Глава двадцать пятая. Переживания Веры

ЖИЗНЬ,КАК ДЕНЬ.
Книга первая.
Глава двадцать пятая. Переживания Веры.

 Расставшись с Сергеем в контрольно-пропускном пункте банка, Вера медленно шла сумрачными и длинными его коридорами, досадуя на себя: «Ах, зачем же я его так и не остановила? Пусть бы он шёл один в больницу к отцу без девчонок...". Она шла и продолжала думать: "Конечно же, и они с Людмилой могли бы сегодня тоже обойтись без услуг Сергея, зная, что он на сборах". Столь раннего его возвращения она никак не ожидала. 
 Да и срывать девчонок-сестрёнок с  занятий в детском саду - это тоже не дело. Не очень-то хорошо. Там, всё-таки, есть учебная программа развития, неплохое питание. Полдня там им ещё надо было находиться. Ему бы не стоило их расхолаживать от занятий. Они и так по утрам тяжело встают, ленятся идти в детский сад. Конечно же, они будут рады прогуляться с ним по Крутому Яру и увидеть своего дедушку. Любит он их, а они его. Это будет ему, да и им тоже, большая  радость...".
 Эта мысль её успокоила, хотя она была вся в расстроенных чувствах, зная непростые отношения Сергея и Людмилы. Беспокоилась она сейчас за него потому, что не нравился ей его внешний вид: лицо его посерело, и в глазах была грусть.    "Ну, ладно, видно он переутомился с дороги,- решила она,- возвращаясь со своих сборов". Успокоенная этим Вера продолжила своё движение к отделу.
 Но тут-то ей вновь подумалось вновь о Сергее с Людмилой: " Так что же там у них происходит?". Особенно это стало ей заметно в последнее время. Сергей сам на себя стал не похож, замкнулся, весь в себе. И это было действительно так. Был он полностью погружён в какие-то свои непонятные мысли. Вера это тоже не раз замечала. Но молчала.
 Давно она уже подозревала, чувствовала и понимала, что не всё между ними хорошо. Впрочем, как и все в их большом доме. Счастливые семьи разве так выглядят? Конечно же, нет. "Как же это он так сильно изменился, Серёжка-то наш,- сетовали в доме Гончаровых,- всего лишь за несколько лет жизни с Людмилой!". И это их удручало.
 Однако же, почему они до сих пор все молчат? Делают только вид, что у него с Людмилой ничего не происходит, что всё у них в семье хорошо да прекрасно. Словно все в их Крапивенке оглохли и ослепли. Ничего не слышат, не видят, не знают, да и ничего не ведают. 
 Именно об этом печалилась сейчас Вера. Сергей-то никогда ничего не говорил, ни на что не жаловался, прикидывался радостным и счастливым. Но им-то всем было и без того совершенно ясно-понятно, что у них давно уже всё нехорошо. Ой, как нехорошо!
 "Однако же,- думалось ей между тем,- как же это так получается, что Люда попривыкла так им понукать, что от неё только и слышно: "Серёжа да Серёжа!..". А сама и пальцем никогда не пошевельнёт. Принцесса на горошине!". Конечно же, и она сама, Вера, могла бы сегодня тоже Олю со Светой домой забрать из  детского садика. И Люда тоже свою Свету, если бы поторопилась и вернулась не поздно с работы. Кабы этого она захотела и поспешила, ведь детский садик почти рядом с их домом. Проехать было только ей чуть-чуть подальше, всего лишь одну остановку, вот и всё!  Времени у неё вполне достаточно, чтобы в детский сад попасть до его закрытия. В крайнем случае, и Света тоже могла бы свою маму подождать на "продлёнке", раз так получилось, коли папа у них на сборах. Оля не раз Веру вот также поджидала, когда случалось что она  задерживалась на работе....
 "Конечно же, всё можно сделать, если очень захотеть!",- так рассуждала Вера,- но не такой она человек, Людмила, не будет торопиться, понадеется на Веру". И от этой мысли ей стало досадно. Вера, возмущаясь про себя, пошла быстрее, избегая любопытных взглядов идущих навстречу сослуживцев.
 "А сама-то она, Люда, всё как бы в сторонке да в сторонке...",- продолжала негодовать Вера, чувствуя в себе всё возрастающее раздражение. Сейчас-то она очень жалела Сергея, потому и злилась на себя она больше, чем на Людмилу, считая, что и сам Сергей виноват: "Слишком много даёт он ей воли!". Но сказать ему об этом она так не решалась. В том числе и сегодня. Вот это-то больше всего её и злило.
 И тут-то, к её удивлению, в голове у неё промелькнула неожиданная мысль: "А вдруг она, Люда, возьмёт да и кинется сама в детский садик?!". Что же тогда? Она же не знает, что Сергей вернулся со сборов. А Светы там уже и нет? Серёжа-то её оттуда забрал. Тогда у него и появится ещё одна неприятность, большая головная боль. А разве это ему надо? И это её ещё больше огорчило. Головных болей у Сергея ныне хоть отбавляй.
 Главной заботой для них всех ныне в их большой семье было: никоим образом не навредить Сергею. Особенно в этой их слишком сложной ситуации. "Ибо всякие обиды и разногласия не вечны,- считали они,- всё временны, не надо только их усугублять". Всё как-нибудь само собой уляжется, рассосётся и определится. Все в напряжении ждали положительных перемен. Но всё оставалось так и до сегодняшнего дня. Возвращение же Сергея со сборов вселило в Веру надежду на восстановление мира и спокойствия в семье брата.
 "Конечно, всё так и будет!",- повторяла она про себя, ускоряя шаг. Однако же, неспокойная мысль не давала ей покоя: тяжёлая атмосфера чёрной тучей нависла в их в доме. Ой, какая даже грозная! Она камнем давила душу каждого в большой их семье, о внутреннем же состоянии самого Сергея, о его душевном здоровье никто у него не спрашивал. Это было видно и без всяких расспросов. О том, что у него творится внутри боялись они представить себе.
 Сергей был на грани психического срыва. Глядя на него сразу можно было сказать: "Этот человек нездоров.". А Вере-то в это совсем не хотелось верить. Она настойчиво внушала себе, что у Сергея всё будет хорошо! Молила о том Бога. Однако же, глядя сегодня на его убитое, совсем посеревшее, на жуткую тоску в потухших глазах, ощутив угрюмый и тяжёлый взгляд, она никак не находила подтверждения своим благим пожеланиям. И сердце её наполнялось нехорошими ощущениями-предчувствиями.
 Ох, как было ему сейчас нехорошо! В его взгляде не было прежней его радости. Не было прежней жизни. Однако же, и в глазах Людмилы они тоже все никакого счастья не наблюдали. Только лишь две весёлые сестрёнки-девчонки, Света да Оля, носились по всему их большому дому, смеясь и радуясь жизни. И всем казалось, что счастливее этих двух малюток в их доме никого теперь нет. Даже Егорка повзрослел. Только они одни оживляли этот дом, делали его обитаемым. Казалось, что сама радость покинула их родовое гнездо, построенное для счастья. Оно потускнело и померкло.
 Словно надвигалась какая-то очередная беда. Она нависла над всей их дальнейшей жизнью. Это ощущали все, кроме самых маленьких. И так стало в их доме после переселения Сергея в старую коммунальную квартиру. Словно сама жизнь ушла вместе с ним. Но и в старой их квартире теперь тоже не было радости и счастья, как это было раньше, когда они там все вместе жили. "Куда же это всё исчезло?",- думала сейчас об этом Вера,- почему?". И не могла дать на это ответ.
 Когда же Сергей приходил к ним в Крапивенку из Крутого Яра с женой и дочкой, то Тамара Васильевна пыталась осторожно как-то разузнать-понять: " А не болен ли чем её Сергей?". Может скрывают они что? Почему он так грустно выглядит и так редко улыбается? Куда же исчез весь его былой оптимизм, приятный лёгкий смех? А сам он, Сергей, лишь только робко улыбался да отшучивался:
 - Здоров я, как бык, мама!..
 Что тут же, не медля, подтверждала Людмила:
 - На нём ещё пахать, да пахать...Вон какой бугай здоровый вымахал!
 Сергей на эти её слова опять же только слегка улыбался и молчал. Внешне-то и вправду он был физически крепок. А Вера-то, грешным делом, подумала: "Как бы он совсем с ней не "запахался".
 Да-да, именно так она тогда и подумала. Потому что Сергей сам никогда не умел  себя беречь. Никогда! Да и постоять за себя тоже. Таким он был с детства. Ежели его не остановить в работе, не подсказать как поберечь себя, то он сам о себе никогда не позаботится.
 Потому-то Вера так и подумала: "Сергей сам себя загонит в гроб, работая как ломовая лошадь, если, конечно, им всем Гончаровым что-то не предпринять". Спасать его надо! Но как? Как им о том сказать самой Людмиле, чтобы она это тоже поняла и поберегла бы его. Позаботилась бы о нём, как жена об отце её дочери.
 Но как это ей скажешь? Ведь все они потому и молчат, что не знают, как она на это среагирует. Они же совершенно не знали, как к ним обоим подступиться в такой непростой ситуации. Потому-то и не решались переступить черту их личной жизни, что-то самим предпринять к их примирению, к улучшению семейной у них атмосферы. Не знали как её разрядить всё нарастающее напряжение. Любой их шаг в этом направлении мог обернуться ещё большей бедой.
 Все они любили Сергея! Потому и боялись нечаянно оказать ему медвежью услугу. А ему-то, самому Сергею, говорить об этом было совершенно бесполезно и даже опасно. Он не только никогда не умел жалеть самого себя, но и не терпел к себе никакой жалости. Считая, что жалость унижает человека. И никакого вмешательства в свою семейную жизнь он не дозволял. Распад же его семьи был бы для него настоящей катастрофой, сильнейшим ударом по его самолюбию, по его представлению о правильности самой жизни.
 В ней-то, в жизни, в его понимании и представлении, всё должно быть правильно и честно, не должно быть ни подлости-фальши, ни лжи-предательства. Сергей и сам, как чувствовала сейчас Вера, не мог понять, что с ним и с его семьёй происходит.  Не знал, как и что ему теперь делать, что ему предпринять. Куда же тогда было им всем это понять и соваться в их жизнь ?! Им-то всё это было видно лишь со стороны, да по полной растерянности самого Сергея, по его метаниям и переживаниям.
 "Конечно же, ничего изменить здесь нельзя!",- горестно вздохнула Вера, направляясь к своему отделу, считая большим злом сделать ситуацию в его семье более тяжёлой, чем она есть на самом деле. Как можно было им здесь поменять ситуацию, коли сами события без них уже развиваются столь стремительно, что и не остановить, словно снежный ком с горы. Не говоря уже про всякие там их советы-рекомендации!
 Да-да, конечно, они все его жалели и желали ему только добра и счастья. Но только разве одними пожеланиями тут поможешь? Потому-то они и не решаясь напрямую влезать в их семейные отношения, со всякой своей жалостью, да житейскими своими советами. Они могли бы быть и совершенно тут некстати? Только навредить. А может быть и наоборот? Но кто это знает?! Не знала этого и Вера.
 "Да, как же мы были тогда все счастливы! - думала она сейчас,- когда Сергей только женился!". Пришло, казалось бы, и ему тогда быть счастливым, обрести своё семейное счастье. Но, как видно, не получилось. Друзья-то его давно уже все поженились! До тридцати лет дотянул Сергей холостяком, пора бы и ему, наконец-то, остепениться. Время уходит, а жизнь коротка.
 Много чего доброго, конечно, сделал Сергей этому дому, теперь предстояло ему и самому строить своё личное счастье, собственный дом, собственную семью. Да и невесту-то он к ним привёл в их дом видную, справную, с высшим образованием, да и с хорошей профессией экономиста.
 Потому-то они все и желали им обоим крепкого семейного счастья, любви и согласия на их-то многолюдной свадьбе. Особенно часто поднимали бокалы за дружбу да согласие в их жизни, громче всех крича "горько", конечно же, его друзья-товарищи, пришедшие к нем на свадьбу со своими жёнами. Теперь-то он тоже будет "женатик" и вновь окажется в их дружеском кругу.
 А вот сегодня-то они куда-то все исчезли. При встречах с Верой жалеют Сергея с Людмилой, не зная, как и чем им можно помочь? Не говоря уже о самых близких родственниках Сергея. Так те в полном непонимании: где та свадьба и все их благие пожелания? Неужели все они ведут в ад? Или же их сглазил кто-нибудь?!
 "Что же осталось от той их радости!- печалилась ныне Вера.- Да совсем ничего не осталось!". Одни осколки. " Что же мне делать, что предпринять?",- мысленно металась Вера. Но придумать было уже ничего невозможно. 
 Именно боязнь навредить Сергею, сдерживало и Веру сегодня от всяких расспросов-вопросов Сергея, от всяких своих сожалений к нему, от сестринского сочувствия,и всяческих её житейских советов, во время их кратковременной встречи в контрольно-пропускном пункте банка.
 Пусть этим друзья-товарищи занимаются, что кричали "горько" на свадьбе. Они-то на это мастаки под рюмку водки. А вот её-то советы, могли бы быть ему и кстати? Как знать, полезны. Быть может это и есть её самая большая ошибка по отношению к брату. Так что же она молчит? Где же её решимость и любовь к брату? Всё та же проклятая боязнь ему навредить. Вера в отчаянии чуть не расплакалась. 
 А теперь-то, как это ей всё исправить? Как?! Она ругала себя последними словами за такую вот свою нерешительность, чреватою большой бедой. Но с другой стороны, как ей не опасаться каким-нибудь неосторожным словом, неловким прикосновением к тончайшей материи их семейных отношений не усугубить бы того, что было и так зыбко, не накалить и без того висящую на волоске их семейную жизнь?
 Как и все Гончаровым она не знала, как к ним обоим было можно сейчас подойти-подступиться с таким вот разговором об их семейной жизни?  Будут ли они их слушать сейчас, в столь напряжённом нервном состоянии? Вряд ли!
 Да и что они могли им сейчас посоветовать-подсказать?! Особенно Сергею. А Людмиле-то и подавно. Ничего, совершенно ничего. Да и как могла Людмила всё это воспринять, все эти их советы да наставления! Как?! Она-то и слушать может и не захочет:
- Не лезьте,- скажет,- в нашу семейную жизнь, сами разберёмся!.
Так, что ли? Обязательно скажет. Характер-то у неё, ой, как даже не дай Бог! Это Вера уже успела в ней разглядеть-понять. Ей пришлось, пусть и немного с ней пожить вместе и поработать. Однако же, знала Вера и то, что ещё труднее, чем к ней, будет подступиться с этим разговором к самому Сергею.
 Пусть они хоть и вместе с ним росли, были всегда рядом с раннего детства и очень дружны, но характеры были разными. К тому же самого Сергея в Крапивенке у них давно уже не было в доме. В последнее же время он и вообще всё спешит да спешит куда-то, всё торопится, как сейчас, к примеру, в детский сад за Светой с Олей.
 Правда, порой, да в сердцах, все между собой они называли его за глаза, любя да жалея, не мужиком, а"тряпкой". Не зло называли, в отчаянии горестно махнув рукой, понимая всю бесполезность всех их за него переживаний. Ругали ли же они его и прежде за его бесконечное терпение, за удивительную бессловесность и податливость в отношениях с Людмилой.
Ведь он-то до того никогда таким прежде и не был! Мягким да пластилиновым. И это их всех бесконечно огорчало. Они-то теперь, видя всё эти его мучения-терзания, однако же, считали, такое его поведение не слабостью характера, а большой его самой настоящей его бедой-глупостью.
 Недаром же говорят, что люди от любви глупеют, теряют разум-рассудок. А в том, что он просто очумел от такой своей любви никто уже и не сомневался. Ругая же его, они старались его, всё-таки, не обижать, щадить его самолюбие, зная насколько ранима его душа.
 Ценя же доброту его и безотказность в любом деле, чистоту души да благие его помыслы, они не могли не жалеть теперь Сергея, не переживать за него. Но только лишь издалека делать это, не показывая этого, жалости к себе Сергей совершенно не выносил.
 Именно из-за этих качеств его характера, его излишней доброты да безотказности, они и опасались влезать в его судьбу. Боялись сильного его душевного срыва-взрыва, в такой-то вот непростой его жизненной ситуации. Зная же насколько он болезненно самолюбив да чувствителен, хоть это он в себе тщательно скрывал, Сергей мог, однако же, неожиданно для самого себя, оказаться в столь унизительном положении, что сам того не понимая вдруг взорваться. И тут было его совсем не остановить. Он шёл вразнос. Хотя, считал эти свои черты характера, как самолюбие и чувствительность к обидам, очень даже нехорошими качествами, скверными и недостойными себя. Он всеми силами боролся с ними. Но в этих ситуациях он ничего поделать с собой не мог.
 Они-то все его самые близкие люди тоже всё это видели, знали и понимали, стараясь помочь ему сдержаться в самых сложных для него обстоятельствах. Потому и старались не доводить его до такого состояния. Ведь они же просто не могли относиться к нему иначе как с уважением и любовью. А в таких условиях Сергей был сама доброта. Иного отношения к себе он не воспринимал.
 Так что гнев его никогда не выливался на своих ближних. Не было для того причины. Правда, и в таком вот его нынешнем состоянии, полной подавленности и униженности, он до сих ещё не находился. Чувствуя, что ныне он находится на пределе своих возможностей, что ему удаётся сдерживаться, они понимали: тут-то его, эти тщательно скрываемые качества, могли в нём неожиданно рвануть. Ведь если его бесконечно обижать, незаслуженно и нагло, унижать походя, как это делала Людмила, то он может и сорваться. Не стерпеть унижение, даже если оно будет исходить от любимой женщины.
 Вот этого взрыва и боялась сейчас Вера. Она боялась за Людмилу. Кроме всего прочего, все знавшие Сергея с детства, не могли не знать того, что Сергей мог быть в определённых жизненных обстоятельствах не только взрывным, а просто железно-каменным. Хладнокровным до бесчувствия, с удивительной крепости выдержкой. Он мог долго терпеть. Внутри же него тогда просто всё замирало и долго не оттаивало. Он становился неживым и способным на всё. 
 Вот тогда-то к нему лучше было совсем и не подступаться. В такие-то минуты к Сергею они старались совсем не подступаться. Ни с чем! Не мешать ему самому принимать решения, не докучать ему своими советами. Например, в таком его состоянии, как сейчас.
 И правильно делали. Тем более, что всяким своими житейскими советами и опытом, паче того, своим сочувствием, да расспросами-вопросами могли привести его ещё в худшее состояние. Он мог тогда их просто неправильно понять, в такие минуты никакие аргументы на него не действовали. Он бы их просто не услышал!
 Да-да, не услышал. Он полностью окаменел. В подобном расположении духа  Сергей становился невозможно упрямым, страшно сердитым, всегда шёл к своей цели напролом и до конца. Как таран. Причём совершенно не разбирая дороги. Делал то, что считал нужным и правильным.
 Даже когда он находился в прекрасном расположении духа, то и тогда он никогда не отступал от ранее задуманного. В таком же нервном его состоянии, как сейчас, к нему было просто опасно подступаться. И это тоже Вера хорошо знала. Он же был её братом и действительно сегодня на взводе. Потом она и не остановила его в решении забрать девчонок из детского сада и навесить вместе с ними своего отца.Это могло дать ему успокоение. Отца он любил и уважал.
 Своему жизненному принципу, а точнее характеру, Сергей никогда не изменял. И это Вера тоже очень даже хорошо знала. Особенно жёстким и бескомпромиссным он становился, когда у него заканчивалось всякое терпение, когда он мог потерять власть над собой. То есть, когда его доводили до точки кипения. Особенно непредсказуемым он становился, когда вынужден был защищаться и постоять за себя и отступать ему уже было некуда. Как в отношениях с Людмилой.
 Но это случалось редко. Это было совсем не в его характере. И потому как ныне может случиться-получиться этого Вера не знала. "Так что Людмиле и не стоило бы его загонять в угол?"- думала она сейчас. Но тут её советы, как она считала, были излишни всё уже случилось.
 Сергей-то, а это Вера тоже точно знала, по своему характеру совсем не терпел над собой никакого диктата-давления, насилия, всяческих обид и унижений, но особенно не прощал он предательства-фальши. Это был уже предел всему в его понимании. Да и кто этого стерпит? Ложь он вообще не переносил. Враньё да сплетни вызывали в нём просто физическое отвращение. Тогда он становился совсем неуправляемым, неудержимым и очень жёстким, совсем не похожим на себя. И вот таким его Вера просто не желала видеть.
 Куда только тогда девалась вся его мягкость, доброта и покладистость? Это был уже совершенно другой человек. Он не мог сдерживать своих эмоций, если вдруг чувствовал в ком-то из самых близких ему людей предательство. Враньё снисходящее до наглости приводило его в бешенство, которое ему не всегда удавалось унять.
Не терпел никакого хамства, в том числе и изысканного, скрытого под личиной внешней интеллигентности. Тем более, если это исходит вдруг от самых близких ему людей.
 "Но, Людмила-то пока всего этого ещё не знает...- печалилась Вера,- и дай Бог, чтобы этого ей узнать не довелось!". Вера теперь очень сильно опасалась за исход их взаимоотношений в супружеской жизни. Ей было жаль, как Сергея, так и Людмилу.
 Но самое неприятное могло случиться с ним сейчас, ежели же он вдруг обнаружит в ней, пусть скрытое, но неуважительное к себе отношение. Этого бы он от неё не терпел. Тогда он сразу же бы взрывался и указывал ей на дверь. Но это было бы опрометчива. Но она чувствовала: Людмиле этого не избежать. Тогда только развод. А этого Вере не хотелось. Для Сергея это была бы большая душевная травма.
 Сергей презирал друзей-предателей, любил только лишь прямоту и честность в дружеских отношениях.Тем более в супружеских. Так что если он обнаруживал в своём окружении человека, способного на предательство, на подлость-измену, то такому человеку могло очень сильно не поздоровиться. В том числе, и женщине. Вот этого Вера больше всего и боялась. Как бы он не сорвался. Сергей имел привычку высказывать прямо всё в лицо разом, что думал то и говорил. Иногда и то, что не надо было бы и говорить. Но для этого было бы нужно ему владеть собой. Но в таком состоянии как сейчас никак сдержатся, конечно, он не мог.
 Плохих людей Сергей в своём окружении не терпел, он их чувствовал, если не головой, то кожей, презирал, не переваривая их присутствия. Это было в нём от мамы, Тамары Васильевны. Впрочем, они все Гончаровы тоже старались избегать общения с такими людьми. "И были в том правы",- так считала Вера. Она тоже не выносила предательства.
 Быть к таким людям непримиримыми их научила не только мама но и сама жизнь. А тут-то вот они и не решались сказать Сергею всю правду по поводу его жены, женитьбы и про нынешней уклад его семейной жизни. Побоялись. "Не является ли это предательством с её стороны по отношению к Сергею?- переживала Вера,- возможно, что и так". Но почему же она тогда до сих пор молчит? И все в их доме тоже молчат?! Когда развязка близка. Потому, что сами они во всём ещё сомневаются и боятся ошибиться? Конечно, именно, потому!
 "Что же мне сейчас делать, как успокоить их, есть ли ещё возможность их помирить?- лихорадочно думала Вера, шагая по коридорам банка,- как мне всё сделать так, чтобы было лучше и правильней, чтобы всех их унять и привести в норму?".
 Она не знала, как начать с ними разговор, чтобы кто-то из них уступил друг другу. Вот тогда-то и будет мир. Вера считала,что первый шаг сделать должна Людмила. Она же видела со стороны все попытки Сергея к сохранению мира в семье и их безрезультатность.
 "А если все его старания ей-то, Людмиле-то, и не нужны?- мелькнула вдруг у неё мысль,- то как будет выглядеть она сама, Вера, перед ней?". Жалкой просительницей за брата? Ну, уж этого нет! Или же, чего доброго, его парламентёром-посыльной? Этого Сергей не поймёт. Не подтолкнёт ли эта её инициатива саму Людмилу к ещё большему высокомерию? Вполне возможно.
 В ней гонору и без того, хоть отбавляй. Это Вера тоже знала. А вот зазнайства-то да высокомерия Сергей просто органически не выносил. Что ещё хуже! Не подольёт ли сама Вера масла в огонь? Однако же, Сергей-то до сих пор всё от неё терпит? Значит, она ему настолько нужна, что он перешагнул сам и через себя? Так это же, получается, будет ещё хуже для него! Он окончательно потеряет свою индивидуальность, как личность. Станет окончательно "тряпкой". Такой он не будет нужен даже и самой Людмиле. Вот это-то было бы самое страшно для него. Вера не хотела терять брата. 
 В растерянности она не знала, что её придумать, что ей сделать. "У него же на таких людей просто аллергия?,- размышляла она, приостановившись на повороте коридора,- как же получается, что он уже совсем и не в себе?!". Или такое состояние ему теперь нравится? Нет, не может быть! Он действительно просто не в себе. И очень сильно он не в себе. Зная такое его состояние, Вера, как и все близкие ему люди, старались в такие времена его не трогать, оставлять в покое.
 Но и не оставлять без внимания его тоже было нельзя. Мало ли, что может устроить с собой. Нужно успеть ему помочь, если что... Но и не докучать ему тоже слишком своим вниманием. Тем более, своими советами, вопросами-расспросами. Мягкость характера Сергея, как казалась многим, в такие-то минуты была совершенно обманчива.
 Сергей превращался в совершенно другого человека. В который раз думала над этим сегодня Вера. Сергей сам себя не понимал. Вера, встретившись с ним сегодня, едва  это превращение в нём разглядела. И ошиблась. На самом же деле Сергей был сегодня всё тем же добрым и отзывчивым, каким он был всегда со своими  друзьями-товарищами. Мягким да спокойным. Просто он не знал сегодня, как ему жить и как поступить. Потому ему и потребовались девчонки-сестрёнки и встреча с отцом. Он искал и у неё совета и подсказки. Но попросить постеснялся.
 Терпение-то его, конечно, не было беспредельным, чего и опасалась Вера. До поры, конечно, до времени. И оно наступило. Этого опасалась все Гончаровы, А главное, как бы он чего ни натворил, не слетел с катушек. Не поступил так, за что бы пришлось и пожалеть.
 Зная это, самые близкие его друзья старались не злоупотреблять его терпением. А знала ли это Людмила? Вот это вселяло в Гончаровых большое беспокойство.И насколько велико его терпение по отношению к Людмиле, вот этого тоже никто не знал.
 Поэтому все они в последнее время очень тревожились не только за Сергея, но и за Людмилу. Точно такую же тревогу испытала и Вера, проводив его за девочками-сестрёнками в детский сад. В отличие от прочих Гончарвых, она считала его терпение, в сочетании с его внутренней взрывоопасностью, не столько недостатком его характера, а сколько достоинством. Мужским характером. Как и бескомпромиссное его отношение к жизни, а прямоту его натуры она считала нормальной реакцией человека, наделённого с рождения не только одной добротой и мягкостью своего характера, точнее сердечностью, но ещё и чувством собственного достоинства. Ибо без этих качеств, как она считала, жить сегодня настоящем мужику никак невозможно.
 Затопчут его сапогами, да так что никто не оглянется! Как поёт Высоцкий. И он прав, такие вот ныне времена! Добро должно быть всегда с кулаками. Хотя внешне-то в Сергее всего этого особенно-то и не проявлялось. За его добросердечностью и открытостью, простотой общения,доступностью . Скорее всего это было его настоящей его Ахиллесова пятой, сущностью, можно сказать слабостью, проявляющейся в постоянной его готовности помочь любому обратившегося к нему за помощью. Причём, безотказно и в любой момент времени.В самой, что ни есть, сложнейшей для человека жизненной ситуации. А кто поможет ныне самому Сергею? И как?! В любви и в семейных отношениях решают только всё двое. А чаще кто-то один.
 Таков был Сергей по отношению к людям. Не говоря уже про своих родственников. Тут-то он был весь нараспашку, открыт всей душой. Так, что он мог потерять контроля над собой лишь в слишком чрезвычайной ситуации. И вот этакого его срыва, потери контроля над собой, Вера очень опасалась. Жалея Сергея, она боялась за него, желала ему семейного счастья, а не беды. Но он-то, Сергей, как чувствовала сейчас Вера, оказался именно в такой безвыходной ситуации, в которой и врагу не пожелаешь. Видя всё это, его мучения-терзания, она тоже сама душевно страдала не зная как ему помочь.
 Точно также мучились и все Гончаровы. Но и они тоже ничем ему не могли помочь.
Это и угнетало сейчас не только одну Веру, а всех в их большой семье. Причём, довольно УЖЕ длительное время. Хотя, конечно же, никто об это никому никогда НИЧЕГО не говорил. в том числе таких разговоров не было и внутри дома. Однако же и без всяких разговоров они понимали состояние друг друга. Растущее напряжение в их "родовом гнезде" не ослабевало, а возрастало и оно переносилось молча.
 Все отчётливо понимали, что в семейной жизни Сергея наступает переломный момент, грозящий серьёзной бедой. В их семье идёт жёсткое противостояние двух самолюбивых натур, крепких, как оказалось, характеров. И вот тут-то кто-то из них должен был уступить другому, подчиниться. Но кто? Вот это всех их и тревожило. Вера считала что должна уступить Людмила. Проявив свою женскую хитрость. Но в это ей не верилось.
 Как же тут помочь им обоим, как подсказать верный поступок? Никто этого не знал. Как достичь согласия? Как?! Вот это-то всех их и мучило! Сущностью Сергея была всегда не только лишь одна его доброта-покладистость,а ещё и чувство собственного достоинства. Требующее к нему соответствующего уважительного отношения. А вот этого со стороны Людмилы у них не было. Все это понимали-чувствовали, а помочь не могли. Что было совсем плохо.
 Сможет ли Людмила с должным вниманием и уважением в будущем относится к своему мужу, если изначально этого у неё не было? "Если же этого не было, то и не будет,- печалилась Вера по этому поводу,- вот потому-то Сергей постепенно становится другим человеком...". Совсем становится не похожим на самого себя!
 Однако же, Вера в нём хорошо знала и другое, то что изменить в нём что-то, переделать, было совершенно невозможно. Его можно было только сломать. А стержнем его была честность и порядочность. Это знал каждый в их семье и те, кто был близко с ним знаком. Таким он был всегда, таким останется на всю жизнь.
 Но всё-таки что-то тревожило Веру. "Как бы он совсем не сломался,- думала она,-  не потерялся бы он совсем?". Хоть Сергей был и вполне уже сформировавшийся человек, достаточно взрослый, но где гарантия, что он выдержит столь высокое душевное перенапряжение.
 "Да, это просто невозможно,- убеждала Вера себя,- он выдержит. Сломать его никому не удастся, даже собственное его жене. Тем более такой, как Людмила". Такая "переделка" была бы гибельной не только для для него самого, но и для всей их семьи. Ибо это было бы крушением их мечты о счастье и нормальной человеческой жизни. Потому они болезненно все переносили всё происходящее в его семье. Точно также как и развод Аркадия. Это было очередным несчастьем в их семье. Иногда у кого-то из близких Сергею людей, невзначай и сорвётся с языка: «Если жизнь до сих пор ничему его не научила, то вряд ли она теперь чему-то его научит?". В том числе и разбираться в женщинах. А в них он совершенно не разбирался, точно также как Аркадий.
 Это было правдой. Для Сергея все женщины были святыми И божественными созданиями. Особенно красавицы. Их он считал почти что произведениями искусства, верхом земного совершенства, пределом красоты. Виной же тому была его страсть к к книгам, к рыцарским романам да приключениям. В нём жив был ещё его юношеский максимализм и романтизм. Им же со стороны было всем видно обыкновенность Людмилы. А вот он этого не видел. Хотя она была, конечно, недурна собой, притягивала всегда мужской взгляд. Сергей был потому и ослеплён внешней её стороной, воспылал любовью и потерял чувство реальности. Как же он мог ослеплённый что-то разглядеть в ней, кроме её внешности? Потому он видел в ней только одно хорошее. Он был болен недугом под названием любовь.
 "А может быть это и хорошо,- порой и так думала Вера,- когда есть такая безоглядная любовь? Он же от этого счастлив!". Но она и сама не верила в это.  Людмила же чувствуя власть над Сергеем, была весьма хитра да льстива, подыгрывала его наивному романтизму. Прикидываясь наивной и неискушённой в жизни женщиной. А он при ней возомнил себя рыцарем. Но любит ли она его? Или такая вот игра ей нравится! Вера этого тоже точно не знала.   
А.Бочаров
2020