в Лондоне печать на твоей внешности. Вспомнил?
- Очень смутно, если честно. К чему ты говоришь об этом сейчас?
- Я готова ответить на твой вопрос. Тогда он показался мне искусственным, случайным.
- Интересно. И что же ты можешь сказать сегодня? – я залюбовался женой. Солнечные блики причудливо играли на ее лице. Загар, казалось, навсегда отказался лишать ее кожу северной свежести и прохлады.
- Ты совершенно не похож на англичанина, хотя и прожил там долго.
- Не дотягиваю до английского шика? – я весело рассмеялся.
- Ты знаешь, это интересно. Стиль английской столицы, мужской деловой стиль, высокого уровня, это правда. Русские во многом его превосходят по расходам, стараясь, стать своими. Я о состоятельных господах современности. Но это мало кому удается. Внешний шик не может затмить внутреннюю, если не пустоту, возможно, это уж слишком, но легковесность.
Тебя это не коснулось. Ты подлинный представитель Великой России. Ее сегодняшнее состояние не имеет к тебе отношения, ты хорош, я всегда любуюсь тобой.
Ты знаешь, я часто вспоминаю, как выглядел адмирал, наш дед. Ему не нужно было прилагать особых усилий, он всегда был полон внутреннего достоинства. Совершенно не важно, во что он был одет.
Детский дом, трудное детство. Он же не помнил ничего о жизни до революции, о своих дворянских корнях. Но он нес в себе память поколений. Как такое возможно, не знаю. Гены являются носителями и этого? Внук адмирала, проясни!
- Милая моя, а ко мне какое это имеет отношение, я не вижу связи пока, прости.
- Миша, я размышляла об этом. Только не смейся, - она заметила мою с трудом сдерживаемую улыбку. Лиза так хорошела, когда начинала рассказывать о чем-то глубоко ее волнующем.
- И не собираюсь, я слушаю, любимая.
- Англия и Россия. Две империи. Но имперский дух совершенно разный. Англия – колониальная империя, порабощала народы, стирая многие с лица земли или разрушая их традиции и культуру. Они гордились тем, что грабили народы, пытаясь скрыть это за своим напускным величием и всемогуществом. Это сформировало их внешний облик.
Русский господин выглядел иначе. За ним стояла подлинная гордость за свою историю. Широта души определяла круг интересов и способы их осуществления. Думаю, именно это не дает успокоиться европейцам. Им не дано почувствовать это состояние, но они чувствуют эту внутреннюю, как им кажется – ничем не обоснованную, гордость. Конечно, и там и там были свои черные страницы. Но внутреннее наполнение было совершенно разным. Это в последние столетия преклонение (не без приложения больших усилий не только англичан, но и других европейцев) перед достижениями Запада, измельчило русскую интеллигенцию. К счастью – не всех.
В тебе, Миша, я отчетливо вижу подлинное русское воплощение. В лучшем варианте. Ты лишен смятений, сомнений и пустых метаний. Это только у классиков такие персонажи, в жизни все было иначе, уверена. Ты очень устойчив, так мне кажется. В тебе нет напускной шелухи, но есть внутренний стержень. Ты умеешь достигать поставленную цель. Кстати, ты и проигрываешь с достоинством. Я горжусь тобой.
Вот так, дорогой мой, я бы тебе ответила на твой давний вопрос сегодня.
- Лиза, в жаркий полдень ты обдала меня таким водопадом размышлений. В твоих глазах я, Михаил Коган, внук немца и сын еврея, являю собой яркое воплощение русского человека, так я тебя понял? Я не предполагал, что за всеми хлопотами, гастрольными переездами, у тебя остается время для этого. Браво, любимая. Ты не заблуждаешься относительно меня? Вот мой дед, и твой, он реальный продолжатель дела своих предков. Помнишь галерею портретов героев в Эрмитаже? Там мы видели с тобой портреты его реальных родственников. Его портрет мог бы занять свое место там, весьма заслужено. Да, и еще. Я опять видел сомнение в твоих глазах. Милая моя, сколько же мне повторять – ты полноправный член семьи, реальная внучка адмирала, как и я.
Теперь Лиза совершенно смутилась.
- Миша, ты упустил – ты сын русской матери.
В этот момент в ней трудно было угадать ту спокойно-величавую пианистку, любимицу публики. Она становилась моей женщиной, самой любимой и единственной.
- Лизонька, - я не успел продолжить, звонил Яков.
- Дорогие мои, как вы добрались, успели отдохнуть? Что за шум? Где вы, не узнаю место.
- Добрый день, Яша. Мы подъезжаем к Ливадии. Как дети?
- Миша, у них занятия. Не будем их отвлекать. Надеюсь, ты не будешь настаивать.
- Занятия? Ты уже успел организовать их?
- Ты думаешь, что дети должны весь день играть на воздухе? Мы с ними говорили и все выяснили. Евгения хочет танцевать, а Михаил выбрал скрипку. Еще они будут плавать и заниматься языками, конечно.
- Яков, надеюсь, ты помнишь наш уговор – русский язык – базовый. Разговаривай с ними на нем обязательно.
- Ты меня расстраиваешь. Я занимаюсь детьми круглые сутки, все контролирую. Их учитель русского языка говорит без малейшего акцента. Не волнуйтесь, все договоренности я выполню.
Лицо Якова неожиданно осветила улыбка. Открылась дверь и в комнату с веселым шумом ворвались Женя и Миша. Женя быстро подбежала, забралась на колени к Яше и крепко его обняла. Миша обиженно причитал:
- Не честно, Женя, ты меня толкнула.
- Ты мальчик и ябедничать стыдно.
Я обнял Лизу, мы еще долго были участниками веселой возни в кабинете дяди. Наши дети, наши близнецы, чудесно себя чувствовали у дедушки Яши.
- Миша, мы не сделали с тобой ошибку?
- О чем ты, любимая?
- Дети не забудут нас? Яков их так балует. Он ни в чем им не отказывает. Порой мне кажется, что Женя имеет над ним полную власть.
- Лиза, ты все же волнуешься. Дети в надежных руках. Ты посвятила им пять лет. Пора возвращаться на сцену. Мы же не навечно отправили их в Швейцарию. Они нас не могут забыть, мы будем приезжать к ним часто. Предложение Якова самое разумное. Он так счастлив, когда они вместе. Детям не слишком полезно постоянно ездить с нами. У них должен быть режим. Я согласен с тобой – Евгения лишает сил к сопротивлению не только Якова, но и меня, я с трудом противостою ее неразумным желаниям. Она такая милая.
- Она очень красивая девочка, вся в бабушку. А Миша похож на тебя. Иногда я с удивлением смотрю на них и не нахожу ничего своего. Я ли их родила?
- Лиза, так природа распорядилась. А вот наш следующий ребенок будет твоей копией, обещаю, - я крепче прижал ее к себе, но она со смехом вырвалась.
- Подожди, о каком следующем ребенке ты говоришь? Кто отправляет меня в оркестр, на сцену?
- Человек предполагает, а Бог располагает, помнишь? Я хочу маленькую копию Лизы.
Лиза вдруг стала серьезной и тихо спросила:
- Миша, а наши дети смогут жить в России?
- Помнишь, когда ты еще была беременной, мы решили, что рожать ты будешь у Якова, в Швейцарии. А что получилось? Ты уговорила всех и отправилась к подруге в Питер, на три дня. Попала в больницу и пролежала на сохранении до самых родов. Наши дети родились в России.
Можем ли мы все предугадать? Станем ли мы от этого счастливее, я в этом не уверен.
Они будут учиться в России. Я надеюсь, нам это удастся. Что будет дальше? Лиза, оставим эту тему.
- А мы, мы сможем навсегда вернуться? Я так скучаю по Ленинграду, – ее голос стал совсем тихим.
- Ленинграда больше нет, Лиза. Есть Питер.
- Я и его люблю.
- Не только Россия, но весь мир переживает большие перемены. К чему все это приведет? Каким он станет? Все, конечно, возможно, но загадывать я сейчас не хочу. Поживем - увидим. Я хочу спуститься к морю, не возражаешь?
- Как тогда, в нашу первую прогулку?
- Когда ты попросила меня показать тебе ночное море?
- Миша, ты это помнишь, правда?
- Лиза, память о той незабываемой ночи всегда со мной. Дай руку, любимая, море нас зовет, слышишь?