Источник фотографии:
Я сидел на желтой, в облупленной краске, лавочке и, щурясь, пялился на небо, где за почти белыми облаками скрывалось солнце. Летнее. На мне был все тот же овчинный тулуп и унты, и шапка на коленях. Понятно, что смотрелся нелепо. Хотя, что значит – смотрелся? На меня и смотреть-то было некому.
Больше другое заботило, точнее – напоминало о себе: ноющее плечо. И еще вот правая кисть затекла. И мне все казалось, что я – или Некто во мне – сжимает рукоять меча. И еще чудилось, что я по-прежнему чувствую запах соленого моря.
Последнее как-то совсем контрастировало с пустынным двором, окутанным полуденным маревом, песочницей, в которой давно уже никто не играл, и большим, аккурат напротив меня, одноподъездным домом, выкрашенным, как и лавка, в желтый цвет. Подле песочницы торчали ржавые качели, издававшие, на едва уловимом летнем ветерке, мерный скрип.
Многие окна, с потемневшими облезлыми деревянными рамами и, кое-где с давно нестиранными шторами, были открыты настежь. Вокруг детской площадки торчали кусты с пожелтевшими на солнце листьями. Странно, трава была вокруг вытоптана, и бурьяна особо не наблюдалась. Подле меня валялись окурки, пустые бутылки и полиэтиленовые рваные пакеты. Только людей вот вокруг – ни души. Впрочем, это не удивляло.
Я все пытался вспомнить того мертвяка, спускавшегося в зимний овраг. Именно там я хотел бы сейчас оказаться. На лапнике, средь посеребренного луной снега и подле сплетавшихся в танце бликов костра. Вдохнуть окутанный морозом воздух, почувствовать холодную рукоять меча и ощутить то состояние, когда ты идешь навстречу Смерти.
Ведь именно в тот момент, доселе спавшая где-то в глубинах моего существа, Жизнь, затуманенная спешкой и суетой городских будней, вдруг пробудилась, с последней, слетевшей с моего лица маской.
Но вот здесь-то Память и обрывалась. Не обрывалась, точнее – нет. Не пускала меня, только позволила осознать (я не нахожу других слов, увы), что того мертвяка подле леса, я зарубил. Да и ноющее плечо об этом напоминало. И еще я понял, что Память – нечто большее, нежели просто знания и впечатления о прошедшем.
Запах волн. На какой-то миг вдруг увиденный парус, умение владеть оружием. Иной раз все это приходит во сне. Или, если сказать точнее, даруется Памятью. Кто его знает – может сон и есть подлинная Жизнь? А наш мир – платоновская пещера или театр теней с выдуманными смыслами?
А еще Ужас. Подобный хтоническому чудовищу. Он, как и подлинная Жизнь, вдруг также, на какие-то мгновения, становился явью. Он виделся мне мрачным и сырым подземельем, внутри которого – свернувшая кольцами змея. С мертвыми желтыми глазами.
Мне туда, в подземелье это, еще предстояло спуститься. Пару раз я был уже на самом его пороге. В том странном лесу, возле лежащего в яме трупа, и в окутанном морозом овраге, средь ночного костра и безмолвного леса, и...
На какой-то миг я тупо уставился на подъезд, на распахнутую настежь дверь, за которой чернела пустота. Странно, но дневной свет в открытую дверь подъезда не проникал. Даже серых ступеней не было видно.
Я поднялся и, прихрамывая из-за вдруг давшей о себе знать боли в колене – мертвяк, судя по всему, тоже неплохо владел мечом, направился в сторону полуоткрытой двери. Ужас встал на моем пути, словно змея с теми сами глазами. Мертвыми и желтыми. Мне вдруг показалось, что в этом мареве я вижу ее наяву.
Я было остановился и попятился обратно к лавке. И в тот же миг вновь ощутил запах волн. Меча не было, но тот, кто мне протянул его, находился где-то рядом. И я направился к подъезду. Нужно было сделать еще один шаг в поисках своего Имени.