Плен времени Глава седьмя

 
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 ПОСЛЕДНИЙ КОСТЁР

 Берег утопал в белоснежной красоте цветущей черёмухи и дикой яблони, и эта красота чередовалась с нежно-сиреневыми кустами багульника.
В воздухе стоял аромат цветущей весны – середина мая дарила рай. Вдоль берега планировали быстрокрылые  стрекозы и мотыльки-однодневки. Амур спокойно нёс свои воды, переливаясь цветными разводами отражённых соцветий. Теплые лучи солнца щедро согревали воздух. Утренняя прохлада стала растворяться.
Мятный запах молодой зелени иногда перебивал  цветочный. Всё чаще пышные луга, обсыпанные гривоносными кочками, успевшие выпустить стрелки остроконечной травы, сменялись гранитными утёсами. На этих великанах, лишённых кустарной растительности,   стояли, независимо от правил природы, высокие кедры.
Цепи выпуклых хребтов тянулись вдоль реки, придавая таинственность и очарование берегам. Казалось, что они были бесконечными и даже изменяли цвет на серо-синий к горизонту.
Кроме птиц, летающих над берегом, путники  два раз видели медведей,  и были  очень удивлены этой встречи. На очередном отдыхе, Осип и поручик искали валежник для костра, а Касьян остался на берегу чистить рыбу для ухи.
Мужчины отошли метров  на пятьдесят от берега к растущим деревьям, как вдруг услышали треск на стоящей невдалеке липе.  Бородин мгновенно вытащил из кобуры кольт.

Крадучись, они подошли поближе, Но тут Осип  увидел небольшого  медведя с белой грудкой, сидящего на дереве. Он с аппетитом объедал листья и почки соцветий со сломанной ветки. Этот витаминный сладкий деликатес любят  многие травоядные животные, не исключая медведей. Зверь был молодой, но уже самостоятельный.
– Ваше благородие, грудь-то белая, поди у мишек, не видал энтого, да на вид молод! – уставившись на косолапого, воскликнул солдат.
– Это гималайский медведь, он живёт только в Дальней Сибири, ещё в Китае – в наших западных лесах такой вид не водится. Я сам удивлён не меньше, что пришлось его увидеть воочию. Красивый зверь, грудь вырисовывается белым треугольником, как салфетка. Одно скажу – интеллигент! – восторгался Бородин.
Осип  с неподдельном интересом рассматривал реликтового незнакомца. От западных особей зверь отличался не только тёмно-коричневым окрасом меха и белой отметиной вокруг груди, но и большими округлыми ушами,  и более  вытянутым острым носом. Только размер  туловища был поменьше, как у  молодого барана, что сразу заметили путники.
Белогрудый мишка, почуяв приближение людей, быстрее молнии спустился с дерева и дал дёру вглубь леса.
– Смотри-ка, как бежит – собака не догонит, – рассмеялся вслед поручик.
В другой раз, когда Осип  направлял лодку к берегу, чтобы причалиться на очередной отдых, неожиданно путешественникам встретилась крупная бурая медведица с двумя годовалыми медвежатами.
Мать мастерски ловила рыбу, а малыши, ожидая её, беспокойно бегали по берегу и тревожно ревели. Рыба тоже входила в рацион питания медвежат, но в основном, в таком возрасте, они питались ещё   молоком. 
Медведица всплывала с добычей в зубах, и медвежата жадно накидывались на неё, объедая с двух концов. Оставив детёнышей, лохматая мамаша снова кидалась в пучину за рыбой, но уже для себя. Все действия  были ловкими и быстрыми, несмотря на её неуклюжесть и большой вес.
Лодку, казалось, животные не замечали, хотя пришлось Осипу обогнуть перед самым носом и поставить на приличное от «рыбачки»  расстояние.

Эти звери отлично плавают и отчаянно защищают своих детёнышей. Путешественники решили издалека немного понаблюдать за медведицей, хотя это было опасно.
Мужчин удивило то,  что  медведица   по несколько минут задерживала дыхание в воде, но выныривала всегда с рыбой в пасти, а поедала добычу только на берегу.
  Агрессии она не проявляла, но и не убегала. Возможно, лодку она приняла за плывущее дерево, которое часто ей попадалось на глаза во время лова. Амур поднимался, заливая берега и течением сносил всё, что попадалось на пути.

– Однако, белогрудый не рыбачит, а энта, глянька, рыбачка, – заметил солдат.
С вершин остроконечных скал горделивые орланы обозревали водную поверхность реки. Небольшая часть этих летающих созданий крутились возле медведей, они даже могли сутками  сопровождать семью стаей.
Хищные птицы знали, что не останутся голодными. Уверенные в безнаказанности, они беззастенчиво воровали рыбу из под лап животного.
Но медведи даже не огрызались, и снова кидались в пучину, видно привыкли к непрошеным гостям. Амур щедро кормил воздушных охотников рыбой.
Всю дорогу путников сопровождали стаи  горластых птиц, летящие низко над головой, что даже взмах крыльев чётко  улавливало ухо. Некоторые из них ловили рыбу на ходу и тут же её проглатывали.
И в тоже время эти сытые создания, незнающие страха, покачивались на амурской волне, мешая движению лодки. Непрерывно прилетающие с юга пернатые занимали свободное побережье, заполняя  пространство своим гамом.
 
 
Осип быстро научился ловить непуганных птиц. Про свою  винтовку, он можно сказать, забыл.  Азартно, по-молодецки, денщик кидал невод в гущу плавающей дичи. Попадалось всегда не меньше трёх уток, а то пять.
– Чуяла Марья Петровна, что невод пригодится, оно так и вышло, – с благодарностью высказывался денщик о бывшей хозяйке.
  С богатой добычей  путешественники продолжали   свой путь дальше, пока их не останавливало обеденное время. Птицу про запас они не ловили, её было много на каждом берегу и на воде.
   – Хорошо-то как! Такой красоты на земле не видел я – настоящий Рай! Что там  Кавказ, он блекнет – картины надо писать, а лучше книги! – искренне восхищался Николай.
– Велелепие! А Дальняя Сибирь-то, она, вовсе не изведана. Амур-то, поди народ не видел, да и не слыхивал, коли житие на Волге, да на Дону,– вторил ему Осип.
Пожалуй, только Касьяна ничего не радовало, и разговор он не поддерживал, отвернувшись от них, дремал или делал вид, что спит, облокотившись о бак лодки. На правах хозяина судна, он старался, как можно реже садиться за вёсла, притворяясь спящим.
Бородин не возражал, он давно сообразил, с кем имеет дело. Мысли о завладении документами и оружием не покидали Касьяна ни на минуту.
  В уме он прокручивал все сцены борьбы, но и не торопился, силы спутников ему были ещё нужны, ведь с каждым часом река расширяло русло, становилась полноводной, одному её не преодолеть. 
Местами течение было быстрое даже у берега, часто приходилось «сушить» вёсла и направлять лодку шестом, чтоб её не разбило о подводные камни. Обычно это было там, где сливались протоки с руслом и на перекатах.
– А наша хозяюшка, предусмотрительна, ведала, что така заводь бешена, – с теплом отзывался Осип о Марье Петровне. С шестом солдат справлялся умело.
            С каждым днём путешествия, Амур становился всё величественней, а течение, местами, перемешивало своё направление, образуя глубокие воронки. Осип восхищался мощью реки, не скрывая своих чувств:
– Эх, Батюшка-Амур, поди шире стал, в два раза, а могёт и в три! Матереет, да борзо идёт! К морю-окияну спешит.
– А я где-то читал, его китайцы называли рекой «Черного Дракона», что притоки его, как лапы, а голова упирается в море, – восторгался Николай.
                … Прошло больше недели, как был оставлен Благовещенск, погода путникам благоволила, даря солнечные и тёплые дни. На пути встретилось только четыре поста.

На приглашение казаков погостить, Бородин отвечал отказом, ссылаясь на нехватку времени, он всё же надеялся догнать сплав. Казаки предупредили путешественников, что  вскоре покажется последний пост, стоящий на левом берегу, а от него Хабаровка совсем рядом, но только стоит на правом.
Лица мужчин, обросшие небольшими бородками, загорели и обветрились, ладони покрылись твёрдыми мозолями, и они могли совсем, без бинтов, управлять вёслами.
Целебный воздух цветущей флоры и обильная здоровая пища Амура:  свежая дичь, жирная рыба и дикий молодой чеснок, поставили поручика на ноги, добавив силы молодому организму, да и у мужиков вид посвежел.   
За время пройденного пути, неприятных встреч не было. Только два раза встретились разукрашенные драконами китайские сампунги, идущие под  лёгким парусом. Торговцы с заплетёнными косами спешили против течения со своим товаром в Благовещенск. 
Попались на глаза несколько оморочек местных аборигенов, и то они близко не подходили – боялись. Скрылись они быстро в небольшой протоке, да и не было надобности их останавливать. Бородин старался не заводить разговор, держась на приличном расстоянии …
           Осип, как не пытался узнать у Касьяна, откуда он родом, есть ли у него семья, каким занимался делом – ничего путного не услышал. Хозяин лодки старался не вступать в разговор, а если отвечал, то что-то невнятное.

– Слышь-ка, Касьян, скрытный ты, да ин ладно. Чай, прибудем в Хабаровку,  эдак вотще забудешь нас, али нет? 
На вопрос солдата Касьян ничего не ответил, отвернувшись от него, он стал смотреть в сторону берега, на котором гнездились журавли и неугомонные кряквы.
 
– Как хошь, ладить с тобой невмоготу, не сговорный ты, – Осип махнул рукой с досады и стал раскуривать трубку.   
Солдату очень хотелось поговорить, излить душу – одиночество требовало общение. Бородин перечитал им все газеты, даже сочинил два коротких стиха, но информационный голод требовал больше.
Поручик достал часы, они показывали двенадцать часов дня.
– Пристанем к косе и вскипятим только чай, рассиживаться не будем. Примерно, через четыре часа объявиться последний пост, там и отдохнём с часок или два.
Мужчины нуждались в обеденном отдыхе. Обычно, после еды, они заваливались на траву и отдыхали по полчаса. Да и сам Николай от них не отставал.
– Осип, ты бредень не вытаскивай, у нас ещё есть сало, немного печёной дичи и сухари, – предупредил денщика Николай, гребя вёслами к берегу, он оказался низким и закрывал перешейком широкую лагуну.
Коса, к которой они пристали, оказалась вся песчаная. Как всегда на берегу лежало много сухих веток и сучьев, прибитых когда-то волной.
Раковины винтовых ракушек и плоских мидий оккупировали  сырую часть песка, по которой заметно  тянулись неровными полосками следы от движения этих одноногих существ …

 – Глянька-то, твари, как ползают! – удивлялся Осип, рассматривая полосы. До этого мидий на берегу Амура они не встречали.
– Вода здесь чистая, вот они здесь водятся, Вон вдали виднеется озеро, – объяснил Николай появлению ракушек.
На душе у спутников было легко и радостно – можно отдохнуть, размять тело и руки. Майское солнце грело ласково, по-летнему, с реки тянулся свежий ветерок.
– Выходь Касьян! Глянь-ка вокруг сколько добра! Подсоби, мне, разомни свои чресла, да особо мягкое место. Небось отлежал на баке?
Осип, с лёгкостью подростка, выпрыгнул из лодки на сухой золотистый песок и стал быстро собирать все, что могло гореть. Делал он это ловко, без остановки, заполняя  сушняком подол шинели. За несколько минут денщик собрал приличную кучу  валежника.

Касьян лениво бродил за ним, изредка подбирая сухостой, мысли его были далеко:
«Доберусь до Хабаровки, открою  большой трактир, там-то денежки и потекут, казаки шибко пьют, глядишь, и золотишко у них найдётся. Барином стану, слуг заведу и хорошенькую горничную, а может и женюсь».
В пути на каждой остановке, на зелёной части берега, Осип рвал чеснок. Когда успевал он это делать, путники не могли взять в толк.
И вот сейчас, в его головном уборе лежала кучка этой зелени, а ведь он, казалось, никуда не отлучался.
Не теряя времени, солдат достал кремень и огниво. Огонь легко разгорелся, затрещал, пожирая приготовленное топливо. Вскоре вскипел чайник, путники расположились возле костра на сухой коряге, которую нашёл денщик.
Горячий ароматный чай с сахаром быстро согрел путешественников, что ни говори, на воде прохлада резко чувствовалась, а съеденные кусочки сала и   пожаренное мясо птицы на размоченных сухарях, прибавили мужчинам силу.
И, в то же время, появилась неодолимая дремота, которая старалась свалить с ног прямо на песок. Организм, привыкший отдыхать после обеда, требовал своё. Несмотря на это, путешественникам хотелось скорее покинуть берег.

– Эх, сейчас бы чарочку, нет, две, зелёного вина, ано не помешало бы, да и сутки подремать, – размечтался Осип, складывая кружки в котелок, при этом, он не переставал зевать, прикрывая мозолистой рукой свой  щербатый рот, усталость упрямо сказывалась.

– Сделаем дело, и гулять будем смело, сейчас дорога ждёт. Надо схватить Амур  за торс, или как говорят местные жители, за Драконий хвост, не то он нас за нос.

– Ваше благородие, шутить изволите? А усталость своё берёт. Чресла-то затекли.

– Нельзя, Осип, раскиснем. Будет тебе белка, будет и свисток, Посмотри, река стала шире некуда, мы и не подозревали о такой мощи, держать надо ухо востро, – возразил ему поручик.

Он, с сыновью нежностью, смотрел на загорелое лицо денщика, волосы которого стали за последнее время чалые. «Постарел быстро,  однако, седины много».
  Бородин улавливал в каждом его движении заботу  и отцовскую любовь. Здесь, на Амуре, Осип старался как можно больше управлять лодкой, а во время обеда подкладывать ему в котелок лучшие куски рыбы или утки.
Косу оставили сразу после трапезы. Который день Амур не показывал свой характер, видно циклоны забыли эти места, как бы замаливая предыдущую мокрядь в Благовещенске. Спокойно текли его воды, мелкая зыбь чешуёй серебрилась на солнце. 
Рыба продолжала играть за бортом, показывая свои пестрые хвосты, иногда запрыгивая в лодку, к такому чуду путники привыкли, и уже не обращали внимания. Касьян последнее время совсем обленился, и сейчас, сидя за вёслами, нехотя грёб вёслами.
– Ты пошто так грябёшь? Мало каши ел? Заснёшь, энто! – горячился Осип, – Дай-ка, я сяду, зри, как надо! – возбуждённый солдат стал энергично грести.
Касьян спорить не стал, только этого и ждал, чтобы служилый сел на его место. Он посматривал на бак, который закрепил за собой, как медведь берлогу, и  мечтал подремать после сытной еды.
Течение справлялось со своим заданием, и лодка легко шла по воде, подводные валуны почти не попадались.
  – Пост! Последний пост! – радостно воскликнул Бородин, пристав с кормы. Все повернулись в сторону объекта.
  Издалека виднелся развивающийся флаг на высокой древке. Вот он, последний на их пути долгожданный пост! Уставшие путешественники с облегчением вздохнули.
Основная часть реки была пройдена, а впереди оставалось самая малость – почти ничего, можно на берегу подольше отдохнуть.
В пути, после предыдущего привала, путники бороздили Амур меньше четырех часов, чем рассчитывал Бородин, благодаря старанию Осипа.
Солнце  стало настойчиво палить, казалось, что май выпал с очереди и вместо него правил жаркий июль, стала появляться духота. Третья декада мая дарило тёплые дни, но что удивительно, комаров и мошки в это время ещё не было.