Как вы думаете, какие могут возникнуть ассоциации в мозгу взрослого человека, узревшего, как поутру из дамской спальни появляется мужская особь в трусах и, крадучись, пробирается к себе?
К чему это я? Да, вот, вспомнил один пикантный случай, произошедший лично со мной в пору безмятежного пионерского детства.
Надо признать, рос я ребёнком не в меру шаловливым. Вечно попадал во всякие истории. В тот раз отправили меня родители летом отдохнуть в пионерском лагере. И было мне тогда лет десять от роду. Отдых проходил в кругу сверстников вполне комфортно и беззаботно. До поры… Как заведено в подобных богодельнях, пили-ели по расписанию; ходили строем; играли с девочками в бадминтон; участвовали в викторинах…
Только для моей творческой до безобразий натуры всего этого оказалось мало. Хотелось чего-то этакого сверх установленного регламента. Ну и довелось фигурировать в разных проделках. Кто бывал в пионерском лагере, тот в курсе, что там водились свои традиции, в том числе и на озорные выходки. Пугали девчонок рассказами про гроб на семи колёсиках, подсыпали неугодным соль в компот во время обеда, по ночам переливали воду из стакана в стакан перед ухом спящего товарища, чтобы тот обмочился во сне… Да мало ли ещё какие проказы учиняли детки для того, чтобы весело прошло время каникул. Главное, что традиции эти сохранялись в поколениях и соблюдались из года в год.
Уже не помню, кому конкретно принадлежала инициатива, только собралась нас бедовая троица для того, чтобы нанести ночной визит в спальню к девочкам нашего отряда, и тихонько измазать им сонным рожицы зубной пастой. Решили таким образом посмешить всех. Согласитесь, забавно ведь, когда во время утреннего подъёма ребята суматошно строятся на зарядку, а тут среди них вдруг появляются разукрашенные до безобразия чудики с пририсованными бородами и усами. Проснувшиеся-то не имеют возможности взглянуть на свои отражения до тех пор, пока не последует на то соответствующая команда, и вся орава не бросится в помещение с умывальниками, где размещены зеркала.
Условия по подготовке задуманного предприятия вроде исполнили как следует: приготовили тюбики с пастой, сговорились с одной из девочек, чтобы она нас встретила ночью и показала наиболее вредных своих соседок по опочивальне – ябед, выскочек, выбражуль. И вот, когда весь лагерь погрузился после «отбоя» в сон, наша отчаянная шайка отъявленных шутников решительно выбралась из постелей и, как были в раздетом виде, так и отправились на дело прямо в одних трусах.
Тут стоит уточнить детали. Пионерский лагерь располагался в сосновом бору, в бывшем дворянском имении, конфискованном в своё время советской властью и используемом для насущных нужд рабоче-крестьянского государства. Одно время там находился административно-хозяйственный комплекс городской инфраструктуры, затем, во время войны его преобразовали в военный госпиталь. А с наступлением мирной жизни здесь организовали здравницу для детей. Огромный двухэтажный главный особняк приспособили под жительство юных отдыхающих, а в остальных постройках разместили руководство лагеря, медицинский изолятор, столовую, спортивный зал, библиотеку и другие подразделения оздоровительного центра. Особенно запомнились мне там в жилом корпусе длиннющие коридоры, в недрах которых таилось бессчётное количество дверей, ведущих в разные помещения – спальни, умывальные комнаты, туалеты, игровые, подсобки и прочее.
В одном из ответвлений коридорного лабиринта размещался и наш отряд. Два помещения отвели под спальни для мальчиков и два – для девочек. В начале коридора установили канцелярский стол с настольной лампой и там по ночам обычно дремал дежурный воспитатель, в чью обязанность входило обеспечивать во вверенном детском коллективе надлежащий порядок. Расстояние от поста дежурного до спален было никак не меньше тридцати метров.
Итак, выбрались мы втроём в коридор, осмотрелись: кругом темнота, лишь вдалеке рассеивает бледное сияние из-под абажура настольный светильник. Самое время для решительных действий. В общем, стали мы осторожно пробираться в девичью спальню. А рассохшийся паркетный пол под ногами предательски так и поскрипывает. Напряжёнными взглядами следим за поведением дежурившей в ту ночь воспитательницы и упорно продолжаем свою хулиганскую затею. Ничего не подозревающий страж безмятежно продолжал избывать ночную смену, храп доносился аж до наших насторожённых ушей. Помню, как с лихорадочно бьющимся сердечком, я первым добрался до заветной двери и потянул её на себя… Раздался громкий скрипучий звук и в тот же миг дежурная тревожно встрепенулась на рабочем месте, вздёрнула склонённую к столу голову и решительно поднялась во весь рост. Мы здраво оценили ситуацию, явно, не предвещавшую нам ничего хорошего. От сложившейся неожиданности мы порядком замешкались и, подверженные паническому состоянию, беспорядочно кинулись спасаться в первое подвернувшееся укрытие. Так получилось, что я оказался в спальне у девочек. Там меня встретила та, с которой у нас существовал сепаратный уговор. Она (к сожалению, за давностью лет совсем запамятовал её имя) не спала и собиралась принять активное участие в намеченной акции. Видимо были на то какие-то личные причины. Но женская душа – для мужчин потёмки, а посему не стану вдаваться в предположения о чужих побуждениях на этот счёт.
Между тем, двое моих подельников кинулись обратно восвояси. Я же с замирающим сердцем прислушивался к обстановке за дверью. А оттуда, с неотвратимостью рока, угрожающе доносился надвигающийся скрип паркета под тяжёлой поступью приближающейся воспитательницы. В голове, словно птица в сетке, забилась лихорадочная мысль: «Что делать?.. что делать?.. куда прятаться?..» В комнате, кроме дюжины коек и небольших тумбочек, никакого подходящего убежища не наблюдалось. Ясно, как божий день, что, если спрятаться под кроватью, то быстро найдут. А в тумбочке я просто не помещусь. Были ещё встроенные в стену шкафы, где хранилась одежда обитателей спальни. Но туда обычно все прятались и это место фактически не являлось укрытием, ибо ни для кого не было секретным. Я понимал, что в шкафу тоже меня обязательно обнаружат. И если, не дай бог, такое случится, то значит, что завтра на утренней пионерской линейке меня выставят напоказ перед всей лагерной дружиной в назидание нарушителям, и навсегда заклеймят несмываемым позором. И бюст Ленина в гипсовом исполнении, как беспристрастный судья, засвидетельствует моё грехопадение. Пережить такое без моральных последствий для моей пионерской совести вовсе не представлялось возможным.
Да! Лихорадило меня по-крупному от безысходности положения. И сие трепетное чувство передалось моей непроизвольной подруге. Приближалось время расплаты. А скрип шагов в коридоре всё ближе… Тогда и осенило мою соучастницу. Сам-то я уже напрочь отчаялся надеяться на спасение. Она живо кинулась в свою кровать и укрылась одеялом. Оттуда позвала и меня спрятаться в её постели. Это оказался единственный выход! И я им воспользовался.
Едва только успел я, как был в своём ночном неглиже – труселях, умаститься, с головой накрытый одеялом, под бочком у радушной спасительницы своей, как в спальню беспардонно вторглась бдительная дежурная. Даже те очевидцы, которые проснулись в результате всей этой перепалки, пугливо притаились, сделав вид будто спят. Чтоб не нарушать ночного покоя, тётка принялась тихо искать скрывающегося от неё беглеца. Мне оставалось лишь в щель из-под одеяла с трепетом взирать за действиями преследовательницы, которая, словно фашистский каратель, прежде всего весьма обстоятельно осмотрела пространство под кроватями, затем, обшарила все шкафы. Не найдя никого там, она, упорная в своём стремлении, бесцеремонно расселась на единственном стуле возле двери и пребывала в таком бодрствующем положении неведомо сколько времени! Мы же с моей укрывательницей продолжали в страхе трястись на совместном ложе, пока оба окончательно не заснули…
До сих пор удивляюсь, как тогда сонная дежурная смогла разглядеть со света в темноте такого незаметного меня, резво юркнувшего в дамский будуар? Но она это сделала. И заняла выгодную для себя позицию, отрезав мне напрочь пути к отступлению. Ожидания сторон затянулись столь долго, что, не выдержав, я заснул на месте.
Проснулся от того, что по полу шаркали веником. Это утром пришла техничка и подметала в комнате. Ночной дежурной возле двери уже не было. Не зная, что делать дальше, как партизан в засаде, я терпеливо томился в укрытии. Сам зорко наблюдал всё в ту же щель из-под одеяла за обстановкой снаружи. Моя партнёрша проснулась тоже. Так и лежали, тесно прижавшись вместе, пока не ушла уборщица. И тут началось такое…
Оказывается, все обитательницы спальни уже осведомлены были о присутствии чужака на их территории. Причём, беглец нуждался в спасении. А какое женское сердце не посочувствует несчастному? Короче, всё дамское общество всполошилось и приняло мою сторону. И никого совсем не интересовала цель неожиданного визита к ним, ведь кто-то непременно пал бы жертвою моего произвола. Но это не важно. Все дружно взялись решать, как спасти меня от надвигающейся кары. В конце концов всей гурьбой вывалили из спальни и, прикрывая собой меня, ринулись в сторону умывального помещения. Таким образом я был спасён.
Потом была долгожданная встреча со сбежавшими с места события участниками заговора. И обстоятельные расспросы о подробностях моего похождения… И то оказалось правдой, что девчонки такие интриганки и сплетницы! В тот же день всему отряду стало доподлинно известно о моём ночном безобразии. Всех интересовали интимные детали захватывающего происшествия. И в тайне от взрослого окружения, в кругах пионерского нашего братства, бродил устойчивый слух о якобы состоявшейся моей амурной авантюре. После того случая закрепилось позорное клеймо за мной и моей неожиданной наперсницей – все стали нас обзывать женихом и невестой. Ох, не забуду, как трудно переживал весь этот поклёп и не знал, куда от стыда подеваться. Герой-любовник в том возрасте нами ещё воспринимался, как нечто постыдное. Быть скомпрометированным перед сверстниками порочащей связью с какой-то жалкой девчонкой – это ли не повод к презрению? Не представляете с каким нетерпением ждал я тогда окончания лагерной смены, чтоб поскорее оттуда забрали родители домой.
Вот каковы мои тёплые воспоминания о своём пионерском детстве.