Основано на реальный истории. Все имена изменены
Яна в этот вечер разоткровенничалась. Разговор зашел о психологических травмах, полученных в детстве. Я рассказал о пережитом мной: как мать дралась с пьяным отцом, как я чуть не утонул в пруду, свалившись с надувного матраца, как дед - тот еще шалопай - подговорил какую-то свою знакомую показаться мне голой, и еще заставил меня подойти к ней и пощупать грудь. То, что я услышал в ответ из уст Яны, заставило меня тут же забыть о своих детских "радостях" и ввело меня в глубокий психологический нокаут...
- Есть у меня три дяди, которые и ныне живы и здравы, полны сил и жизнелюбия, хотя лет им не так уж мало, учитывая, что мне скоро тридцать пять, - начала свой рассказ Яна. – Два дяди родных и один двоюродный. Раньше, еще в советские времена, родня любила собираться по всякому празднику. Это сейчас только на похоронах видимся, а раньше дни рождения, юбилеи, 8 марта, Новый год, да просто без повода – постоянно собирались человек по сорок. Притом, как-то размещались в маленьких квартирках и половина народа еще ночевать оставалась.
Первый дядя был, так сказать, садовод-любитель. На одном из семейных праздников, который проходил у него на даче, все хорошо напились. Я была только с папой (мама не смогла с нами поехать), и мы заночевали у дяди Леши. Мне было лет шесть, может, семь. Но точно в школу еще не ходила. Рано утром дядя Леша меня разбудил и спросил, не хочу ли я клубнички поесть. Помню, от него несло страшно винным перегаром, лицо было красным, глаза красными, но стоял на ногах твердо, не шатаясь. Я радостно вскочила, надела платье и пошла за ним в сад. Утренняя роса мигом намочила мои ноги – вышла я босиком, потому что среди множества обуви в сенях я не нашла свои босоножки, а дядя зачем-то меня торопил. Он подвел меня к клубничным грядкам и указал длинным пальцем на красные пятна в зарослях. Я очень любила клубнику. Съела одну ягодку, другую. А потом дядя Леша предложил мне сыграть в веселую игру. Он отвел меня за сарай, завязал глаза большим черным с вышитыми цветами платком и сказал, что у него в огороде много разных вкусных ягод, и я должна угадывать, какую именно ягоду он положит мне в рот.
Дядя Леша дышал порывисто и тяжело, словно пробежал марафонскую дистанцию. А я раскрыла рот во всю ширь, как у зубного, и ждала ягоду. Отчего-то вдруг начав заикаться, дядя промямлил, что вместо ягоды в моем рту может оказаться конфетка. От этой перспективы я разинула клюв еще шире. И что ты думаешь? Сначала я угадала клубнику, потом шоколадную конфету – даже помню, что это была «Белочка», моя любимая. А потом в моем рту оказалась какая-то странная сосиска или, скорее, сарделька с неприятным солоноватым привкусом. Смеясь, я попробовала ее откусить, но дядя пропищал, чтоб я не кусала, а только пососала ее немного. Я так и сделала…
Потом дядя объяснил, что это был соленый огурец, который детям пробовать нельзя, потому что он перебродивший, и попросил меня не рассказывать никому о том, что мы с ним играли в эту игру, иначе его тетя Женя прирежет. Я до сих пор храню эту тайну. С дядей Лешей видимся мы теперь очень редко – только на чьих-нибудь похоронах. Он и глазом никогда не моргнет, словно и вправду пихал мне в рот огурец, а не свой х…
- Охренеть! – вырвалось у меня.
- Второй дядя – старший брат отца – был профессиональным художником. Он часто приезжал к нам в гости, они любили с папой выпить и попариться в бане. Один раз – мне тогда было лет десять – дядя Саша приехал утром, когда я дома была одна. Родители должны были придти с работы ближе к вечеру. Дядя Саша сразу с порога заявил мне, что приехал пораньше, чтобы нарисовать меня. Когда мы оказались в моей комнате, он сразу деловито попросил меня раздеться и лечь на кровать, а сам стал раскладывать пастельные карандаши и бумагу. В процессе он меня и пальцем не тронул. Только смотрел. Как сейчас помню эти внимательные карие глаза: взгляд на меня, взгляд на холст. На меня, на холст. Ничего личного, никакой сексуальной подоплеки – только голое внимание. Профессионал!
Это продолжалось часа два, а, может, и три. Я ничего не говорила, ни о чем не спрашивала, только в туалет раза три сбегала – дядя в качестве, так сказать, компенсации морального ущерба привез две бутылки пепси, которые я почти одним махом выдула в начале сеанса. Раза три он просил меня сменить позу, и сделал при этом довольно много набросков. В конце он неспешно и аккуратно сложил рисунки в папку, поблагодарил меня и попросил не говорить папе с мамой, что он приезжал в гости, что я и сделала…
- М-да, вот тебе повезло с родственничками…
- К третьему дяде родители отвозили меня каждое лето погостить, потому что жил он с тетей на Волге в Куйбышеве – можно было вдоволь накупаться. Он был инженером-конструктором. Пока мне не исполнилось двенадцать лет, все было нормально – я была для дяди просто ребенком. В то лето у меня начала расти грудь, и это, видимо, стало моей роковой ошибкой. Никак нельзя было этого допускать…
Подробности опущу, скажу лишь, что девственности он меня не лишил, но всё остальное у нас случилось и неоднократно. В последний день, когда мне нужно было уезжать, он, улучив момент, пока тетя готовила мне в дорогу пирожки и курицу, отвел меня в соседнюю комнату, встал передо мной на колени и заплакал, попросив никому не рассказывать о том, что было. Конечно, я так и сделала. На следующее лето я к большому удивлению родителей отказалась ехать отдыхать на Волгу…
- Пипец… Просто, пи...ц какой-то! – вырвалось у меня.
- Ты знаешь, самое интересное, что все три дяди до сих пор радуются жизни и пышут здоровьем. Но внуков Бог не дал – никому из них. А я стала лесбиянкой, потому что до сих пор не перевариваю соленых перебродивших огурцов…