Снег валил рассыпчатыми хлопьями, заметая землю пуховым одеялом. Сквозь вой вьюги слышался надрывистый треск голых, дрожащих деревьев. Ветер ярыми рывками заметал следы маленьких детских ног; девочка не шла, ползла, утопая в морозе. Ни хлипкая курточка, ни теплые валенки не спасали от всепроникающего январского холода – губы отдавали синевой, а на щеках разгорелся болезный румянец.
Варюша не помнила, сколько уже лежит в сугробе: может, минуту. Или уже второй год?...
Влажный нос толкнул девочку в ледяную ладошку. Рыжий мех мелькнул перед глазами, и лиса потащила человеческую дочь за шиворот куда-то дальше. Варя не сопротивлялась, только обмякла и мысленно молилась, пока не забылась тревожным, нездоровым сном.
Она очнулась уже в тепле. Со всех сторон что-то яркое и мягкое грело девочку. Откуда-то сбоку раздался недовольный писк: показалась знакомая Варюше лиса. Своеобразной грелкой оказались лисята: ещё не взрослые, но и не грудные щенки обволокли ребенка, делясь своим жаром.
Варя вновь окунулась в сон. Но теперь она знала, что объятия цепкой смерти отступили на время: пока рядом лисья мать и ее рыжие дети.