У нас была большая семья. Родители, бабушка, дедушка и пятеро детей: два мальчика и три девочки. Мама наша всех деток кормила грудью очень долго – полтора – два года. А меня, Марийку, - три года. Я даже помню такой случай: сидим мы у соседки Анны на лавочке. Взрослые говорят о том, о сём. Мне захотелось кушать. Я прошу маму: « Мама, идём домой». А мама: «Подожди ещё немного, дочк». Я начинаю плакать и требовать сквозь слёзы идти домой. Тут соседка спрашивает маму:
- Донь, а зачем она так усиленно просит тебя идти домой?
- Да я её ещё грудью кормлю. Ты своих деток рано бросила кормить, а я – кормлю, чтоб дети здоровыми были.
- Ааааххх, вон оно, в чём дело! - протяжно удивилась соседка, и обратилась ко мне:
- Марийка, подойти –ка поближе, я тебе на ушко скажу что-то.
Я подошла. Она мне шепчет:
- Что ты просишь её: «Мама, мама», - ты скажи ей громко: «Рыбчиха, идём домой!»
У нас в посёлке всех звали не по фамилии, а по - уличному.
Нас звали - «Рыбкины». Наш дедушка по отцу рано осиротел в детстве. Его на воспитание взял в свою семью бездетный состоятельный сельский житель по фамилии – Рыбкин. Хотя официально дед Павел Пименович носил фамилию своего отца – Гладнев. И дети его, и мы, внуки, носили фамилию рода, но почему-то звали всех нас – Рыбкины.
Я подошла к маме и громко сказала:
- Рыбчиха! Пойдём домой!
- Пойдём, доченька, пойдём!- спокойно ответила мама, и мы пошли домой.
Пришли. Мама взяла полотенце, скрутила его, согнув надвое и меня по попе, по попе, да по спине и давай им хлестать:
- Вот тебе за «Рыбчиху»! А вот тебе за то, чтоб не слушала чужих тёток и дядек!
Мне было вроде и больно, но больше – обидно. И я стала плакать и просить:
- Мамочка, прости! Я люблю тебя! Я больше не буду никого слушать!
Мама улыбнулась и покормила меня грудью. Мамино молочко вкусное!
Мы, дети нашей мамы, выросли все здоровыми. И никогда не болели никакими болезнями. Ни – корью, ни золотухой.
Такой целительной, чудодейственной, было мамино молочко!
Когда, став взрослой, создав семью и родив нашего первенца – сыночка Виталечку – я кормила его грудью до года.
И до сих пор вспоминаю – какое это счастье, радость – кормить младенца грудью! Сыночек сосёт грудь, а сам смотрит на маму и ручкою поддерживает грудь мамы.
И я чувствую, как идёт молочко по моим сосудам в ротик моему Ангелу - сыночку. Вот он покушал, сыт и засыпает. Я кладу его в детскую кроватку и пою ему колыбельную песенку:
Птички замолкли в саду,
Рыбки уснули в пруду,
Спи, моя радость, усни –
Пусть тебе снятся прекрасные сны…
Матери кажется, что никто, кроме неё, во всём огромном мире, так не полюбит, надёжно не защитит её дитя, как она!
И в его – годик, пять, десять, сорок, шестьдесят лет – мама всегда рядом и в радости, и в горе.
Как невыносимо тяжело матери, когда раньше срока отправляется по какой - то причине в мир иной её возлюбленное дитя!
Как же невыносимо тяжело и когда мы теряем свою маму!
Так хочется сказать: «Поговори со мною, мама! Дай совет свой! »
Но жизнь есть – жизнь! Она продолжается в нас, в её детях.
Таков Закон Природы, сотворённой Всевышним, Господом нашим.