А потом ввели строгий карантин.
Я не знаю, на столько такое решение оказалось целесообразным, и нужно ли было это делать в принципе. «Эпидемия» охватила практически весь мир, так что такое решение, требовало необходимости. Мы ведь цивилизованная страна, значит вместе со всеми. Я не стану рассуждать о политике государства, относительно введения этой, так называемой, самоизоляции. Есть в ней позитивные моменты, но много недочётов, равно как и бессмыслия. От туберкулёза, прочей заразы, в стране болеет и умирает намного больше людей, просто об этом предпочитают не говорить. Ещё бы. Реформы Ульяны Супрун, прозванной в народе «Доктором Смерть», оказались провальными. На периферии, маленьких городках, посёлках больницы закрывались, или в них сокращали штат и помещения. Тяжело заболев, граждане могли попросту не дождаться скорой помощи, равно как попасть на приём к доктору, которые всё чаще предпочитали покинуть страну.
Что собой представлял карантин? Рекомендовали не выходить из дома, исключить общение с соседями, прохожими, всеми теми, кто вне твоего жилища. Нельзя было собираться группами, посещать места отдыха для прогулок. Отменили сообщения практически всего общественного транспорта. Никого не волновало, каким способом ты должен был добираться на работу. Да и немало предприятий, учреждений, также закрывали. Закрывали рестораны, кафе, рынки, магазины, кроме тех, что продавали вещи первой необходимости. Граждане должны были ходить в масках, которые в первую же неделю, практически все раскупили в аптеках. Стали запасаться гречкой, мылом, туалетной бумагой. Гречка подходила, как недорогой, более-менее съедобный продукт, в экстремальных случаях. Зачем скупали туалетную бумагу в таких количествах, осталось загадкой для очень многих. Скорей всего, подобный ажиотаж мог быть связан из-за отсутствия печатной прессы. Газеты, в современном мире интернета, телевидения - утратили свою актуальность. Их мало кто выписывал, посему народ опасался остаться без бытовой бумаги.
А ещё закрывали границы. Возвращались на родину заробитчане, туристы, праздные бродяги. Их боялись, относились с опаской. Ведь толком то никто не знал, что это за вирус такой COVID-19? Средства информации распространяли самые невероятные слухи, что, порой, приводило народ к массовой истерии. Так в одном из городов, подстрекаемые «священниками» ПЦУ, псевдопатриотами из нацистских группировок, жители устроили пикет, забросав автобусы с приезжающими, камнями и бутылками. Приехавшие, даже не сразу поняли, что происходит. На днях, телевидение показывало, как возвращались люди в других странах, и с какой радостью и участием встречали их сограждане. Так и те, решили, мол их рады видеть, сколько народа вышло поздним вечером с огнями фонарями, файерами – принять эвакуированных, помочь им, обогреть человеческим теплом. Они плакали от счастья, улыбались, махали руками, не слыша, за окном автобусов, какие страшные проклятия, угрозы, матерная брань, звучат в их адрес. Думали так, до тех пор, пока не полетели в окна автобусов камни с бутылками.
Истерия скоро прекратилась. Не совсем, конечно. К заболевшим на вирус людям, часто относились враждебно, как к прокажённым, или изгоям. Их ругали, им угрожали, буквально не выпускали из домов, или квартир. В нашем селе, на праздники приехал мужчина, к матери, работавший в большом городе на «скорой». Через пару дней он почувствовал недомогание, а ещё через день, его увезли в больницу, с подозрением на коронавирус. Кое-кто из селян, во главе с активистами-патриотами, устроили настоящую травлю матери и родственникам больного. Им угрожали в соцсетях, писали гадости на заборах, не давали выйти из двора даже за продуктами.
Дальше пошло ещё хуже. Некоторые информационные помойки открыли травлю нашей церкви. Это, казалось, очень выгодно, как раз под шумок. Выдвигались самые нелепые версии, такие, как например: «Московская церковь – рассадник заразы. Диверсия против страны. Московский патриархат специально заражает людей, по приказу спец служб враждебного государства. Московские попы ведут активную борьбу уничтожая страну, с помощью распространения вируса». Появились фейки, что якобы глава УПЦ и все члены духовного собора заразились и давно умерли. И что эту ужасную информацию тщательно скрывают. Вот в каком кошмаре предстояло жить. Не просто жить, а ещё что-то делать, справляться с возникающими проблемами.
Службы в храмах запрещали. Разрешалось присутствие 2-10 человек, в зависимости от размера самого храма, и то, на расстоянии 1-2 метров друг от друга, в защитной маске. Кто-то из священников не служил вовсе, кто-то транслировал службу по видео, но находились такие, которые просто игнорировали все запреты.
Имели такие запреты смысл? Думаю, нет. Люди всё равно общались друг с другом, ходили в гости, бродили по улице без масок, средств защиты. Всё больше появлялось скептиков, уверенных, что вся эта пандемия, не больше, чем выдумка, имеющая геополитическое значение. Но, опасность существовала. Она вела к гибели сотни людей.
Теперь мы с Хильдой практически всё время находились дома. В ясную, солнечную погоду, выходили на улицу, подолгу сидели на лавочке, общаясь на разные темы. Уроки проходили по видеосвязи. Что то были за уроки, кто в курсе, сам понимает. Их трудно воспринимать, как информативную нагрузку, особенно, если преподаватель зануда, или скучный лектор. Маричка же, казалось, не училась совсем. Её мамаша, в очередной раз, куда-то завеялась, поэтому девочка осталась снова предоставлена сама-себе. При всех своих недостатках, она имела беззлобный, общительный характер. За последнее время, сдружившись с Хильдой, Маричка каждый день пропадала у нас дома. Девочки закрывались в Хильдиной комнате, и могли просидеть там до самого позднего вечера. С первыми сумерками, несмотря ни на что, мы с дочерью обязательно выходили на прогулку. Шли к лесу, старой усадьбе, бродили возле кладбища. Нередко, Маричка присоединялась к нам. Мне приходилось убеждать её возвратиться к себе домой, потому как путь не близкий, тем более ночь не за горами. Только она никого не слушала, делая всё, как ей вздумается. Приходилось переживать ещё и за чужого ребёнка.
Как-то позвонила Неринга. Я, как раз, ходил причащать на дом старушку Липкину, прихожанку нашего храма. Теперь у Неринги появился железный аргумент, почему она не может приехать, забрать дочь. Границы закрыты, кругом карантин, не известно, когда это закончится. Хильда дня два сильно переживала, даже тайком плакала. Это бессилие перед обстоятельствами сводило с ума. Уж лучше бы она не звонила. Помогала разрядить обстановку Маричка. Стояло ей только появиться, как Хильда забывала обо всех неприятностях, снова сияя радостью, наперекор обрушившимся на нашу семью трудностям и скорбям.
Продолжение будет...