НА ДВА ЧАСА ЗАБЫЛИ О ВОЙНЕ
Вот и вишни зацвели. Пьянящий терпкий аромат весеннего сада 60 лет зовет его в далекие сороковые. Тогда так же цвели чужие вишни и плакали даже генералы.
Иван Акимович Вергун любит подолгу возиться в саду.
Когда рыхлит землю или вскапывает грядки, высаживает молоденькие саженцы или прикасается мозолистыми руками к шершавым стволам старых яблонь – душу согревают или тревожат воспоминания. Будто и не было этих долгих мирных лет…
«Папаша Кравчук, родной ты мой гвардии рядовой! Как же тебя не уберег! Тебе в День Победы было бы 50, а мне тогда – 21. Я замертво засыпал после утомительных переходов, а ты стирал мои портянки, варил мне свежий супчик из кореньев, следил, чтобы не натворил чего по молодости лет.
Я готов всю жизнь чистить твое оружие, таскать его на своих плечах, только бы поговорить с тобой, услышать совет или шутку. Помнишь то красивое место в Польше? Все бросились к воде стирать белье, помыться (вшей была тьмя - тьмущая). Потом разожгли костры, сушим белье, шутим, смеемся, но не успели одеться, как налетели немецкие самолеты.
В той страшной бомбежке ты и погиб. Эх, батя! Я потом еще два месяца писал письма твоей жене и двум детишкам в Запорожскую область. Так же, как ты, ставил в конце две буквы КР и крестик. Только когда после ранения попал в другую часть, осмелился отправить честное письмо.
Ты прости меня, Кравчук! Прости, родной, что я жив!»
Иван Акимович сел передохнуть на садовую скамеечку, а за воротами – детский смех, беготня. И снова помять возвращает в прошлое. Вспомнилась самая страшная в жизни бомбежка в той же Польше. «Сотни немецких самолетов принимали участие в том бою. Делали по три – четыре круга и сбрасывали бомбы по 10 – 15 кг.
От них был такой вой, что не знали, где прятаться. А на второй день тишина…
На нейтральном поле появилась большая свинья. В поход за «свежиной» отправились с противоположных сторон немецкие и советские солдаты. Свинья металась, как бешенная, от фрицев к нашим и ловко уходила от погони.
Никто не стрелял, все приподняли головы из окопов и наблюдали за представлением. В поле стоял хохот. Раздался выстрел – свинья упала, а вот кто ее подобрал – не знаю. Тогда мы на два часа просто забыли о войне и немного отдохнули». Что и говорить, тогда смех и слезы были рядом.
Иван Вергун на фронт попал 18-летним парнишкой. А перед этим при очередных учебных полетах в Симферопольском аэроклубе им. Осипенко (там проходил практику после учебы в Днепропетровском строительном техникуме) на «кукурузнике» не рассчитали с напарником приземление, катапультировались, и Ваня сломал руку.
Три недели пролежал на вытяжке. А тем временем немец подходил к Днепропетровску. Шла мобилизация людей, заводов и фабрик. Часть больных вывезли, а он остался на оккупированной территории. Когда рука зажила,
Ваня попал в 46-й стрелковый полк 42-й гвардейской дивизии генерал-лейтенанта Шорохина танковым пулеметчиком. Первое ранение в 1944 – м под Кривым Рогом было очень тяжелым – в область живота. После госпиталя и выздоровления был назначен командиром отделения автоматчиков 44-го стрелкового полка 8-й армии Чуйкова. Велись бои в городах и населенных пунктах Житомирской и Волынской областей.
Затем форсировали Буг и с боями вошли в Польшу. Дальше – Висла и взятие Праги.
Сколько же тяжестей перетаскал советский автоматчик на своих плечах!
В длинных переходах (километров по 100 – 120) несли на себе солдаты автомат-диск с 71-м патроном и еще 250 патронов в запасе (всего 12 килограммов), скатку-шинель, лопату, котелок, вещевую сумку, две-три гранаты и обязательно одну противотанковую (весом 1,5 кг).
Общий груз – килограммов 25. А многие автоматчики (в том числе и Вергун) весили килограммов 48-50.
На одном из очередных марш-бросков на колонну налетели немецкие самолеты и стали расстреливать людей, технику, повозки пулеметными очередями. Иван Акимович с напарником решили фрицев припугнуть
. Один повернулся спиной, другой установил на «загривке» у товарища пулемет и открыл огонь бронезажигательными снарядами. Эксперимент удался – самолеты противника ушли в сторону. За этот подвиг оба были награждены медалями «За боевые заслуги».
… Иван Акимович залюбовался своим зимним садом, спящим под слоем пушистого снега, и вновь вспомнился январь 1944 года.
На большой улице по одну сторону расположились немцы, а по другую – наши.
И вот в траншею начала прибывать вода, поднялась до колен. Некоторые солдаты не выдерживали, ползли наверх. А немцы тогда просто косили бедных. Сколько же их в тот день полегло…
Те, кто прошел ту страшную войну, знают, как тяжело она досталась народу.
Солдат и оружия не хватало. Танковый пулемет Дегтярева по норме должны обслуживать семь человек, а делали это когда пятеро, а то и четыре человека (он весит около 100 кг: плита-30 кг, ствол – 24кг, сочник – 36 кг, по 12-15 кг коробка с лентой по 250 патронов, а всего должно быть шесть коробок).
-Однажды, - вспоминает фронтовик, - засиделись мы в одной из деревень. Рано утром, как всегда, подъезжает передвижная кухня, собираем котелки и один из нас бежит получать кашу на каждого (перловку или кукурузную) и хлеба по 800 г – норма до вечера.
А днем обнаружили на крыше хозяина кочаны кукурузы, но вечером дом загорелся, и наши солдаты поползли за добычей. А немцы тоже сидели голодные. И чуть было не столкнулись лбами на крыше, испугавшись, все в разные стороны разбежались. Но потом – и мы, и немцы пополнили свои вещмешки кукурузой.
Под Новый, 1944 –й год, на нейтральном поле убили немецкую лошадь. Наш старшина – калмык каким-то образом пробрался к лошади, привязал веревку к ней и потащил в свой окоп. Немцы открыли огонь, но он не бросил добычу.
А вечером нам приносит кукурузную кашу с мясом – это был настоящий праздник.
На второй день, т.е. 1-го января – разведка боем. В 10 часов должна быть 20- минутная артподготовка. Но произвели ее около 12 часов, и пошли в наступление на сопку, где стояли три скифские могилы. Там расположились немцы.
Вокруг – ограждение четырехмиллиметровой проволокой «Спираль Бруно». Пройти было невозможно ни человеку, ни животному, а только надо перепрыгивать или применять ножницы. Не дошли метров 100 – 150, и тут немцы открыли бешеный огонь.
И полетели на белом снегу почти все наши бойцы – около 160 человек.
Вчера радовались каше, а сегодня – остались на снегу навечно. Эх, друзья – однополчане…
Тот страшный 44-й был для Ивана Акимовича последним фронтовым годом. В августе у города Познака остался, он после боя лежать с перебитой ногой в поле с неубранной рожью.
С одной стороны слышны немецкие окрики, с другой – русская речь. Пришел в себя Вергун только через трое суток в советском танке. Подобравшие его танкисты доставили в госпиталь. Выдержал несколько сложных операций. После длительного лечения был направлен в автополк, где готовили шоферов.
Там, в Степановане, Вергун, учась на курсах, работал писарем, охранником, а в 1946-м демобилизовался.
Война осталась, позади и нужно было не разрушать, а строить. С 1950 года возводил бывший солдат шахты, дома, дворцы культуры в нашем Торезе.
Иван Вергун имеет два ордена Трудового Красного Знамени, которые красуются рядом с двумя фронтовыми орденами и 13-ю медалями.
Торез стал для него теперь родным. Вместо дома, что немцы сожгли на Днепропетровшине. Здесь его жена, дочери, друзья.
Радуют успехами внуки. Здесь его сад, который тянется ветвями к солнцу, заглядывает в окна и тревожит душу воспоминаниями, от которых так больно…