12
Пустота вокруг была относительна…
…однако достаточна для понимания, что к нему вряд ли кто подойдёт и предложит помощь, просиди он на этой скамейке хоть целые сутки. Вереница понаставленных на дороге машин с редкими огоньками и маячащими перед ними людскими фигурами едва виднелась отсюда сквозь листву кустарника, посаженого вдоль тропинки, и невысоких кустистых деревьев, заполнявших больничный парк. Голоса же и частые крики отчаяния и скорби довольно легко долетали до ушей Егора, вселяя ещё больше тревоги и сомнений. Нет, страха как такового в нём осталось не так много. Он просто хотел придумать, что же ему теперь делать одному во всём этом тёмном хаосе, окружившем со всех сторон, и сомневался, что сможет найти ответ. В который раз он прошёлся медленно взглядом по стройным рядам больничных окон, местами скрытых за густой листвой, в который раз наблюдал, как свет в них гуляет, будто сам по себе, то сильнее освещая комнаты, то слабее, а то и вовсе погружая их в непроглядный мрак. Когда прямо на скамейку, на которой сидел мальчишка, упал прорезавшийся луч солнца, Егор посмотрел вдоль него к небу и разглядел кусочек голубого небосвода, будто вшитого чужим куском материи в тёмно-лиловое бездонное пространство. Зародилась в душе надежда, что вот сейчас этот маленький кусочек прошлого, такого знакомого мира, станет расти и становиться всё больше и больше, пока не прогонит восвояси обнаглевшую тьму. Но не прошло и минуты, как эта маленькая светлая надежда плавно потухла и пропала, будто никогда и не появляясь. И Егор вновь опустил глаза на асфальтовую тропинку, улыбнувшись через силу, пытаясь тем самым хоть немного поддержать себя в, казалось бы, безвыходной ситуации.
- Да... Невесело у вас тут, - раздался вдруг позади странный, глуховато звучащий мальчишеский голос.
Ухватившись обеими руками за спинку скамьи, Егор обернулся, ожидая, конечно же, увидеть мальчика своего примерно возраста.
- Пожалуйста, только не бойся меня, - произнёс тем же голосом объёмный человекоподобный силуэт, сидящий на расстоянии пары метров на траве, обхватив руками колени. – Я знаю, что выгляжу чудно. Но не чуднее всего происходящего сейчас, верно?
- Ты… кто? – спросил Егор, поворачиваясь полностью назад и вставая на скамье на колени.
- Эх, так просто и не рассказать, - силуэт мальчишки напоминал объёмную полупрозрачную тень со слегка заметным светящимся скелетом внутри. – Зовут меня Алексий, и я, похоже, теперь стал таким же недоразумением, как и вся эта тьма со спящими кругом людьми. Сейчас же должен быть день, верно?
- Ага. По идее день. А по сути фиг знает.
- Кто-кто знает?
- Чего?
- Ты сказал - фиг знает. Кто такой Фиг?
- Да ты что!? – Егор впервые за последнее время засмеялся. – Это ж просто говорится так. Ну, то есть, я понятия не имею, что происходит.
- А… Это теперь так говорится. Понимаешь, хоть я и пытался, пока мог, следить за изменением русского языка, последние шестьдесят лет его развития полностью выпали из моего внимания.
- Шестьдесят??? То есть как – выпали?
- Ну как бы тебе растолковать попонятнее, - глаза у Алексия были почти незаметны и лишь чуть поблёскивали, когда он ими двигал. – Я был мёртв эти шестьдесят лет. Пребывал где-то в неизвестности, да так и должен был там остаться навечно. Однако что-то произошло, от чего я и появился здесь, в этом мире. Нечто глобальное и опасное, связанное не только с вашим, но и с неким другим, особым миром, куда попадают после смерти души весьма немногих избранных людей, дабы там переродиться в энергетическую форму и жить вновь в этой стране под названием «энергомир».
- Нифига се… Так потусторонний мир правда существует?
- Да. Но далеко не для всех.
- Ну конечно, строгий отбор и всё такое… И шестьдесят лет назад ты там жил?
- Именно так. Не сказать, что очень удачно, и тем не менее.
- А почему мёртвым-то оказался? Разве там не бессмертие?
- Нет. Восемьсот лет – самое большее. Дело, однако, не в этом. Так получилось, что меня там убили.
- Да ну! Жуть! – Егор присел на ноги, а руки сложил вдоль спинки скамейки, оперев на них голову. – Кто же это сделал?
- Знаешь… неважно. Слишком много рассказывать. Я пока не готов… Да и ты тоже. Скажешь, как тебя зовут?
- Ой, да, конечно, извини. Я Егор.
- Очень приятно, правда. И чем же ты, Егор, занимаешься? Нет, я предполагаю, что ты учишься в школе, а так, в остальном, чем увлекаешься?
- Ой, много чем – занимаюсь в театральной студии, плаваю в бассейне.
- Ого. – Алексий одобрительно хмыкнул. - Молодец. Я вот тоже когда-то мечтал нормально… Ай!
Он внезапно вскрикнул, зажмурившись и схватившись рукой за голову.
- Что такое? – напугался Егор.
- Прости, сам не знаю. В голове вдруг так больно кольнуло. Но сейчас прошло. Да, театр и бассейн – это хорошо…
- А ещё я учусь танцевать современные танцы.
- Да? Ха-ха! Даже не могу представить, как они могут выглядеть, эти современные тебе танцы. Моё отсталое понимание этой области вообще осталось на уровне начала века.
- Так ведь век же недавно только начался.
- Стоп-стоп, как так начался? А… Я же не про тот век. Я про двадцатый.
- Серьёзно?… Сколько же тебе лет? А до того, как попасть туда… Ну, куда не все попадают, кем ты был?
- До этого… Весьма странно, однако я совсем не помню.
- Совсем? Неужели это так давно было?
- Да нет, не очень давно. Знаю, что попал в эноргомир в 1918-м году, но кем я был до этого, как жил в вашем мире я совершенно не помню.
- Но как же так?
- Да кто ж его знает, как… - Алексий со вздохом поднялся на ноги и осторожно зашагал к скамейке Егора.
- Еще сам не привык к такому своему виду, - едва приметно усмехнулась тень, садясь рядом.
- Вообще дичь какая-то… - Егор с интересом подвинулся ближе. - А что ты чувствуешь? То есть, как чувствуешь? Ты ж ведь не из дыма, нет?
- Нет, что ты. Это не дым. Это мемовестия, энергия памяти, формирующаяся в душе каждого человека в процессе его жизни. Каким-то образом она меня как бы возродила. Я ощущаю, будто у меня вполне нормальное, обычное тело, ну как у тебя. Странно, конечно. Подобного никогда ещё нигде не происходило.
- Даже у вас там в…
- Энергомире? Нет, даже там, я уверен, ничего не знают про это толком.
Егор осторожно, будто к открытому пламени, стал подносить руку к плечу Алексия, а когда тот это заметил, спросил со смехом в голосе:
- Неужто не боишься? – и приблизил свою правую ладонь к ладони паренька.
- Ну интересно ж ведь, - не очень уверенно ответил Егор, но в тот же миг попробовал ухватить в пожатии руку Алексия.
Это были странные ощущения. Самые странные из когда-либо испытываемых Егором. В момент, когда кисти их рук слились воедино, он почувствовал, что не только руки, но и тела стали единым целым. По нервам Егора разлилось неестественное, но довольно приятное напряжение, непонятно каким образом сообщающее, что это энергия Алексия проникла в саму его душу. У Алексия же подобие скелета внутри стало светиться светло-голубым цветом гораздо ярче, так, что стало понятно - это вовсе не скелет, а тоже душа, распылённая каналами и нитями различной толщины и яркости по всему телу из некой загадочной мемовестии.
Но вдруг Алексий резко отдёрнул руку, прервав связь двух сущностей, живой и не очень, после чего произнёс с иронией в голосе:
- Чудно-то как… Сквозь людей я, значит, по-прежнему могу проходить, как ещё недавно до такого возрождения, а вот сквозь эту скамейку больше нет.
- Что это… такое было? – спросил Егор, откинувшись на спину и закатив глаза на миг.
- Хах, ещё один неизвестный моим бывшим друзьям феномен. Там всегда говорили, что такое проникновение душ друг в друга невозможно. Хотя погодь, в общем, они правы. У них ведь никогда не было возможности поставить рядом двух… Значит, Егорка, говоришь, танцами увлекаешься?
- Да, а что? Что такое?
- Нет, ничего… Просто… Я чувствую, что тут что-то ещё. Ты ведь не совсем обычный паренёк. Тебе об этом никогда не говорили?
- Я!? – Егору показался какой-то подвох в этих словах Алексия. – В каком это смысле?
- Да в том смысле, что, не смотря на твой юный возраст, душа твоя имеет особенности… очень хорошо мне знакомые и не свойственные подавляющему большинству людей. Я б даже сказал, вообще не встречающиеся у людей. Но у тебя что-то вызвало их появление, да ещё случившееся в городе, без сомнения, повлияло. Нет, мне думается, тут дело не в танцах, не в театре и не в бассейне. Ну-ка признавайся, чем ещё тебе довелось заниматься?
- Ну, я ещё фаерщик начинающий. Из команды «Астера».
- Фаер… кто? – удивился Алексий. – Нет, фаер я знаю – по-английски огонь. А фаерщик вообще что значит?
- Блин, так просто не объяснить, такое видеть надо… В общем, это те, кто огонь крутит с помощью специального инвентаря. Ну там пои, веера, стаффы, шесты, то есть. Замачивают их фитили в керосине, поджигают и под музыку крутят, выделывают с ними всякие трюки и штуки.
Не усидев на месте, Егор вскочил на ноги, и стал изображать перед Алексием, как это действо примерно должно выглядеть.
- Часто мы сами для себя крутим, тренируемся, - продолжал рассказывать мальчишка, показывая руками движения, с которыми выполняется один из базовых элементов техники владения стаффом, именуемый «солнышко», - но стараемся как можно больше выступать для зрителей. Фаершоу это называется. Кто поопытней в нашей студии, тот со своими номерами выступает, а кто не очень – на поддержке в свободном покрутоне.
- Фаершоу… Вот оно! – и объёмная тень Алексия тоже поднялась со скамейки, оказавшись выше мальчика сантиметров на тридцать, и сделала несколько подражательных Егору движений руками. – Фаершоу! Огонь сделал твою душу такой! Ха-ха, ещё один интереснейший феномен, про который кое-кто были бы не прочь узнать.
- Какой такой феномен? – Егор в непонятках застыл без движения. – Ты меня пугаешь. Скажи ты по-нормальному – что с моей душой? Как ты её вообще у меня видишь?
- Да нету смысла тебе разъяснять такие тонкости. Во всяком случае, пока ты не начнёшь вытворять какие-нибудь чудеса, чему я, в общем, не удивлюсь. Не бойся, в твоём понимании с твоей душой всё отлично. То есть, я хотел сказать прекрасно. Ну, нормально, то бишь.
- Эй, так не честно! – скорчил обиженную рожицу Егор.
- Да ладно тебе, - хихикнул в ответ Алексий. – Ни к чему на данный момент забивать голову нашими мудрёными словами. Подождём, поглядим, как оно дальше пойдёт. Ты лучше мне пока скажи, что довелось тебе наблюдать странного. Люди засыпают и не просыпаются, так?
- Да, как я успел понять.
- Электричество по большей части не работает, а если и работает, то не постоянно и со странностями.
- Верно. Да ты и так всё знаешь. А ещё эти световые лучи, то и дело падающие с неба, а затем исчезающие. Погода странная. Ни ветерка, чувствуешь?
- Да, да… - произнёс, оглядываясь, Алексий. – Всё действительно так плохо, как мне поначалу показалось.
- Да ужасно! А что делать-то? Почему всё это случилось?
- Почему – не имею ни малейшего понятия. Может, лучше спросишь - что?
- Конечно, конечно спрошу! – Егор даже подпрыгнул от нетерпения под смех Алексия. – Ты что, издеваешься? Говори, давай, скорее!
- Ладно, хорошо, прости. Кхм… Я просто ещё в раздумьях по части, как можно попроще объяснить мои предположения. Значит так… Так называемое «бытие» планеты Земля делится на три разных параллельных, но, так или иначе, слегка взаимосвязанных мира. И вот сейчас, в данный момент, у меня возникает такое впечатление, что эти, до сих пор разграниченные друг от друга три мира сжались и почти слились воедино.
- Ого. Это как же…
- Как-то так. Физиомир, в котором живёшь ты, Егорка, полоса междумирья и энергомир, где обитают души некоторых людей – всё смешалось, включая и все законы вашей физики и нашей анимальной энергетики. Смесь, как сам понимаешь, противоестественная, а потому даже мне сложно сказать, к чему это может привести, если продлится долго.
- А люди, люди-то почему не просыпаются? Понимаешь, у меня там, в одной из машин «скорой помощи» родители…
- Понятно, не продолжай… Что ж, всё дело в сильном, невидимом тебе, энергетическом потоке, захватившем их души и не позволяющем вернуться обратно в тело. И поток этот состоит почему-то из частиц той самой мемовестии, энергии памяти, то есть, из которой, как я тебе уже сказал, состою теперь я. Это сильное, не прекращающееся ни на секунду одностороннее движение… Я почувствовал его почти сразу, как только ко мне вернулись хоть какие-то способности ощущать и видеть. Так, выходит, я тогда и начал вновь существовать, когда началась вся эта катастрофа. Только из-за этого.
Вздохнув, Алексий помолчал несколько мгновений, а потом вдруг бросил:
- Погоди-ка.
Он отошёл чуть в сторону и, плавно подвигав прямыми руками вверх и вниз, попытался сделать что-то непонятное, но в результате только лишь усмехнулся и посетовал:
- Ну вот, ещё недавно я летал по воздуху, а теперь – ни в какую.
- Где летал? Там, в своём «энергомире»?
- Ну, там-то само собой. Нет, я имею в виду уже здесь, когда начался весь этот непорядок и до того момента, как я вдруг приобрёл такие человекоподобные формы.
- Но что же делать-то? Надо же что-то делать! – Егор взволнованно подошёл ближе к Алексию и провёл пару раз быстро пальцами сквозь его руку, почувствовав затем в них лёгкое онемение. – Неужели ты совсем не догадываешься, от чего это произошло?
- Да кто ж спорит? Конечно надо что-то делать. Догадки… От чего же, догадки у меня всегда имеются. Помнится, у нас там, в энергомире, самой большой проблемой была как раз-таки вот эта самая мемовестия, накопившаяся почти до предела в структуре, которая зовётся анигерерий, или душепровод. И никак никто не мог понять, куда её девать и что с ней делать, поскольку она не поддаётся никакому воздействию. С одной стороны создаётся сейчас такое впечатление, что эта энергия просто вырвалась в огромном количестве наружу. Проще говоря, душепровод не выдержал нагрузки, и на нём произошла катастрофичная авария. С другой стороны, я покуда наблюдал и наблюдаю исключительно стройный односторонний поток, тогда как мемовестии характерно совершенно свободное движение в пространстве. Да и плотность её потока совсем уж исключительно высокая, не то люди не впадали бы в беспрерывный сон. Поэтому я склоняюсь к версии, что мои приятели в энергомире таки придумали, что делать с мемовестией, но где-то перемудрили, что-то не учли – и вот результат. Весьма плачевный, к сожалению, результат.
- Как можно было так перемудрить? – негодуя, Егор крутанулся полным оборотом на пятке. – Да они ж весь город так погубят! А, может, и не только город. Как их найти?
- Ого, парень, ты их искать собрался? Впрочем, зная их, я почти уверен, что они сейчас где-то здесь, в городе, командуют своими подчинёнными. И мне представляется, так же, что увидеть их во время сжатия миров гораздо проще, нежели обычно.
- А что? Я пойду искать! Я спрошу у них, как они собираются исправлять то, что натворили. Всё равно мне нечего больше делать и некуда пойти.
- Да погодь ты, Егорка. Прежде всего, я сам хочу непременно их разыскать. Ну, и ты со мной, если хочешь. Я ж ведь их знаю, а ты нет. Согласись, так будет проще.
- Правда? Можно с тобой? Это так здорово! – обрадовался Егор, но потом не смог сдержать печали в голосе. – А ты никуда не исчезнешь? Я ж теперь, вроде как, один остался, понимаешь? Пока всё не вернётся в норму. Оно ж вернётся, да?
- Эй, выше нос, парень! – Алексий хотел было хлопнуть Егора по правому плечу, но рука его пролетела насквозь.
- Ай! – тут же вскричал от этого мальчишка, упав на колени и схватившись за область сердца на груди. – Больно… Ты что сделал? Зачем?...
Алексий в этот момент испугался ничуть не меньше Егора. Тоже припав на одно колено, он рефлекторно протянул к мальчику руки, однако не имея понятия, как можно применить их во благо, просто водил ими вокруг да около.
- Прости, прости, Егорка! – закричал, сочувствуя, Алексий. - Я не специально, честно! Я ж забыл… Вот я дурак!
- Что это? Что со мной? – почти шептал паренёк, согнувшись и тяжело дыша.
- Потерпи, потерпи немного. Сейчас всё должно пройти. Ну должно же, правда! Ты только не волнуйся и не напрягайся ещё больше. Расслабиться попытайся.
- Да я… от слабости… щас… отрублюсь.
К счастью, через минуту Егор начал приходить в норму и смог, наконец, нормально сесть на асфальтовой тропинке. Боль и пульсирующее от неё по всему телу онемение постепенно стихали.
- Представь - душа в человеке движется подобно крови, - объяснял устроившийся рядом Алексий. – Вернее, сама кровь пронизана энергией души. И естественно, что самое большое и уязвимое её сосредоточие – это сердце. Даже у меня вот, видишь – светится в груди ярче всего в том месте, где оно должно быть. А я сразу и не подумал, что моё тело из мемовестии может не только связываться, но и нарушать структуру потока души в живых телах. Проклятье… Я ж чуть не убил тебя, Егорка. Прости…
- Да ладно, я вроде оправился. Ты ж это случайно. Но лучше меня больше не трогай, хорошо?
- Что ты, да ни за что! – с вернувшейся шутливостью будто поклялся Алексий.
Егор не сразу и без обычной ловкости, но всё же поднялся на ноги и попробовал пройтись вперёд-назад. Ему казалось, что он ещё не сможет с этим справиться, потеряет равновесие и вновь упадёт от ещё не прошедшей полностью слабости. И всё же, вопреки ожиданиям, каждый последующий шаг становился уверенней предыдущего.
- Да, теперь анимальный цикл быстро восстановиться до нормы, - подал голос Алексий, - но ты, всё же, посиди ещё на скамейке.
У Егора и у самого возникла такая мысль, и он вернулся на ту же самую скамью, на которой недавно сидел. Оперев локти на колени, он нагнулся вперед и, видя, что Алексий не двигается с места, позвал добродушно:
- Ну ты уж совсем не отстраняйся. Иди сюда, Алексий. Кстати, а почему Алексий? Почему не по-обычному – Алексей?
- Так образуются имена у всех парней-рекреатов, верней, жителей верхнего энергомира, - отвечал тот, пока подходил лёгкими, пружинящими шагами и садился рядом. – Приставляется или меняется окончание на «ий». А в нижнем энергомире – на «ус». У всех же девушек окончание имён - «а». «ия», если переводить на русский.
- Надо же. По-моему, как-то однообразно.
- Возможно. Мне тоже это никогда особо не нравилось. Но зато легко запоминать. У нас и язык такой же. Вестибулятий называется, или вестибулингвий. Образовался в незапамятные времена от латинского, но претерпел многочисленные упрощения, дабы его могли изучить вновь прибывшие в кратчайшие сроки. Красота определённая в нём есть, но мне всё равно больше по душе родной русский.
- Ух ты! А скажи что-нибудь на этом… вашем языке.
- Хм, легко. Пожалуйста: Apud tuy risa iucundili, ocules pulchrivias et anima luxili rarilum.
- Звучит круто… А что означает?
- Означает… то, что ты не совсем обычный мальчишка, на мой взгляд.
- И всё?
- А точнее не скажу.
- Опять не честно!
- Ха-Ха!
Если бы не мешало приглушение, то смех у Алексия был бы звонкий и заразительный, совсем мальчишеский. Только из-за его нереального внешнего вида и разговоров про потусторонний «энергомир» с непонятными словами из непонятного языка, то могло бы показаться, что Егор общается со своим сверстником ну, может, на год старше. Да и вообще вся его манера вести себя едва ли выдавала настоящий, сказанный им, возраст. Лишь иногда, в очень редкие моменты Егору удавалось уловить влияние того немалого количества событий, часто тяжёлых и неприятных, которые довелось преодолеть и пережить Алексию.
- Ну ладно, Егорка, так ты идёшь со мной искать моих знакомых?
- Конечно, иду!
- И не побоишься?
- Да ты чего? Уж лучше с тобой, чем одному. Ты хоть что-то в происходящем понимаешь.
- И то верно, - Алексий рывком вскочил со скамейки и, немного прошагав, обернулся. – А кроме… Я и сам не хочу теперь бросать тебя тут. Есть у меня смутные подозрения… Нехорошие такие подозрения.
- Что, нечто опасное может случиться?
- Да как сказать… Раз появился в твоём мире я, то почему не появится кому-нибудь ещё. Или чему-нибудь… вовсе не доброму.
- Такое, правда, возможно?
- Ну, как видишь. Я уж не надеялся вновь увидеть реальность, но вот он я. Летал всё сквозь время, скалы и стены, и вдруг… Что это, всё же, за чудеса такие?
С этими словами Алексий подошёл к сросшимся стеной кустарникам около края парковой тропинки и, постояв секунд пять в раздумьях, шагнул прямо в них.
- Ты посмотри, как интересно, - крикнул он Егору, посмеиваясь, шагая и вертясь посреди колыхающихся веток и листвы. – Сквозь растения я, значит, тоже прохожу насквозь, но уже с трудом, а что же на счёт вообще неживого? Ну-ка…
И чёрная фигура Алексия скрылась из виду в глубине зелёной полосы, которая через пять-шесть метров упиралась в стену больницы. Егор, тем временем, радуясь, что он теперь не один будет плутать по сошедшей с ума реальности, вспомнил несколько любимых танцевальных движений. Конечно же, ему и в голову не могло прийти, что та опасность, о которой подозревал Алексий, проявит себя так скоро.
Но фальреки тоже могли неким образом поддерживать между собой связь на расстоянии. К тому моменту среди них уже было несколько раненых, трое убитых, а ещё произошло нападение на одного из их предводителей. И всё это от рук неизвестно откуда взявшихся детей, чьи души светятся, подобно нутру рекреатов энергомира. Ярость и негодование передавались от одной чёрной твари до другой со скоростью радио, выключая в них всё имевшееся до сих пор любопытство и игривость, оставляя лишь желание напасть и уничтожить. Именно такой порыв и обуял фальрека-грифа, пролетавшего в этот момент над крышей больницы, и заметившего внизу такое противное и ставшее опасным для них голубоватое свечение.
В последний момент успел Егор повернуть голову и заметить надвигающуюся сверху чудовищную опасность. Реакция не подвела, и, упав на асфальт парковой дорожки, мальчик вынудил чёрного летуна промахнуться в своём пике и жёстко, хоть и бесшумно, приземлиться в кустах впереди. От неожиданного испуга онемели ноги, но преодолев оцепенение, Егор поднялся и успел сделать несколько прыжков назад, прежде чем над кустами взметнулись чёрные, с белыми прожилками, крылья. Они сделали резкий взмах и вытолкнули сквозь недвижимые кусты худое и кривое тело, чья дымчатая морда сразу уставилась и не отрывала своих блестящих глаз от пятящегося Егора.
- Нет, Егорка, ты представляешь, - вдруг раздался насмешливый голос Алексия, - через живое – можно, а сквозь стены – ни в какую. Только недавно получалась, а сейчас я…
Слова его резко оборвались буквально за мгновение до того, как фальрек бросился в атаку на Егора, собираясь рубануть его своим левым крылом. Вскрикнув и отпрянув, мальчик закрыл в испуге глаза, запнулся о бордюр и, едва устояв на ногах, ощутил сверкнувшую прямо перед ним вспышку. Посчитав, что его ранило, мальчик интуитивно обхватил себя руками и стал с ужасом ждать, в каком месте проявится боль. Но когда, спустя пару мгновений, глаза его открылись, Егор увидел перед собой полупрозрачную спину Алексия со светящимися капиллярами и венами струящейся внутри него души, а сквозь него корчащуюся на асфальте в немых болевых судорогах тварь с наполовину отрубленным крылом. В руках у бывшего жителя небес была такая же полупрозрачная, как и он сам, тёмная сабля со светящимся стержнем внутри, от чего казалось, будто она является частью его тела.
Однако вскоре фальрек обуздал свою боль. Встав на ноги и с трудом сложив повреждённое левое крыло, он смотрел своими глазками теперь на Алексия, и во взгляде том читалось наравне со страхом крайнее удивление и немой вопрос. Два чем-то похожих оппонента, впервые встретившись друг с другом, застыли в неподвижности, словно установили только им одним понятную мысленную связь, и теперь разговаривали друг с другом, не издавая при этом ни звука. От этого Егор тоже боялся пошевелиться, но вопрос, произнесённый предательски дрожащим голосом, всё же слетел с его губ:
- Что это, Алексий?
Тот ничего не успел ответить, поскольку чудовище вдруг резко взмахнуло оставшимся целым правым крылом и пустилось бежать по дорожке влево. Алексий бросился следом и почти настиг фальрека ударом своей сабли, когда тот вновь сделал взмах и, пролетев метра три, очутился на газоне за кустами на пути к больничной стене. И вновь не удалось его догнать, поскольку чёрный хвост исчез в сером бетоне, тогда как Алексий, вскрикнув от боли, врезался в стену, потому как не в состоянии был пройти сквозь неё.
- В обход, скорее! – крикнул он Егору и сам устремился с поразительной скоростью вдоль стены по направлению к заднему двору больницы.
Алексий мог двигаться прямо сквозь кусты и деревья, и потому мальчик вскоре прилично отстал, пусть и старался где только можно срезать рисунок асфальтовых тропинок по стриженой траве газона. Да и потрясение так быстро произошедшими событиями давало о себе знать в виде сильной дрожи в ногах, мешающей бежать на полной скорости без риска упасть. Несколько раз достигли ушей истошные женские крики из приоткрытых окон и вторившие им резкие, похожие на команды, выкрики мужчин. Изо всех сил стараясь не оступиться, Егор всё же смог довольно скоро завернуть за угол и, пробежав ещё метров десять, он оказался на небольшом внутреннем дворе между корпусами больницы. Наспех окинув его взглядом, но ничего не заметив, мальчишка продолжил бег и остановился ближе к центру этой заасфальтированной площадки. Снова и снова Егор водил взглядом по стенам и окнам, пытаясь догадаться, куда мог исчезнуть Алексий. Наконец, он увидел его сидящую на асфальте и обхватившую колени фигуру. Оказывается, его новый друг был прямо за углом, мимо которого пробежал Егор. Но почему же он молчал? Мальчик тотчас бросился к нему.
- Что с тобой, Алексий? – Егор опустился рядом на корточки. – Где это чудовище?
- Нет его больше, - тихо отвечал тот, не отрывая лица от полупрозрачных колен. – Вернее, нет только этого одного. Их много, представляешь? Очень много… Слушай, Егорка… Пожалуйста, пойди туда, внутрь. Посмотри, сильных ли бед эта мерзость там натворила.