Как и все пацаны, Валька очень ждал встречи с войной. Снилась ему. Не давала спокойно спать - то в левом ухе рванёт, то в правом. И вот наконец-то, родина посадила Вальку на самолёт и пульнула в пески. Самолёт гудел от разговоров, комбат бухал водку - говорит, смотреть трезвыми глазами на войну нет сил. Молодые, желтомордые птенчики смеются. Думают, что они сильные. Машут друг перед другом бицухой. Но кровавая невестка война выбирает не за бицуху. У неё свои понятия. У ней конкурс красоты по своим правилам.
Самолёт не приземлился, а рухнул, потому как что-то там у него сломалось. У него всегда что-то да ломается. Старый, ржавый, летит - машет крыльями, как пернатый орёл, вот-вот развалится. Но держится. Как и вся армия на этом сложном рубеже.
Чудом остановившись, самолёт выплюнул горстку пернатых, как их обозвал тут же стоявший старший по званию чёрт его знает кто - Валька был не силён в званиях. Поприветствовав прибывшее «мясо» отборными ругательствами, всех отправили бегом до базы - пятьдесят километров по раскалённому как сковорода песку. А сколько бежать никто не знает. Первый километр-два дивятся, всё ещё шутят. Думают, проверка на прочность. Думают, что их бицуху кто-то измеряют. Но вот третий километр пошёл. И те, кто раньше бегал десять по прохладным улицам родины, понимают, что вот он уже рубеж, дальше бежать сил нет. Вопросительно озирается. Старшие по званию едут на пердящем трубой стареньком джипе, таком же стареньком, как они сами, курят папиросы. А молодняк страдает и не знает, что никто то их вовсе не проверяет - просто машин нет. А если машины есть нет топлива. А если есть и машины и топливо, то значит машины сломались. А если машины есть и топливо и все исправно работает - значит экономят. Родина же славится не машиной, а человеком - героем, который всё стерпит, всё преодолеет. И он преодолевает. Каким-то образом волочит увязающие в песке ноги.
На десятом километре потемнело в глазах, давление подскочила. Жара жуткая, а снять одежду не дают. Подгоняют. Вот кто-то падает, его поднимают. На пятнадцатом километре уже не поднимают - человек мёртв. Но пульс ещё мерят. На двадцатом уже даже не прикладывают пальцы к шее. Что делают с этими телами? Валька не задумывался, не знал и знать не хотел. Всё его зрение превратилось в одну белесую точку, сквозь которую в мозг проникал жёлтый, беспощадный мир.
В казарме сразу дали по зубам. Старые, злые солдаты, улыбались, избивая молодых. Казалось это была их единственная радость. А получить должен был каждый - традиция. Вальке досталось пара тычков, и он свалился на пол, задыхаясь от боли и усталости. Те, кто подавал голос и огрызался, получали ещё тычки. А потом, все обнимались, пернатых сажали в круг и расспрашивали как там на гражданке, и обнимали и целовали, так, словно бы и не было этих побоев.
На следующий день началась служба - дежурства, уборки, подготовка. Тело стонет от вчерашнего бега. Разум не верит в то, что тело смогло преодолеть такое расстояние. В памяти стираются лица тех, кто не добежал.
Вечерами все сидят, курят. Молодые спрашивают бывалых - как на фронте, как продвигается атака, скоро ли победа. Пересказывают телевизор, что де мол там рассказывают, будто бы наши войска громят врага по всем направлениям, заставляют отступать, сдаваться, и что ещё чуть-чуть потерпеть и война кончится полной победой родины. Старые вояки давят лыбу, молчат, боятся «с****нуть» лишнее, сказать хоть слово правды, что никакой враг не повержен, что не знают даже с кем именно воюют, а просто каждый день идут в бой и одни возвращаются, а другие нет; что линия фронта зависла на одном уровне и ни туда, ни сюда. Пару раз брали какие-то города. Вымещали злость на местных жителях, а после поступал приказ отступать. Скажешь такое - и трибунал. Статья пятнадцать военного кодекса - «Подрыв морали и боевого духа», а дальше подпункт. Подпункт а) Неумышленное, случайное, неосторожное высказывание - до трёх лет тюрьмы. Но только если дело доходит, всем дают пункт г), самый говённый - Умышленные действия в пользу врага. Пятнадцать лет тюрьмы или высшая мера наказания. А потому пернатых просят заткнуться и просто выполнять приказы.
Днём, раз в два дня все собираются у телевизора, слушать президента. Он и так звучит по радио каждый день - но тут на него можно посмотреть. Валька родился двадцать лет назад -и президент уже был. Мать Вальки говорила, что он взял под своё отеческое крыло родину когда ей было сорок. И так Валька мог посчитать, что президенты было не менее 65 лет, но а точного его возраста никто не знал. Принцип жил, жив и будет жить исполнялся запретом на раскрытие данных об этом неординарном человеке. Подленькие опозиционеры называют его гнилым старикашкой, говорят что он уже лет как тридцать лежит в земельке, но это они лгут, дабы захватить власть в свои жадные руки. Президент никакой не старикашка - он молод как никогда. Полон сил и энергии. Это мы все унываем, плачем и стонем, о том, как тяжело нам живётся, а он неустанно с энергией молодого тигра, борется с нашим пессимизмом, призывая нас наконец-то стать оптимистами, смотреть в будущее с улыбкой.
- Все беды от этих хмурых, дёрганных неудачников! - кричит он, салютуя рукой и все кричат:
- Ура! Едины мы не победимы!
- Если бы наши деды были такими же мягкотелыми сто пятьдесят лет назад, разве выиграли бы мы тогда ту беспощадную войну?! Нет!
- Ура! Едины мы не победимы...
И так по всем пунктам.
И вот первый бой. Прошёл месяц. Валька стал воякой. Научился стрелять из автомата, научился бегать, телесно и духовно окреп, готов к сражению. Старший по званию, без пол башки - рудимент, оторвнный гранатой - даёт ценные указания - бежать куда приказано, ни шагу назад, полный вперёд, один трус в строю - весь бой проигран.
- Кто боится лучше сейчас скажите. Отправим домой к мамке.
Все молчат. Страшно, но молчат. Боятся позора.
Потом ведут в арсенал - а там робокостюмы. Старые-старые, дырявые от пуль насквозь. Все в заплатках из стальных листов. Кое-как наспех отмытые - если посветить фонариком внутрь все в пятнах крови. Сколько людей погибло в костюме, который достался Вальке - он не думал и не знал, и не хотел знать. Залез, трясясь всем телом. Это уже не учебный - это настоящий. Со своей вредной душой - надо привыкнуть к тому, что какие-то кнопки заедают, одна нога тяжелее другой, иногда клинит прицел, бывает отключается генератор и робокостю останавливается на несколько секунд, словно бы специально берет огонь на себя. Питается робокостюм от солнца, а ночью заряда по инструкции на три часа хода, а на деле полчаса в лучшем случае. Из двух батарей - одна вышла из строя, вытекла. Новой нет. Отправили запрос на родину, но родина молчит уже пол года.
Вышли группой в семь машин с задачей подойти к ближнему рубежу и с боем провести разведку. Валька шёл посередине ромба - построения, напоминающее симметричную «свинью». Вдруг слышит по рации - «Контакт!» - это комбат орёт из управляющего центра, ориентируя колонну по радарам. И впрямь смотрят в бинокли и видят на горизонте песчаные облака и быстро приближающиеся тёмные силуэты.
- Враг! - теперь уже орёт командир и приказывается окопаться - сесть на корточки, упереться задней частью в землю и приготовить пушки к стрельбе.
Пушки пулемёт - стреляют на километр, выпуская из себя рой свинца, который пробивает всё на своём пути. Раньше были и ракеты - но новобранцам достались старые робокостюмы, которые уже не могли стрелять ракетами.
Враг замешкался, побегал и тоже замер. Встал на расстоянии нескольких километров вне досягаемости для пушек и вдруг как пальнёт - маленьким светящимися шариками - они взмыли в небо и летят по траектории, как пущенные из ракетницы.
- Врасыпную! - орёт командир и все бегут, кто куда, а шарики падают с небо как град, оставляя на земле глубокие рытвины. Одного зацепило, оторвало ногу - ничего, костюму пришьют, а тот, кто внутри уже не жилец, потому что ещё снаряд летит.
- В атаку! - кричит, что есть силы командир и от его напряжённого голоса, лопается динамик в наушнике, ухо закладывает, оглушённый Валька что есть сил перебирает ногами, ускоряясь. Робот, переваливаясь неуклюжим увальнем, разгоняется до 55 километров и летит над песком двух тонной тушей, а в неё начинают ударять пули, словно стая комаров, пытаясь прокусить металлическую кожу. Но робот держится и Валька тоже. Стиснув зубы, зажмурив глаза, бежит вперёд не глядя, а самому срать хочется сильно-сильно, от ужаса. И вдруг бам. Невесомость. Полёт. Подхватывает где-то в паху. Жжение в области лица. Удар. Яркий свет - Валька вываливается из костюма, а костюм перелетев через него, мячиком по земле, ударяет в робота, на которого он бежал, и тот не выдерживая натиска, падает, издаёт жалобный писк и выключается.
Валька герой. Лежит с разбитой башкой. Но герой - единственный, кто за многие месяцы смог поразить вражеского робота. Как так вышло - почему робот стоял на месте - никто не знал. Обычно враг бегал по кругу, расстреливая солдат издалека, но тут повезло. Комбат гордый - моя школа, я учил воевать, мой приказ, моя награда. И ничего что робокостюм потеряли - портные сошьют заново, будет как новенький.
Окружили вражеского робота. Хотят достать оттуда вражеского солдата, совещаются, как лучше резать сразу или доставить в часть. Демократия - голосование. Голосуют, что резать надо сразу, потому что нет мочи ждать, хочется отомстить за всех пацанов немедленно, а уж что останется привезти в часть, пусть в футбол играют башкой.
- Как это говно открывается? - сетует вояка, пытаясь добраться до внутренностей робота. А он красавец - лежит могучий, блестящий, словно только что с конвейера, литой, безмолвный, и всё ещё грозный. Ковыряли-ковыряли переднюю панель и наконец открыли внутренности - а там пустота. Командир хлопает обожёнными ресницами, дует на чубик удивлёнными губами:
- Нет там никого! Это что же получается, он радиоуправляемый? А где враг-то?
Общий гул разочарования. Даже как-то грустно стало.
- Трусы .баные! - кричат вояки - Воюют как бабы! Издалека! Ссыкуны! - вопят они в бешенстве. А месть разъедает душу, но сделать с ней ничего не могут. Только плескать кислотнyю слюну на броню невозмутимого робота. Валька подошёл, вдохнул горячий воздух, поглядел на боевой трофей, прилёг рядом, замер и услышал стук сердца. «Вот я сердцем воюю, а они железками» - подумал Валька - «Вот я жизнью рискую, а они железками. Трусы они все, а потому мы победим. Не железками родина наша славится, но человеком». И стало ему хорошо и уютно в своей разбитой голове, и он задремал.