Дождь пошёл именно там, где сидела я. Его лёгкие незримые капельки чётко постукивали по тугому куполу яркого пляжного зонта, раскрытого над столом и скамейкой во дворе. Спрятавшись от солнца, я общипывала клубнику для варенья и напряжённо вслушивалась в голос Хабенского, долетавший из рядом лежавшего телефона. Костя читал Цыпкина. Дождя не было. Стояла жара. Светило солнце. Стук капель продолжался. Я выставила из-под зонта руку, ожидаемого остро-мокро-холодного покалывания дождинок не случилось. Хабенский умолк, раз и навсегда, как ни жала на все кнопки телефона. Ни слова. Опять не дослушала! - Обиделся? Но ведь он не мог знать!.. А такое уже было: я не дослушала и даже ушла. В тот, первый, раз.
Это было давно. Но - правда. Очередное недельное бегство от себя в Ленинград, вернее, уже в Питер, подходило к моменту солнцестояния. Я возвращалась из поездки в Кронштадт, сошла с туристического автобуса у первой попавшейся станции метро, но решила пройтись по проспекту, размышляя о дальнейших действиях. Затормозила у театральной кассы. Что, где, куда? Был не сезон, предложений мало, да и билеты нужны на сегодня или завтра. Завтра… «Калигула». Театр Ленсовета. Ничего не говорящая фамилия – Хабенский, многоговорящая – Бутусов, но Юрий, режиссёр.
Да простят меня завзятые театралы, но в своих набегах на Москву, Питер, я стараюсь выжать из времени максимум. Поэтому, ещё со студенческой поры, могла появиться в фойе театра в дорожном платье с чемоданом или укрываться на галёрке с грузом, нет, не по принципу - всё моё ношу с собой, - просто гардероб не принимает, не работает. А в партере дамы в вечерних туалетах поблёскивают не стёклышками бижу в вырезах декольте…
В этот раз я вышла от Маришки, дочки школьной подруги, живущей очень удобно - рядом с Медным всадником, и не раз дававшей приют мне, в 9 часов утра. День провела в поездке в Павловск, вернулась, встретила подругу с работы, и к началу спектакля мы оказались у театра. «Калигула». Древняя Римская история. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». Действие разворачивалось на полупустой сцене с кладбищенскими крестами, из-за которых возникали мужчины, одетые в длиннополые тёмно-серые шинели и, вскакивая или соскакивая с могил (а, скорее, скамеек), что-то вещали. Первое действие закончилось. В антракте успели проглотить кофе с бутербродом и, как учила наша первая учительница – Серафима Леонидовна, медленно кругами передвигались по фойе, разговаривая о чём-то своём, женском. Второй звонок, третий… Мы переглянулись и без слов направились к выходу. Если бы гардероб работал, или хоть кто-нибудь прошептал в спину: «Это ТОТ Хабенский!!!..» Но ещё не прошли те лет 8-10, когда все узнали и полюбили Константина, Юрьевича.
Выйдя из театра, направились к Невскому, свернули налево и двинулись в сторону Дворцовой. Стояли белые ночи, солнце ещё не присело за Васильевский, и мы, перебирая пропущенные без общения годы, плыли в мареве воспоминаний. У моста возле Зимнего пожарные тушили попавшую в ДТП легковушку. Ничего более криминального не происходило. Просто было лето, ниспадающие лучи солнца, рядом подруга детства, Нева, плеск волны. А дождя, нет, не было…
05/07/20