Артюха
Артюха был настоящим сибиряком. Восьми килограммов, в дымчатой пушистой королевской шубе. Не влюбиться в такого было просто невозможно. Если про котов можно так сказать-он обладал статью. Был полон собственного достоинства. И знал об этом наверняка. Не торопясь, медленно передвигался он по дому. Когда кормили, ел неспешно, тщательно разжёвывая то, что ему давали. В отличии от других котов, никогда не клянчил со стола. Не доедал до конца, когда был не слишком голодный. Одним словом-порода!
Но совершенно преображался, когда охотился. Будь то глупая мышь, решившая вылезти из щели в полу, чтобы полакомиться крошками; или потерявший страх воробей, решивший, что он бессмертный; Артюха, забыв о происхождении, отбросив важность, становился терпеливым, выжидающим добычу охотником. Как опытный разведчик, не выдающий себя ни единым шорохом, он, миллиметр за миллиметром подползал к добыче, не спуская с неё своих зелёных внимательных глаз. И только в самый последний момент, когда был уверен, что пора, становился молнией.
Если это мышь, он бросался так, чтобы одно лапой перегородить щель, куда она могла проскочить, а другой, выпустив сабельки когтей, оглушал жертву, не испортив серой замшевой шкурки. Могу себе представить, что испытывала бедняжка, увидев острые когти кота. Убедившись, что мышь в ауте, начинались ритуальные игры-попробуй убеги. Он убирал лапу с жертвы и вальяжно развалившись, наблюдал, что та будет делать. Вжавшись в пол мышь пускала в ход свои хитрости. Я подохла, что с меня возьмёшь? И, когда по ее мышиному мнению, кот потерял бдительность, слегка подпрыгнув, старалась убежать. Но не тут-то было. Дрема кота была лишь маневром. Как только мышь подпрыгивала, ее догоняла вездесущая лапа с едва выпущенными когтями. Удар вводил ее в легкий нокдаун. И так могло продолжаться достаточно долго, в зависимости от настроения кота. Финал всегда был одинаковым, не в пользу мыши.
Если это наглый воробей, тактика охоты была совершенно другой. Здесь подбираться нужно было только сзади, или почти сзади, наносить удар из мертвой зоны. Когда увлечённый поеданием только ему понятной еды фигляр и думать не смеет, что опасность рядом. Выдержав нужную паузу, Артюха кидался всем телом, дико рыча (чтобы сбить воробья с панталыку), растопырив, как можно шире лапы и выпустив смертоносные когти до предела. В семидесяти процентах из ста-это был смертный приговор наглецу. Перья летели в разные стороны. Пытаясь вырваться воробей махал крыльями громко чирикая. И некоторым удавалось вырваться. Но чаще, все-таки, нет.
-Инстинкт, батенька, - сказал бы старина Дарвин. И я с ним соглашусь.
А погиб Артюха совершенно нелепо. Мыши-это что? Тьфу и растереть. Такому герою, как он, подавай настоящего противника. И таким противником стала огромная крыса. Бывало ночью мы просыпались от диких воплей доносившихся из терраски. Это Артюха воевал с вышедшей под покровом ночи крысой. Но каждый раз ей удавалось спастись. А когда она совсем потеряла страх и начала жрать и грызть все подряд, и даже появляться днём, терпению Лёли(моя прабабушка)пришёл конец. Какие растворы только она не пробовала. Но крысе они были, как мертвому припарки. И тогда был сварен, с перемолотыми костями и ещё какой-то ерундой, специальный крысиный яд. Шарики цвета слоновой кости были разложены везде.
Задушенная крыса, величиной с башмак сорок третьего размера, лежала на половике, рядом с ножкой дубового стола в терраске. Голова была обгрызена. После этой охоты Артюха и слёг. Видно крыса съела смертельный шарик и ослабла. А кот решил, что это он одолел ее в равной схватке, и на радостях вкусил отравленной крови жертвы, на правах победителя. Он ушёл и больше не вернулся. Стояла осенняя пора, когда листья деревьев становились похожи на маленьких рыжих лисят, и до снега оставался месяц или два. Артюху, вернее то, что от него осталось, Лёля нашла весной, на дальнем конце огорода, когда сошёл снег. Погода и время сделали своё дело. В останках вряд ли можно было узнать того, полного достоинства кота, в дымчатой пушистой королевской шубе.