Оправданный выбор. Продолжение 6
***
Ужгород, небольшой городок в Закарпатской области Украины, приятно поразил Володю своей опрятностью, уютом и провинциальной простотой. Мощеные булыжником улочки, обвитые виноградником беседки и веранды добротных, выстроенных из кирпича, частных строений, на фасадах которых можно было разглядеть мозаичные орнаменты. Все в хозяйственном устройстве этих домовладений, начиная с садово-огородного инвентаря, который хозяева содержали в образцовом порядке и заканчивая домашней утварью, служило неоспоримым доказательством того, что город нес на себе явные следы чужой, западной культуры.
И действительно до 1944 года все Закарпатье, а, следовательно, и Ужгород являлись территорией Венгрии. Удивляло Володю и то, как мирно уживались в этом небольшом городке многочисленные по национальной принадлежности народы, а это и молдаване, и гуцулы, и греки, и многие другие национальности. Но основную массу населения составляли украинцы. Однако, несмотря на такое внешне мирное течение жизни в городке, в нем, памятуя о недавних кровавых действиях Бендеры на территории Западной Украины, правительство держало два полка: мотострелковый, куда и прибыл для дальнейшего прохождения службы лейтенант Белов, и танковый.
Обустроив свой быт, а точнее, сняв на пару с таким же как и он сам молодым лейтенантиком одну квартиру на двоих, Володя со всей присущей его возрасту энергией приступил к своим служебным обязанностям. А должность на первых порах у него была, как и полагается в таких случаях, самая малозначащая по офицерскому ранжиру – командир взвода. Но звучала она очень даже убедительно – командир мотострелкового взвода гвардейского мотострелкового полка гвардейской мотострелковой дивизии … армии. Вслушаешься в эту терминологию и понимаешь, какой нелегкий путь надо пройти командиру взвода, сколько проявить силы воли и духа, сколько выказать преданности выбранной профессии, чтобы подняться по армейской иерархической лестнице на должную высоту. Не каждому лейтенанту удается дослужиться до генерала. Но каждый лейтенант мечтает им стать.
Большие мечты были и у лейтенанта Белова.
***
Едва освоившись на новом месте и войдя в курс дела, он вдруг понял, что самое главное в жизни – это движение. То есть, никогда, ни при каких условиях нельзя останавливаться и, почивая на лаврах, довольствоваться достигнутым. Любая остановка, даже вынужденная, - это не только потеря времени, не только бездействие, но это еще и потеря себя самого, это смерть. Смерть не биологическая, нет, смерть энергетическая, сравнить которую можно разве что с поломкой мотора в машине. В человеке таким мотором служит не сердце, как думают многие, а его «эго» - сложный замес, состоящий из амбиций, выносливости и трудолюбия.
Ужиная как-то со своим соседом по съемной жилплощади Вадимом Ухтиным в ресторане, они, перескакивая с одной темы разговора на другую, вспомнили и о делах, не столь отдаленных – о своих сомнительных «подвигах» в училище.
- Мне тоже приходилось на «губе» сидеть, - признался своему новому приятелю Володя. – Дважды был грешен.
- Ну, да? – не мог скрыть тот своего удивления. – По тебе не скажешь.
- А что во мне не так? – пришла очередь удивляться Владимиру.
- Да правильный ты какой-то. Действуешь по уставу, судишь по справедливости, берешь – не горлом, а убеждением, - изложил Ухтинов свои наблюдения. – Вот, - кивнул он на пустую стопку, отставленную Володей в сторону, - даже пьешь в меру.
- Выходит, не всегда таким был, - попытался Белов вернуть разговор в прежнее русло. – В первый раз отсидел по максимуму, а второй с учетов смягчающих обстоятельств – семь суток.
- Это много! Я три раза по три и то от тоски чуть волком не выл. Стены давят, заняться нечем, паек в рот не лезет, сам с собой беседовать начал. А как ты?
- Нормально! Главное – это часы не наблюдать. Занять себя надо делом, - поделился Володя с приятелем накопленным опытом.
- И чем же ты занимался, - полюбопытствовал Вадим, почувствовав интригу.
- Чем? Изучал труды классиков марксизма-ленинизма, - на полном серьезе признался Володя.
Глаза Ухтинова округлились, и он громко, в полный голос захохотал.
- Не ожидал. Это ж надо такое придумать! – давясь смехом, попытался выговорить он. – Шутник ты, однако. А я и не знал.
Подождав, когда сослуживец успокоится, Владимир, глядя ему прямо в глаза, твердо заявил:
- Никаких шуток, лейтенант, все более, чем серьезно.
- Ну, и зачем тебе это? Солдатню необразованную будешь учить, так сказать, морально подковывать? – съязвил Ухтинов. Он уже достаточно выпил и плохо управлял своими эмоциями.
- Может быть, - вяло, желая закончить изрядно поднадоевший ему разговор, произнес Белов. Но вдруг, будто споткнувшись о внезапно появившуюся в его голове мысль, произнес с убеждением: - Быть может!
***
Мысль о том, что знание истории КПСС и теории марксизма-ленинизма могут сослужить ему полезную службу и, вправду, была внезапной.
«Ай, да молодец Ухтинов ! – нахваливал он про себя своего соседа. – Буду, дорогой учить, буду, только не солдатню, а себя самого – Владимира Николаевича Белова. Пока молодой и голова варит, надо учиться, тем более, что начало положено, азы усвоены. Думай, Володя, думай, - подгонял он себя, - где учиться, чему учиться и для чего».
Не вдруг, не сразу, но додумал он все-таки эту мысль до конца, а когда додумал, то сел за написание диссертации на тему из курса истории КПСС. В последствии он и сам удивлялся своей решимости исследовать именно эту область, это направление в огромном массиве исторического материала.
Ведь он не был идейным, фанатично преданным адептом партии, он даже не состоял на тот момент в ее рядах, хотя многие курсанты, связывая успешное развитие будущей карьеры с членством в КПСС, охотно подавали в партийный комитет училища заявления с просьбой принять их в партию.
Но Владимир воздерживался от наспех принимаемых решений. И вовсе не потому, что он был принципиальным идейным противником партии, нет, просто у него было свое видение окружающей его действительности, в которой лозунги и агитки, которые партия включала в повестку дня, часто расходились с реальным состоянием дел. И тем не менее выбор темы диссертации был далеко не случайным. Изучение истории единственной правящей с 1917 года в стране партии означало одновременное изучение и современной истории Советского государства.
Новые планы наполнили жизнь лейтенанта Белова новым содержанием. Встреча с образованными людьми – с профессурой старейших на Украине университетов, работа в архивах Львова и Киева, долгие часы, проведенные в читальных залах библиотек, отнимали у него все свободное время, лишали отпусков и выходных. И все равно времени катастрофически не хватало. Долгих семь лет понадобилось Володе для того, чтобы завершить без отрыва от военной службы диссертацию, начатую в Ужгороде.
Чем больше он углублялся в материал, чем яснее понимал роль и значение Коммунистической партии в становлении и развитии политического строя в государстве, а вместе с этим и в судьбе каждого отдельного гражданина, тем быстрее из его головы выметался мусор поветрий свойственный заблуждениям наивной и легковерной юности. Он не только понял, он многое испытал на самом себе. Так, например, те офицеры в нагрудных карманах которых имелся партийный билет, были более успешными в несении воинской службы, им не только своевременно присваивались очередные звания, но, в отличие от беспартийных, они быстрее продвигались и по карьерной лестнице. Наличие партийного билета порой значило больше, чем наличие опыта, знаний и выдающихся способностей. Партийный билет являлся одновременно и входным билетом в партийную, воинскую и правительственную элиту.
Имея необходимые знания, характер и здоровые амбиции продвинуться по службе Володя к концу второго года службы написал взвешенное и обдуманное заявление в политотдел воинской части с просьбой принять его в члены Коммунистической партии Советского Союза. С честью выдержав предусмотренный Уставом партии кандидатский срок, имея солидные рекомендации от старших и опытных командиров, старший лейтенант Владимир Николаевич Белов был принят в партию. Членский билет рядового члена КПСС или, так называемые, красные корочки становились для их обладателя ключом ко многим парадным дверям, войти в которые можно было только однажды.
Магия партийной принадлежности в течение многих лет влияла на судьбу коммуниста Владимира Белова самым радикальным образом.
***
В одно из жарких летних утр, каких в Закарпатье бывает немало, Владимир неожиданно проснулся от зычного и требовательного вопля товарища.
- Вставай! Просыпайся, Белов! Сегодня никаких дел! Посвятим всех себя, любимых, целиком активному отдыху.
Еще плохо соображая со сна, в чем дело и почему Ухтинов так возбужден, Володя, с трудом отрывая голову от подушки, запротестовал.
- Будь другом, очень тебя прошу, освободи меня от активного отдыха, - и, натянув одеяло на голову, попытался снова уснуть.
- Ну, уж нет! – Вадим рывком стянул с него одеяло, - «и хлеба горбушку, и ту пополам», - процитировал он слова известной песни. – Вставай, умывайся, приводи себя в порядок и вперед – к месту массового отдыха трудящихся.
- И где это место? – скидывая с себя одеяло и протирая глаза, поинтересовался Володя.
- Что значит «где»? На реке конечно! Сам подумай, где еще в такую жару может отдыхать трудовой народ? – Вадим оглядел себя в зеркало, пригладил на голове и без того гладко причесанные волосы и размечтался.
- Сначала остудим свои разгоряченные тела в прохладное течение реки Уж, потом прогреем их на раскаленном сыпучем песке, потом снова остудим, потом снова прогреем, потом….
- Остудим, прогреем, - перебил его Володя, приводя себя в порядок. – У меня на сегодня были совсем другие планы. Хотел в местном архиве покопаться. Вдруг, что дельное попадется, а тут ты. Может без меня?
- Покопаешься в другой раз, а сегодня – на пляж, - настаивал Ухтинов на своем. – Будешь противиться, ты меня знаешь – взвалю на плечо, доставлю по месту назначения и сам тебя, вот этими руками, - и он выставил перед Володей огромные растопыренные ладони, - брошу в реку.
Вадим обладал необыкновенной физической силой, да и рост у него был, как у настоящего великана, под два метра. Можно было не сомневаться, что он легко исполнит задуманное.
- Ты обещал, - привел он последний аргумент.
И Володя сдался.
- Ладно, будь по-твоему.
Они наскоро позавтракали в ближайшем от их дома кафе и направились по натоптанной тропинке в сторону речки.
Народу на берегу было много. Как-никак для того выходные дни и существуют, чтобы люди могли использовать их по-своему усмотрению. В поисках свободного и малолюдного местечка два приятеля, неторопливо загребая босыми ногами утренний, еще не раскаленный полуденным солнцем песок, двигались вдоль городского пляжа.
- Здравствуйте, Иван Афанасьевич, - вдруг остановился перед мужчиной в темных солнцезащитных очках Володя.
- А, здравствуйте, молодой человек, - снимая очки и слегка прищуриваясь, посмотрел он на Белова. – Вот позволил себе немного расслабиться. Жена с дочкой настояли. Он указал рукой на моложавую женщину и совсем еще юную девушку, которые сидели на расстеленном цветастом покрывале, вытянув вперед стройные ноги и чуть откинувшись всем телом назад на заведенные за спину руки. Из одежды на них были только купальники, а на головах красовались большие соломенные шляпы с полями.
- Знакомьтесь, моя жена Анфиса Львовна и наша дочь Людмила. А это, - он перевел взгляд с женщин на Володю и одновременно повел рукой в его сторону, - мой ученик, старший лейтенант Владимир Белов и …, - Иван Афанасьевич замешкался.
- Лейтенант Вадим Ухтинов, товарищ Володи, - представился Ухтинов самостоятельно. _ И служим и отдыхаем вместе.
- Может, составите нам компанию? – предложил знакомый Володи.
Но Вадим приглашения не принял.
- Спасибо, - театрально положа руку на сердце, раскланялся он, - не хотим смущать очаровательных дам. Мы где-нибудь по-простому, по-мальчишески устроимся.
- Воля ваша, - развел руками Иван Афанасьевич.
- Вадим прав. Пойдем мы, - поддержал приятеля Володя, - всего доброго, - обратился он к дамам.
Когда они отошли от случайно встреченных знакомых на приличное расстояние, Вадим поинтересовался: - И кто этот Иван Афанасьевич?
- Профессор, преподаватель и мой научный руководитель, - четно, по-военному отчитался Володя.
- А дочка у него ничего, видная, - хитро поглядывая на друга, заметил, как бы между прочим, Ухтинов.
- Ничего, только маленькая еще – в школе учится, в десятом классе, - откликнулся Володя.
Однако на реке в этот день Володя пробыл недолго – не умел он, да и не хотел так щедро растрачивать на праздное безделье столько свободного времени, когда его катастрофически не хватало на важные и неотложные дела.
- Пойду я, - решительно поднимаясь и отряхивая с себя песок, взмолился он. – Все, хватит, надоело. Все бока отлежал. И, не дожидаясь возражений Ухтинова, решительно зашагал по направлению к городу.
***
Июль еще не закончился, когда в один из дней Володя получил письмо от своего школьного товарища Валерки Каховского.
«Здравствуй, Володя, - писал он, - давным-давно не получал от тебя писем, а, впрочем, и сам я не особо часто пишу. О себе в двух словах: дела мои идут нормально. Новость у меня всего одна – отработал по распределению на севере два года и уже месяц, как вернулся домой в Баку. Встретился со многими ребятами из нашего класса, изменились – не узнать. Мы тут с ними потолковали и решили собрать всех, устроить, так сказать, вечер встречи. О том тебе и пишу. Приезжай, дорогой, очень хочется увидеться, поговорить о том, о сем, о многом. Сообщаю тебе день и время сбора…»
За последние полгода это была первая весточка от Валерки. Его идея собрать всех одноклассников вместе после долгих семи лет разлуки пришлась Володе по сердцу. Уж очень хотелось ему не столько со всеми встретиться, как с Валеркой повидаться. Написав рапорт командованию части с просьбой о предоставлении ему отпуска сроком на три дня и получив на него положительную резолюцию, он стал готовиться в дорогу.
- Везет тебе, Белов, - наблюдая за его нехитрыми сборами, заключил Ухтинов.
- И тебе повезет, - успокоил его Володя, а еще лучше, не жди, когда тебе кто-то напишет, а возьми и напиши сам всем своим школьным друзьям. Вот так, как это сделал Валерка. Всего-то и надо – назначить встречу, указать время, день и место. И встреча станет возможной.
- Все не так просто, как на первый взгляд кажется, - рассудил Вадим. - За эти годы так всех по стране разбросало, что и не соберешь.
- А ты попытайся, начни со школы, она ведь своего адреса не поменяла, где была там и стоит, - складывая в небольшую дорожную сумку, похожую на саквояж, предметы первой необходимости, продолжал советовать приятелю Володя.
- Обдумать все надо, - уступая его настойчивости и тем самым подводя черту разговору, заключил Ухтинов.
Володя застегнул молнию на сумке, оглядел комнату и предложил:
- Присядем пред дорожкой?
Ухтинов, выдвинув ногой из-под стола деревянную табуретку, грузно, с шумом опустился на нее, в то время как Володя тихо присел на краешек аккуратно заправленной кровати. Они немного помолчали.
- Ну, бывай, - вставая и протягивая товарищу руку попрощался он с Вадимом и, ловко накинув ремень дорожной сумки на плечо, вышел из комнаты.
***
Давать телеграмму Валерке о дне своего приезда Володя не стал.
«Ни к чему, - подумал он, - сам доберусь».
Баку встретил его ярким солнечным утром, и на автобусной остановке, что была в двух шагах ходьбы от вокзала, толпились сошедшие с поезда пассажиры. Чемоданы, сумки, пакеты и другая ручная и багажная кладь стояли прямо на земле возле их ног.
Володя огляделся.
- Ну, здравствуй что ли, город детства моего! – вдыхая полной грудью свежий утренний воздух, произнес он про себя. – Давненько мы с тобой не виделись.
Ему было приятно очутиться в родном, пусть не по месту рождения, но по месту долгого жительства городе. Володя дождался маршрутного автобуса и, заняв в нем удобное место посреди салона у окна, с радостью вглядывался в знакомые ему с давних пор фасады старинных зданий, современных новостроек, витрины магазинов, успевая пробежать глазами театральные афиши и аншлаги рекламных щитов, мелькающие за окнами маршрутки. И чем ближе подъезжал он к Валеркиному дому, тем большее волнение его охватывало.
- Следующая остановка «Казармы», - громко на весь пустой салон объявила кондуктор и многозначительно посмотрела на единственного пассажира, одетого в военную форму. Через пять минут, поправляя на плече ремни дорожной сумки, Володя вошел в подъезд Валеркиного дома. Легко взбежав по бетонной лестнице на второй этаж, он также, как это делали в детстве, нажал на кнопку звонка не указательным пальцем, а всей пятерней. С тыльной стороны двери послышались тяжелые мужские шаги , лязг поворачиваемых в замочной скважине ключей и, наконец, дверь немного приоткрылась. В заспанном высоком парне, на котором из одежды только и было одно черное тонкое трико, обвисшее на коленях, Володя сразу узнал своего друга.
- Привет, - произнес он первое, что пришло на ум.
Но взгляд Валерка ничего, кроме полного недоумения, не выражал.
- Ты что ли, Володька? - просыпаясь окончательно и открывая дверь во всю ширь, не мог он никак поверить в происходящее. Наконец, обхватив Белова за плечи своими мускулистыми ручищами, он со всей силы прижал его к груди.
- Ну, молодец! Ну, гвардеец! Рад! Рад тебя видеть! – повторял он снова и снова, с шумом захлопывая двери. – Живой, здоровый! Вот так сюрприз! – подталкивая друга в комнату и принимая из его рук сумку, не унимался Валерка.
Осмотрев Володю с головы до пят и даже обойдя его вокруг, как новогоднюю елку, он с удовлетворением отметил:
- Хорош! Хорош товарищ старший лейтенант Владимир Белов!
- Да, ладно тебе засмущался Володя, - «старшего» мне недавно, можно сказать, вчера присвоили.
- Вот я и гляжу, звезды-то на погонах разные. Две тусклые, жизнь повидали, к погонам прикипели, а одна молоденькая так и сияет, так и блестит. В стакан просится, - от души расхохотался Валерка. – Полагаю обмыть надо!
- Обмоем. Предусмотрел, - легко согласился Володя.
Он расстегнул на своей сумке молнию и извлек из нее бутылку «Столичной».
- Я мигом, я сейчас, - спохватился Валерка, - только в порядок себя приведу, а ты пока на кухне похозяйничай, в холодильник загляни, может, что-нибудь из закуски отыщется.
- И закуску предусмотрел, - успокоил его Володя, извлекая из сумки две банки консервов «Бычки в томате», колесо «Краковской колбасы и батон хлеба.
- Молодец, гвардеец! Все одно к одному, ничего лишнего! – оценил Валерка гастрономический набор друга. – Начинай! Действуй! Я сейчас!
И скрылся за занавеской в проеме.
***
Когда банки с консервами были открыты, а хлеб и колбаса нарезаны на дольки и выложены на тарелки, которые Володя обнаружил в серванте, на кухню вошел чисто выбритый и аккуратно причёсанный Валерка. В брюках и светлой рубашке в крупную синюю клетку он выглядел не по домашнему нарядным. Володя повел носом и вдруг громко и невоздержанно чихнул - от Валерки за версту разило «Тройным» одеколоном.
- Будь здоров, - отреагировал Валерка. Затем описал рукой круг над столом и с одобрением заметил: - Сервис, что надо!
Он уселся на высокий самодельный табурет, выкрашенный желто-коричневой половой краской, и, указав на второй табурет, точную копию первого, поторопил друга:
- Что стоишь? Садись!
Валерка ловко открыл бутылку водки и спохватился:
- А стопки где?
- Стопки для такого дела – тара мелкая. Тут стеклопосуда посерьезней нужна, - пояснил Володя и, пододвинув поближе к приятелю пустые граненые стаканы, скомандовал: - Наливай!
Валерка, наполнив стаканы водкой по верхний рубчик, посмотрел на Володю, который в это время, сняв с летней рубашки погоны, высвобождал закрепленные на них новые, отливающие теплым, солнечным блеском звездочки. Затем подержал их на открытой ладони и только после этого опустил их одну за другой в стакан с водкой.
- Ну, чего ждем? – вопросительно посмотрел он на Валерку, и, поднося свой стакан к губам, жестом предложил ему не засиживаться.
- Дай бог не в последний раз! – скороговоркой произнес тот и охотно последовал примеру гостя.
А Володя, выпив на одном дыхании полный стакан водки, ухватил двумя пальцами ломтик черного хлеба, затем поднес его к самому носу, вобрал в себя его ароматный хлебный дух и только после этого откусил кусочек.
- Силен, - одобрил его выдержку Валерка, осушил свой стакан и, надев на вилку дольку полукопченой колбасы, добавил:
- Желаю тебе, старший лейтенант, до генерала дослужиться.
- Высоко замахнулся, - заметно хмелея, возразил Володя, но уже в следующую минуту, направив указательный палец куда-то в потолок, не очень уверенно произнес: - А кто его знает, может, и дослужусь.
- Вот это правильно, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, - повторно наполняя стаканы новой порцией водки, поддержал друга Валерка.
Володя, умеряя излишний энтузиазм приятеля, очертил пальцем на поверхности стакана границу и покивал головой.
- Понял, - согласился с ним Валерка и наполнил посуду на треть. - Теперь за встречу, - произнес он следующий тост.
- Согласен, - отозвался Белов.
Затем были еще тосты – третий, четвертый – и наконец, изрядно хмелея, приятели доверительно поведали друг другу о том, что каждый из них пережил за эти годы.
***
- На Севере-то ты почему не остался? – не в полной мере владея собой и ситуацией, поинтересовался Володя у друга. – Ведь там и заработки выше и льгот больше.
- А что там делать на Севере этом? – оживился Валерка. – Зима долгая, лето короткое и холодное. И не поймешь сразу, что это – лето или осень. А я к фруктам привык, к теплу. А там все, даже картошка, и та привозная. Жилья хорошего нет. То полярная ночь полгода, то полярный день. Гнус, комары. Солнце светит, но не греет. Все, понимаешь, шиворот навыворот. Не, - покачал он головой.
- А здесь, дома, в Баку, чем занимаешься? – продолжал интересоваться Володя.
- Мои дела известные – работаю по специальности, заработок нормальный, жилье пока есть – живу с родителями. Они сейчас в отъезде. А как ты? Звезды-то эти тебе что-нибудь дают или так, только душу греют?
- И душу греют, - поддакнул Володя, - и карьерному росту способствуют.
- И кем ты теперь командуешь? – не вполне разбираясь в военной субординации, поинтересовался Валерка.
- Ротой, - просто, без эмоций, ответил Володя.
- Получается? - допытывался Каховский.
- Так я же ученый, опыт кое-какой имеется, - заинтриговал он друга.
- Это как? – Валерка с любопытством посмотрел на приятеля.
- Да, так. Мой ротный – Пал Палыч Степочкин, - язык Володи развязался и ему хотелось поговорить, - человек слабый, выпить любит. Зальет в себя этой самой, - он показал глазами на пустую бутылку «Столичной», - по самое горлышко, - Володя чиркнул торцом ладони по горлу, - и на покой, спит, в себя приходит. А я в это время службу несу и за себя, и за ротного. Как говорится, ротный спит, а служба идет. Такие, брат, дела.
- А начальство куда смотрит? – удивился Валерка. – Как оно такое безобразие допускает? Я-то думал, что в армии все строго, порядок, дисциплина и всякое такое, - он сделал неопределенный жест в воздухе.
- В армии, как и везде, такие же люди, как и на гражданке, - остановил его Володя.
- А с женщинами в армии как? – не удержался Каховский. – Какие они? Холостые есть?
- И женщины служат. И замужние. И холостые….
- Так что ж они тебя до сих пор ни захомутали? Молодой, холостой, красивый, - перебил его Валерка.
- Так и ты у нас холост. Или нет? – Володя заглянул другу в глаза.
- Холост. Но временно. Скоро женюсь, - признался он. – Пора уже и о семье подумать. Пора? Как ты думаешь? – на полном серьезе обратился он к приятелю.
- Могу ответить только за себя, - со свойственной ему прямотой, заявил Володя . – Не созрел я еще для семьи. Молод. Не нагулялся.
- А мне пора, - закрыл Каховский тему. – Из нашего класса уже многие семьями обзавелись, - перевел он разговор на другое.
- Да, ты писал. Я и приехал, чтобы со всеми повидаться.
- Вот соберемся, тогда и увидишься, - пообещал Валерка.