- Сын, давай на рыбалку завтра сходим? Посидим, позорюем – отец отложил в сторону гаечный ключ и вытер руки промасленной тряпкой. – Гриню вон с собой позовем, будет своей махоркой комаров разгонять.
Мы второй день перебираем того самого «Москвича», на котором в моем далеком детстве ездили за грибами. Он на удивление хорошо сохранился, даже подгнил только по мелочи. Отец разобрал его движок еще два года назад, хотел привести в порядок и с мамой ко мне поехать. Но не случилось. Так и стоял «Москвичок» разобранным в сухом гараже, ждал своего часа. Дождался. Я вчера под веер затеялся дров отцу наколоть и зашел за колуном в гараж. Увидел старичка, и нахлынули детские воспоминания. Вспомнил, как отец впервые доверил мне руль. Мы тогда поехали в соседнюю деревню, и в полях батя остановил машину, вышел из-за руля и сказал:
- Пробуй.
Как дрожали у меня колени! Но я старался не показывать виду, рулил по мягкой полевой дороге и страшно гордился. Сколько раз я потом ездил на нем в лес и на рыбалку – не сосчитать. В общем, я решил, что нужно обязательно его собрать. Отец идею поддержал, вытащил из загашников все свои ключи, выставил канистру бензина, оттирать детали от масла и грязи, принес чайник…
- Давай. Я вчера мимо нашего места проехал, и душа туда потянулась. Еду и думаю «Если батя в норме, обязательно съездим».
- Да, взбаламутил тебя Гриня – отец усмехнулся. – Редкостный он балбес, всегда таким был, сколько его знаю.
- Однако ж вы друг без друга никуда.
- А куда его денешь? Он ведь до сей поры как ребенок, все время в какие-то истории попадает. Вот, к примеру, про фельдшерицу нашу он тебе, поди, напел уже?
- Соловьем заливался.
- Как только она в деревне появилась, пришел он ко мне вечером и говорит: «Пропал я, Гера, как есть пропал. Влюбился на старости лет». Я ему «Куда тебя несет, старый? Ты ж ей в деды годишься!». А он все на своем стоит. Ну и решил наш Гриня, значит, поженихаться. И смех, и грех. Вся деревня за этим кином наблюдала, мужики на бутылку спорить начали. Ну, фельдшерица не выдержала, заявила Грине: «Григорий Петрович, вы же старенький совсем». Ух как Гриня взъерепенился, что ты! Я, говорит, любому молодому сто очков вперед дам. Смотри, говорит, и хвать гирю. А гиря та полтора пуда весит. В общем, поднять он ее поднял, да спину у него заклинило. Он от неожиданности гирю себе на ногу и уронил. Месяц фельдшерица ему спину лечила и двойной перелом.
Я слушал и смеялся до слез. Вот же два друга, старики-разбойники. Один алкашей с дубьем по деревне гоняет, второй за молодками ухлестывает.
- Нескучно вам здесь – сквозь смех выдавил я из себя.
- Ты вот смеешься, а Гриню в деревне теперь иначе как Какзановой и не зовут.
- Про вас кино можно снимать, честное слово.
В этот момент в гараж зашел дядя Гриша.
- А я иду, гляжу, ворота открыты. Ну, думаю, решил Гера свой музейный экспонат от паутины оттереть и на свет божий вытолкать. Без меня, думаю, точно не справитесь.
- Сам ты музейный экспонат. Мумия египетская.
- Я-то, может, и мумия, да только умишка пока не лишился, разный старый хлам руками не трогаю.
- А как же ты умываешься тогда, без рук-то?
- Уууу, злыдня – беззлобно ругнулся дядя Гриша. – Ты мне лучше скажи, на рыбалку завтра пойдете со мной али нет?
- С тобооой? – удивленно протянул отец. – А я думал, ты с нами пойдешь.
- Как же я с вами пойду, если вы в старьевщики записались?
Я слушал их перепалку и искренне радовался тому, что у отца есть такой друг…
«Москвича» мы собрали к вечеру. Дядя Гриша ликующе воздел руки и прокричал «Урррра! Заработало!», подражая голосу Матроскина, когда движок нашего пепелаца дважды чихнул и завелся.
- Ну вот, теперь хоть в кругосветку – отец протер руки ветошью.
- До берега для начала доехай – поддел его дядя Гриша.
- С утреца и доедем, иди червей копай…
Рыбалка удалась. Очень душевно посидели с удочками на любимом берегу, ночь у костра за ухой и разговорами, короткий сон прямо там же, у огня. Отец травил байки, а когда дядь Гриша захрапел, вдруг стал рассказывать о том, как они с мамой познакомились, как он ее изводил песнями, чтобы она согласилась на свидание, как прогуливали пары в институте, гуляя по паркам и скверам… Я слушал, не перебивая, не задавая вопросов. Потому что отец рассказывал мне об этом впервые в жизни. Как мало мы знаем о своих родителях…
- Ты, сын, не рвись сюда. Как будет возможность, так и приезжай. Сам видишь, мы тут не скучаем.
- Да уж, задорно живете. Посмотрим, пап, что загадывать – я обнял его. – Ты присматривай за дядь Гришей.
- Чего за мной присматривать – проворчал стоявший тут же дядя Г ёриша.
- А ты не спорь. Сказано присматривать, и присмотрю, не сомневайся. У меня не забалуешь. За грибами завтра поедем – повернулся отец ко мне. – Есть тут околочек, грузди там крепкие.
- Кто их солить-то будет, грузди твои? – дядь Гриша даже по бокам себя хлопнул от переизбытка чувств. – Ты что ли? Я к ним тогда и близко не подойду, как есть отравишь.
- Разберемся – примирительно ответил отец. – Ты ехай, сынок, нечего тут со стариками…
И правда, долгие проводы – лишние слезы. Я запрыгнул в машину, повернул ключ.
- Пап…
- А?
- Доедешь, может, до меня? Трасса нормальная, если с перерывами, так вполне можно…
- Нет, сынок, прирос я тут, меня только корчевать. Лучше уж ты выбирай время да на недельку к нам, а?
- Ладно. Ты не болей, пап. И если что – звони, телефон же есть.
Он молча кивнул и пошагал в дом, тяжело по-стариковски скособочившись. Я проводил его взглядом, гоня от себя дурные мысли. Ладно, пора, путь неблизкий впереди, а солнце уже к вечеру.
И снова трасса мягко стелется под широкие колеса, по сторонам разматываются ленты тайги вперемешку с полями и редкими остановочными павильонами. Музыку не включал, хотелось послушать дорогу и самого себя. Мысли в голове крутились неспешные, успокоенные. Маму проведал, отца обнял, домом родным подышал, как из родника напился. Нельзя от корней отпадать, нельзя. Засохнешь и будет тебя ветром по жизни катать, из угла в угол. Если повезет, зацепишься где ни есть, да корней пустить все одно не сможешь. У меня вроде и дом есть, и дело хорошее, а все равно будто не свой я там. Удерживаюсь на месте не корнями, а людьми рядом. Это тоже хорошо, просто не то.
Эх, ладно. Я достал из бардачка диск Стинга и не глядя пихнул в прорезь магнитофона. Его голос всегда меня успокаивал, отодвигал весь мир чуть в сторону. Стинг пел, я подпевал, так и ехали прямо на солнце, которое понемногу скатывалось к горизонту. Трасса была на удивление пустынной, и я катился легко.
Где-то через час меня обогнала старенькая «Тойота». Сидевшие в ней молодые мужики уголовной наружности проводили моего «Форда» нехорошими оценивающими взглядами. Я знал такие взгляды, сам умею не хуже смотреть. Неприятные ребята. Сколько раз приходилось с такими вот персонажами общаться и не перечесть, и не всегда дело заканчивалось миром. Но кто прошлое помянет…
«Тойота» давно уже скрылась из виду, а смутное беспокойство ворочалось в груди, свербило и не давало покоя. Я приглушил музыку и взялся за телефон.
- Алло, пап, как дела?
- Ты только уехал, что тут могло стрястись?
- Да просто что-то душа не на месте.
- Все нормально, сын, не бренчи нервами.
- Ладно, пока.
Я нажал отбой, но спокойнее не стало. Чуйка подсказывала, что что-то не так, а я привык ей доверять.
- Игорь, привет. Как там у вас дела?
- Все в норме. Как там дядя Гера?
- Хорошо, я уже обратно еду.
- Ну слава Богу. У нас тут без происшествий, работаем штатно.
- Все равно, повнимательнее там.
- Что-то не так? – насторожился Игорь.
- Не знаю, неспокойно мне.
- Принял.
- Пока…
Трасса погрузилась в вязкие лиловые сумерки, тайга по сторонам почернела, на небе проявились первые звезды. Дальний свет растворялся в этом густом мареве, придавая всему вокруг какую-то неестественность. Я подъехал к бару уже в полной темноте. Вывеска привычно подмигивала голубым неоном, большие окна манили теплым светом, на парковке стояло несколько машин, пара человек курили у скамейки. Я припарковался на своем месте, прихватил из салона сумку с вещами и вошел внутрь. Игорь кивнул мне из-за стойки, Нинка торопливо махнула и унеслась на кухню с полным разносом грязной посуды, Витька подошел и по-взрослому протянул руку.
- Все хорошо?
Я молча кивнул и прошел в подсобку, наскоро умылся, сварил себе кофе и вышел в зал. Усевшись за столик в углу, я принялся разглядывать гостей, пытаясь найти в них причину своей глухой тревоги. Искал и не находил. Обычные гости, едят, разговаривают. Ну и хорошо. Я постарался загнать свою чуйку в дальний угол. Гости разъехались, и Нинка, Витька и Игорь тут же собрались за моим столиком. Я пересказал им историю про дядю Гришу и его выдумку насчет отцовой болезни. Игорь только понимающе покивал, а Нинка пустила слезу. Витька переводил взгляд с одного на другого, потом посмотрел на меня и задал вопрос:
- А почему вы с ним не поругались? Он же вас обманул!
- Нет, Витька, он большое дело сделал. Сам отец меня бы ни за что не позвал.
- Но почему? Вы ведь родные люди, как так можно? Вы его чем-то обидели, да?
- Понимаешь, Витька, когда дети вырастают, они меняются с родителями местами. Нашим мамам и папам требуется наше внимание и забота. А до того нам были нужны их внимание и забота. Представь, мама тебя родила, вложила в тебя всю себя. Ты болел, а она хотела болеть вместо тебя. Ты подрался, и она готова всех разнести на атомы. Ты получил пятерку, а она радуется так, словно ты стал олимпийским чемпионом. Она жила и живет тобой. А ты вырос и уехал. Представил? Как думаешь, ей обидно?
Витька серьезно посмотрел на маму, но она отвернулась и уставилась в окно.
- Наверное, обидно. Но не проживешь же всю жизнь с мамой. Все уезжают.
- Верно, Витька. Но мамам от этого не становится меньше больно, понимаешь? И папам тоже, как выяснилось.
- И что делать?
- Хотя бы звонить почаще. А лучше приезжать при любой возможности.
- Вы не приезжали?
Я тоже отвернулся в окно.
- А почему? Машина ведь есть, сел и поехал, мы же здесь.
Нинка дернула сына за рукав, думая, что я не вижу, и сделала страшные глаза. Но Витька испытующе смотрел на меня, ожидая ответа.
- Не знаю. Всегда есть тысяча причин, Витька. Мне казалось, что мама и папа будут всегда. Я не представляю этот мир без них, понимаешь? С самого первого мига я чувствовал их присутствие. Они как солнце или небо, просто есть, и все. И значит, не обязательно спешить. Завтра позвоню, завтра поеду, завтра, завтра, завтра… И вот однажды приходит завтра, тебе звонит отец и чужим мертвым голосом говорит, что мамы больше нет.
Я замолчал. Игорь вздохнул и полез за сигаретами, потом опомнился и убрал пачку обратно в карман. Нинка шмыгала носом, да и у Витьки глаза были на мокром месте – тоскует пацан по отцу, сильно тоскует.
- После похорон я не был у отца полгода. Звонить звоню, но… По телефону всего не скажешь. Иногда надо просто помолчать рядом, чтобы родная душа твою душу хоть немного обогрела. Понял теперь, почему дядя Гриша большое дело сделал?
Витька кивнул и выдал:
- Я и в нашей деревне могу жить, Слышишь, мам? Я не поеду никуда.
Нинка прижала его голову к себе, горячо расцеловала в макушку, отстранила и сказала, глядя в глаза:
- Не дури, сын. Тебе выучиться нужно и жизнь свою строить, понял?
- А ты?
- А я как-нибудь. Не одна же, в конце концов.
- Не понимаю – Витька помотал головой.
- Она мама, Витька. Мама за тебя свою жизнь отдаст, ни секунды не раздумывая.
- И что мне делать тогда?
- Выучись и мать в город забери – буркнул Игорь. – Или сам сюда приезжай жить.
Витька хотел что-то ответить, но в этот момент на парковку на бешеной скорости влетела какая-то иномарка, с визгом тормозов остановилась прямо посередине, и из открывшихся дверей наружу вывалилась пьяная компания. Я зло сплюнул – это была та самая «Тойота» с трассы. Не подвела меня чуйка.
- Игорь, проблемы приехали. Нинка, вы с Витькой марш на кухню и носа сюда не казать. Игорь, мы их не провоцируем и на их провокации не введемся до последнего. Помпу на всякий случай готовь.
Нинка вскочила, схватила Витьку и кинулась на кухню, Игорь поднялся и пошел следом, я встал за бар. Молодчики на парковке тем временем обнаружили мой джип и теперь терлись вокруг него, попинывая колеса и силясь заглянуть в салон сквозь тонированные стекла. Они о чем-то громко говорили, иногда прерываясь на дружный гогот. Блин, без проблем не обойдется.
Игорь вынес из подсобки мою «помпу», пристроил ее под стойкой. Там же поставил коробку патронов, был у меня запас полицейских с резиновыми пулями, как раз на такой случай. Ох как не хотелось бы… Но если придется, буду стрелять без раздумий.
- Может, пацанам в район позвонить? Пусть приедут на ужин.
- Тут тогда такой Вьетконг случится, бар восстанавливать устанем.
- Может, полицию тогда позовем?
- И чего скажем? Пьянь приехала, опасаемся? Что ответят, как думаешь?
Игорь помрачнел. Дверь открылась, и в зал скопом ввалились незваные гости. Они громко орали что-то непотребное, и только один из них молчал. Невысокий, сухой, с острым злым лицом и бесцветными глазами, коротким ежиком черных с проседью волос и крепкими, покрытыми синими татуировками кулаками. Он остановился на пороге, внимательно осмотрел зал, столкнулся со мной взглядом… Я отвел глаза. Незачем провоцировать. Остальные, здоровые, как мясные бычки, пьяные ровно настолько, чтобы искать приключений, облюбовали столик у окна и теперь наблюдали за своим старшим. В том, что именно он у них за главного, я не сомневался ни секунды. Он прошел к стойке, уселся на барный стул, положив ладони на стойку ровно так, чтобы я увидел и оценил его татуировки, и хриплым голосом сказал, обнажив в кривой ухмылке золотую фиксу:
- Вечер в хату.
- И вам здравствуйте. Поесть, выпить?
- Угощаешь?
Пошла пробивочка. Щупает, до какой степени меня нагнуть можно. Ну-ну.
- За деньги отчего не угостить?
- А без денег?
- А без денег в церквях по воскресеньям подают.
Сидящие за столом тут же зашумели:
- Слышь, ты че базаришь?
- Жрать неси, тебе сказали.
Я посмотрел на них внимательно, потом перевел взгляд на сухого и преувеличенно спокойным голосом спросил:
- А эти невежливые молодые люди с вами?
Сухой оценивающе посмотрел на меня, усмехнулся криво:
- Со мной.
- Что ж вы их не научили, что с незнакомыми людьми нужно осторожно говорить?
- А с тобой надо осторожно?
- А вы тоже этого не знаете? – я кивнул на его татуировки.
- Твоя тачка за углом стоит? – он решил сменить тему разговора.
- Моя.
- Хорошая?
- Мне в самый раз.
- А у нас тесновата.
- Заказывать что-то будете?
- Кофе давай.
- Двести рублей.
- Потом рассчитаемся, за все сразу.
- Мы по предоплате работаем. С сегодняшнего дня.
Он хмыкнул, достал и кармана пару сотенных купюр и бросил на стойку. Я спокойно разгладил смятые бумажки и убрал в карман. Кассу я при них точно открывать не стану.
- Игорь, намешай гостю кофе!
Игорь выглянул из подсобки, кивнул и ушел на кухню. Специально для подобных случаев и еще для разных проверяющих у нас стояла банка самого дешевого растворимого кофе, который я не стал бы пить ни при каких условиях. Когда перед главарем этой небольшой банды исходила паром кружка с кофе, он продолжил прерванный разговор:
- А что за тачка?
- «Форд».
- Дорогая?
- Не дороже денег.
- Сухой, че ты с ним базаришь? Дать в бубен, и всех делов – высказался один из его подопечных.
Надо же, как точно я его Сухим определил.
- Тихо – негромко бросил Сухой, и голоса тут же стихли.
- Какой-то ты негостеприимный – Сухой так и не притронулся к кофе. – так всех гостей распугаешь, убытки начнутся.
- А ты мне лишних вопросов не задавай, глядишь, я и оттаю душой.
И тут его терпение лопнуло. Он ощерился и сразу стал похож на злую собаку, и зашипел сквозь зубы:
- Ключи от тачки сюда, или мы тут все разнесем нахрен и спалим твою богадельню.
Его бойцы, видя такой поворот, вскочили с мест и грозно двинулись в нашу сторону. Ну все, ждать больше нечего. Я схватил «помпу» и упер ее Сухому между глаз, громко щелкнул предохранителем и так же яростно прошипел ему в лицо:
- Забирай своих уродов и валите отсюда нахрен!
Один из этих самых уродов прыгнул к нам, и я с большим удовольствием всадил резиновую пулю ему в живот. Благо куртка на нем толстая, кожаная, пробить не пробьет, но по ливеру прилетит основательно. Боец с глухим стоном завалился на пол, остальные ошарашено замерли. Сухой, у которого выстрел грохнул прямо над ухом, потерянно тряс головой. Ага, контузия, знаем такое.
- Расчехляйтесь.
- Ты че, в натуре, братан, мы ж по-людски…
- Я сказал, стволы на пол.
Я старался говорить как можно уверенней, но у самого поджилки тряслись. Я такими делами вообще никогда не занимался. Они, глядя на мое бешеное лицо, принялись расстегивать куртки и выкидывать на пол весь свой арсенал. Небогатый, скажем прямо.
- Все?
- Все, брат, все – успокаивающе поднял руки один из них, явно нерусский.
- Какой я тебе брат, падаль. В машину идите, ну! И дерьмо свое прихватите – я кивнул на стонущего на полу бойца и так и не пришедшего в себя Сухого.
Они подхватили их обоих под руки и поволокли к выходу, я с «помпой» пошел следом. Мало, вдруг в машине у них арсенал покруче, и устроят они мне здесь вендетту. Усесться в машину они не успели. Со стороны города. Мигая проблесковыми маяками, к бару вылетел тонированный микроватобус, из которого горохом посыпались парни в масках.
- Всем стоять, работает ОМОН! На землю» На землю!
Я опустил ружье на землю и послушно улегся лицом вниз. С этими парнями шутки не проходят, им чувство юмора при трудоустройстве купируют и выдают только на праздники.
Через десять минут мы сидели в баре, и нас опрашивал усталый капитан. Занеся все в протокол и дав с ним ознакомиться под роспись, он спросил:
- Заявление писать будете?
- Очень надо?
- Не очень, они три часа назад на трассе фуру ограбили, так что материала хватает.
- Ну и обойдемся тогда. Спасибо, что приехали.
- Да вы, я вижу, и сами управились. Ружье, кстати, заберите, документы в порядке.
- Спасибо. А кто вам позвонил?
- Мальчонка какой-то. Сказал, стрельба у вас тут.
Я повернулся и нашел глазами Витьку. Он стоял рядом с Нинкой, поглядывая по сторонам. Молодец, правильный пацан растет.
ОМОН уехал, прихватив с собой Сухого со товарищи, и мы снова остались в баре одни.
- Что-то я того, перетрухал малость – Игорь потянул с полки бутылку водки.
- А кто тут не перетрухал? – я хмыкнул. – Это я со страху в брюхо ему влупил, а так бы кто знает, чем бы все кончилось. Так что наливай…