1
Вова-дурачок жил с матерью, тихой несчастной женщиной. Одета она была всегда во все темное. И лишь платок прикрывавший рано поседевшую голову, был светлым, то с нежно-голубыми васильками, то в красный горох. Вова носил, ставшие ему короткими, чёрные брюки, поношенные тапочки на босу ногу и темно-коричневую рубаху с накладными карманами по бокам, в которые он прятал кисти своих непропорционально длинных рук. Вова не всегда был дурачком. Случилось это, когда он будучи ещё ребёнком (было ему тогда двенадцать лет), пошёл с такими же как и он мальчишками на песчаный карьер. Там береговые ласточки навили гнёзд и он с ребятами ходил их ловить. Все уже поймали по ласточке, а он все натыкался на пустые гнезда. Друзья звали его, мол, ладно тебе, в следующий раз поймаешь. Но Вова упрямо рыл все глубже и глубже. Он не сразу понял, почему скользит вниз. Нависший гребень карьера обрушился, накрыв собой не успевшего даже испугаться Вову. Мальчишки бросились спасать друга. Тщетно. Хорошо мимо проходили рабочие, услышали ребячий крик и откопали его. Минут тридцать Вова пролежал под толщей песка. Ему повезло. Он остался живой, но с тех пор стал нелюдим. Ходил угрюмый, глядя вниз под ноги, что-то бормоча. Мать даже в Москву его возила, показывала врачам, но те сказали-психологическая травма, и, когда-то веселый, смышлёный парень, замкнулся в себе. Тихими слезами приняла мать болезнь сына. Видать судьба такая, шептала она, гладя русые волосы мирно спящего мальчика. И, как-то незаметно, стали его подразнивать, по началу Вова-молчун, а потом, с чьих-то уст сорвалось-дурачок, так и стал он Вова-дурачок. И все бы ничего, молчун и молчун. Вова сидел дома, на улицу почти не выходил, книжки даже читал, но в шестнадцать лет, все те же ребята, с которыми Вова был четыре года назад на карьере, напоили его водкой. И тихий молчун стал буйным. Он требовал у матери, чтобы та покупала ему выпивку. А у неё денег: пособие на сына, да зарплата вахтёра в женском общежитии, где она работала сутки через трое. Сначала он просил, потом требовать стал, а в скором и до воровства дошло; пока мать после смены отсыпается, Вова из кошелька выгребал сколько есть и уходил пить. Напивался он до беспамятства. Хорошо его домой каждый раз приводили. Возле калитки посадят на землю да в окно постучат. Мать выходила, затаскивала его в дом. Раздевала. Укладывала. И тихо плакала. А зимой Вова раз напился, шёл да и упал. Соседка увидела, прибежала к матери, плачет, говорит, Вовка твой замёрз видать. Мать испугалась, платок накинула на голову, ноги в валенки сунула и побежала к сыну. С соседкой насилу притащили. Вова бугай вымахал здоровый. Раздела до гола и водкой его растерла всего. Отошёл вроде. Но пальцы на левой ноге отморозил. А его попробуй заставь в поликлинику сходить. Два самых маленьких пальца чернеть уже начали, тогда она скорую вызвала и сына отвезли в больницу, где почерневшие пальцы ему и отрезали. И Вова-дурачок, ко всем своим бедам, стал хромать. Правда какое-то время после этого Вова не пил. А потом сорвался. Кричал, деньги требовал. А мать деньги спрятала, пустой кошелёк показывает, нету сыночек, нету, ни копеечки. Тогда Вова первый раз на мать руку и поднял, кулаком ее по лицу, да до кровавых соплей. Вечером дело было. Мать из дома на улицу выбежала, лицо в крови. А у соседей по вечерам тетки в карты играть собирались. В дурачка. Три на три, или в переводного. Увидели соседку, перепугались. А за ней Вова из дома выскочил, рубаху на груди рвёт, убью кричит. Так бабы скопом налетели и начали его мордовать. Мать в крик и слёзы, отпустите дитятко, не в уме он. Все знали, что не в уме, жалели и его и мать, но до этого он руки не распускал. Угомонился Вова. Встал с земли, ладонью кровь по лицу растер, и ушёл хромая. Два дня его не было, но потом вернулся. Тихий был несколько дней. Видно были у него проблески. А потом опять. И опять. То милицию вызывали, то скорую. Так они жили. Вова-дурачок пил, потом несколько дней был тихий. Мать работала сутки через трое...
2
Старый деревянный дом врос в землю по самые окна. Раньше в нём жил Вова-дурачок с матерью. Мать умерла. Инфаркт. Вову забрали в психушку. Там он и пропал. Наверное тоже умер. И лишь калитка в покосившемся заборе продолжала жить, покачиваясь на ветру. Когда ветер хотел забраться в дом, калитка жалобно скрипела и постукивала. И ветер отступал. Но кто-то в доме разбил оконные стёкла. Теперь ветру не нужна была калитка. Он заходил в дом через разбитые окна. Гулял по комнатам, как полноправный хозяин. И никто ему не перечил. А однажды в дом забрались бродяжки: два мужика и женщина. Выпили. Затопили давно не топленную печь, ещё выпили. Разомлели и спать улеглись, а горящее полено возьми, да и вывались. Пока пожарная машина приехала, все уже сгорели. И спящие мертвецким пьяным сном бродяжки, и дом. Ветер погулял ещё немного среди тлеющих брёвен и вылетел через калитку. Та скрипнула ржавыми петлями и упала на землю...