Фарос и Листопада (роман)
Глава 13. Откровения Аманды Соларди.
Любовь всесильна. Даже желанию и страсти не обойтись без любви.
=
О женских предпочтениях и не только
Как вы представляете себе «женское счастье»?
Деньги? Любящий муж? Красота? Куча поклонников и любовников? Здоровье? Признание таланта? Карьера? Дети? Верные подруги?
Возможно. Но, между нами, девочками, этого ли нам хочется?
- Деньги в чём-то сродни сексу: когда секса очень много, желание пропадает.
- Муж - это средоточие недостатков, плодящихся и размножающихся, как саранча.
- О собственной красоте лучше не думать: она блекнет с большей скоростью, чем растут недостатки у мужа.
- Здоровье - это тотальное воздержание от всего того, чего больше всего хочется.
- Поклонники и любовники, как все мужчины, склонны к обожанию. Нет, не тебя - себя.
- Талант… Сразу же после рождения он «снюхается» с кавалькадой сомнительных «родственников», таких как скандалы, постель, интриги - смешается в этой толпе, потеряется.
- Карьера - это желание во что бы то ни стало заполучить вид на жительство в государстве лилипутов.
- Дети… Самые желанные из детей - это те, которые ещё не появились на свет.
- Подруга - бальзам для израненной души, создание незаменимое, почти божественное. Но лишь до той минуты, когда у тебя появляется личный психолог.
Тогда в чём же женское счастье? - спросите вы.
Я, Аманда Соларди, готова торжественно поклясться в том, что судьба оказалась ко мне благосклонна, наделив безграничным воображением. В стране фантазий я богата, здорова, сексуальна, меня боготворят дети, мне до слёз завидуют коллеги и до изжоги ненавидят враги.
Стихия - это моё. Я добровольно приношу себя в жертву бурному водовороту под названием «жизнь», ежеминутно искушаю судьбу опасностями и соблазнами. Часто поступаю нелогично - ничего не поделаешь, стиль жизни обязывает. Правда, с этим случаются переборы: даже с точки зрения женщин-экстраверток, я закоренелая сумасбродка!
Родилась на Апеннинах. Итальянцев люблю и терпеть не могу, как любят и не любят соседей.
Раньше из Европы почти не выезжала: моему желанию познать мир мешали несколько вещей. Во-первых, обладая прекрасной памятью и импровизацией, я почему-то ужасно плохо излагаю собранный материал на бумаге или в компьютере. Во-вторых, путешествовать без охраны опасаюсь: как бы чего не вышло. В-третьих, часто теряюсь среди интеллектуалов, в споре с ними чувствую себя идиоткой. И в-четвёртых, мой организм периодически охватывает приступ сексуального влечения, а вступать в связь с незнакомым мужчиной я не хочу.
Проблема казалось мне неразрешимой до тех пор, пока я не познакомилась с Андре из России. Нет, Андре не стал подбирать мне четверых помощников - роль секретаря, охранника, единомышленника и любовника он возложил на себя.
Мы дали друг другу всё, чего нам недоставало. Я поделилась с Андре связями, сердечной дружбой, а он приучил меня к самостоятельности, к способности управлять собой. Теперь меня порой даже смех разбирает: боже, какой же я была неумёхой!
К слову сказать, раньше всех мужчин я считала исчадием ада. Сейчас думаю по-другому: нет, мужчины вовсе не демоны - куда им - они просто тюфяки и придурки. Кроме одного, разумеется - вы догадываетесь кого.
Только не подумайте, будто знакомство с русским писателем (во всяком случае, при знакомстве он отрекомендовался писателем) изменило меня до неузнаваемости. По большому счёту, так, сущая мелочь - я стала менее патриотичной, чем раньше. Как только мы встретили друг друга, все мужчины в далёкой ледяной России стали мне почему-то чуть ближе и роднее, нежели живущие под боком горячие, вулканоподобные итальянцы.
Встречаемся мы редко - раз или два в год. Думаете, мало? Ничуть! Именно столько раз и надо встречаться с любимым человеком. Если мне не верите, попробуйте сами хотя бы разок с полгода-год не видеться - сразу поймёте, на какие чудеса способна разлука.
Куда бы судьба ни заносила меня, прежде всего я журналист, а уж потом женщина, дочка, супруга и всё остальное в этом духе. Когда моё желание найти сенсацию, порыться в грязном белье и поучаствовать в маломальском скандале принимает острые формы, Андре картинно морщится, глядит на меня, как на глупую взбалмошную девчонку. Но меня не проведёшь - это-то ему и нравится во мне больше всего.
Весной меня одолела очередная безумная идея: найти легендарного спасателя Фароса и написать о нём книгу или хотя бы сценарий для фильма. В самом деле, на дворе век глобальной информатизации; и в то время как все прячутся от папарацци, от газет, некто преспокойненько и, я бы даже сказала, безнаказанно, уворачивается от любопытствующего человечества! При этом умудряется ещё спасать людей, терпящих бедствие - одного за другим, появляясь на своей яхте именно тогда, когда действительно надо!
С современной точки зрения, этот Фарос, мягко говоря, странен: его не интересует реклама, ему не нужна слава, он не пытается ничего продать и даже ни разу не отстаивал свои права в суде!
По свидетельству очевидцев, Фарос - это сплошное противоречие. В работе якобы скучнейший из флегматиков, а после работы - «свой в доску». Играет на нескольких музыкальных инструментах и, в то же время, обожает тишину. Галантен, но к женским чарам подчёркнуто равнодушен. В беседах проявляет попеременно то мудрость, то наивность - порой не поймёшь, то ли перед тобой рано повзрослевший ребёнок, то ли ударившийся в детство взрослый. Образован, начитан, говорит на нескольких языках без акцента, но не умеет обращаться с тостером! Почему не позволяет себя фотографировать - вообще непонятно, думай, как хочешь.
Разрабатывая свои планы на лето, меня очень порадовала информация о том, что моего неуловимого капитана регулярно видят в окрестностях болгарского города Мишки, расположенного на побережье Средиземного моря. Хорошо, Болгария не северная страна - терпеть не могу холода.
Поиски я запланировала на 1 июня: в это время в Мишках собирается литературный бомонд и среди писателей можно «потолкаться», «накопать» массу интересного.
А сегодня как раз первый день лета. Значит мне пора в путь.
=
Начало поиска Фароса оказалось удачным - Андре примчался сразу же, как только получил моё предложение.
На всякий случай я раздобыла для себя фальшивые писательские корочки и приглашение на конгресс - как знать, возможно, мне удастся «нарыть» скандальчик в среде интеллектуалов.
Затем мы без труда вышли на человека, который называл себя Фаросом.
Но какие злоключения пришлось нам с Андре пережить позже, рассказывать не стану: это не очень приятная история, из-за неё мы изрядно понервничали. Нет-нет, даже не пытайтесь меня уговаривать - секрет первых двух дней по приезду в Мишки останется между мной и Андре.
Признав в одном из моряков Фароса, я ликовала и в приступе дикой радости отвесила Андре необыкновенной страсти поцелуй… А потом у нас была чудная ночь… Стоп, подробности той ночи вас тоже не касаются.
Жестокая истина открылась через несколько часов: найденный нами человек оказался вовсе не Фаросом, а обычным русским контрабандистом. Как я страдала! Была бы возможность - побила бы себя. И это после такой чудесной ночи!
Но на третий день судьба смилостивилась над нами. Вот как всё произошло.
=
Крутое начало
…Мы, прикрытые от ветра одной курткой, сидели на берегу и от «безделья» периодически кидали камушки в воду. Штормило.
- Ну и запах, - поморщился Андре. - Будто в середине моря установили большой туалет.
- Вернёшься домой - коллеги спросят о впечатлениях за границей, а ты им про туалет.
- Несмешно. Между прочим, до конца моей командировки остаётся четыре дня.
- Продлишь?
- Если выйдешь за меня замуж.
- Тоже несмешно.
- Я серьёзно.
- Хм… Чтобы выйти замуж, мне надо сначала развестись. Не обижайся, Андре, у меня сейчас голова другим занята...
Помимо разноцветных камней, волны выкидывали к нашим ногам то деревянные обломки, то обрывки целлофановых пакетов. Вот показался детский кораблик со сломанной мачтой, без паруса…
При виде игрушки меня вдруг охватила непонятная лихорадка - мозг словно проснулся и стал выдавать какие-то сигналы; правда, их общий смысл оставался непонятным. В таких случаях мой жизненный опыт советовал положиться на подсознание. Если перевести на человеческий язык, это значило: следует говорить всё, что приходит в голову.
- Андре, почему нам не везёт?
С какой стати я задала этот нелепый вопрос? Андре всё равно не сможет мне ответить. Кажется, из моих глаз потекли слёзы…
- А кому вообще нынче везёт? - последовал унылый, запоздалый ответ.
- Повезло тем, кого спас Фарос.
- Повезло в чём? В том, что они едва не погибли?
- Нет, конечно, не в этом - просто они видели ЕГО.
- Опять ты про Фароса! Неужели о другом не можешь думать? Чем занята твоя голова?
- Она завидует спасённым. Послушай, ну действительно, чем мы хуже их?
- Не надо плакать - возьми платок… Ничем мы не хуже. Но нам не приходилось ходить в море, подвергать свои жизни опасности. Так с какой стати Фарос должен встретиться нам? Дураки мы, и мысли у нас дурацкие…
Услышав последнюю реплику, я поняла: мы действительно форменные дураки. В самом деле, только полный идиот, не будучи сам в опасности, тупо и упрямо ищет какого-то спасателя! Спасателя искать не надо - спасатель сам найдёт того, кого надо спасать!
Не знаю, какие слова в ту минуту вертелись в моей голове, наверное, про то, какие мы дураки, но вместо этого из горла вырвалось:
- Андре, ты гений!
«Гений» застыл с платком в руке и уставился на меня. Я не стала его убеждать ни в чём, бойко вскочила и помчалась прочь с пляжа. Андре, с курткой в руке и недоумённым выражением на лице, едва поспевал за мной.
Мы обогнули возвышенность, в лицо удалил сильный ветер. Остановились, только когда впереди замаячила большая лодочная станция.
- Вот она, наша удача, - крикнула я, вытянув перед собой руку и пытаясь пересилить шум ветра.
- Где?
- Прогулочные яхты, стоящие на приколе - это так же неестественно, как женщина, никогда не мечтавшая о поцелуе.
- С ума сошла! - замахал руками Андре. - Уж не собираешься ли ты выйти в море?
- Ещё как хочу.
- Ничего не понимаю… Зачем выходить в море?
- Отказываешься совершить морской круиз с красивой девушкой?.. Андре, как же ты не понимаешь? - мы никогда не встретим Фароса, если будем прохлаждаться на берегу. Выйдем в море и сымитируем аварию. Да, наш шанс невелик, но он единственный.
- Как сымитировать? Прыгнуть за борт без средств спасения, без снаряжения?
- Успокойся, подробности обсудим позже. Прошу, съезди в Мишки и проследи за моим престарелым супругом. Я же отпросилась на сутки - двое, а уже третьи на исходе.
- Так созвонись с ним, придумай какую-нибудь историю.
- Не годится. Ты его не знаешь: стоит мне задержаться, как муженёк воображает, будто его драгоценную супругу похитили. Нельзя давать ему повода для паники: начнёт искать раньше времени, всё испортит. Лучше я напишу ему записку - мой почерк его всегда успокаивает. Сюда возвращайся не сразу: убедись, что всё спокойно. Встречаемся завтра на этом самом месте в восемь вечера.
- А чем ты тут будешь заниматься без меня целый день?
- Готовить наше морское путешествие, глупенький. Во-первых, надо подобрать яхту - старомодной лохани я не хочу. Во-вторых, мне надо уговорить судовладельца, чтобы на яхте не было никого, кроме нас двоих, иначе инсценировка кораблекрушения останется лишь в планах. В-третьих, надо подписать договор аренды и заплатить задаток. Да много чего ещё... Обещаю, я буду скучать по тебе.
…После отъезда Андре, я вернулась к причалу: Аманда Соларди достойна пусть не самой крупной, зато самой красивой из яхт.
Прогулочные судёнышки жались друг к дружке - волны заставили бедолаг стоять на приколе. Людей ни души. Тем лучше: не станут мешать моему выбору.
Я придирчиво оглядела несколько десятков яхт. Ярко-зеленые, пунцово-красные, полосатые… Наконец, мой взор остановился на премилой изящной крошке. По мореходным качествам явно не рекордсмен, но всё-таки… Какой великолепный дизайн: вместительный камбуз, вокруг места для загара, душевая кабинка! Ни царапины, ни пятнышка - очевидно, хозяин купил яхту недавно. Нет, отказать себе в удовольствии походить по чуду с именем Olli я не могла.
Пока пробиралась на яхту, шторм, словно по волшебству, затих.
На палубе белоснежной Olli умерли мои последние сомнения - их сменил полный восторг. Добротно! Уютно! Бесподобно!
И тут я вдруг почувствовала в глубине души тревогу.
Среди тех, кто читает мой репортаж, предвижу иронические улыбки - ну вот, опять будут говорить про дамскую исключительность. Да, опять и опять! Для тех же, кто в интуицию не верит, даю справку: мои милые, непонятливые мужчины, интуиция - вторичный половой признак женщины. Я понимаю: вам хочется заявить протест: почему для мужчин всё так несправедливо устроено? Поэтому советую покопаться в собственном ДНК. Предупреждаю, если вы станете свидетелем внезапного озарения или волнения женщины, не пытайтесь хохмить: для вас женская интуиция - белое пятно науки.
Итак, уж не знаю почему, мои глаза лихорадочно заметались по палубе, а пальцы пустились в нервный пляс. Наконец, у меня хватило ума повернуться лицом к морю и понять, отчего через секунду мой весёлый настрой сменится унынием: море несло к причалу огромную волну!
Я рванулась было в сторону берега, но остановилась: не успеть, поранюсь о прибрежные камни… Или обратная волна унесёт в море... Нет, надо найти укрытие здесь…
Камбуз на Olli оказался не заперт. Я едва успела заскочить в спасительное убежище, прикрыть дверь на задвижку и перевести дыхание, как стихия принялась трепать моё убежище: запрокидывала на один бок, на другой, крутила во все стороны. Вскоре последовал сильнейший удар, все предметы вокруг попадали вниз, перемешались. Сверху на образовавшуюся кучу упала я.
…Ветер утих так же внезапно, как и начался, лишь пол слегка качало. Воды в помещении не наблюдалось - верный признак того, что корпус не напоролся на камень.
Я долго не решалась открыть дверь, но всё-таки взяла себя в руки и потянулась к задвижке. Боже, моим глазам открылся самый настоящий ужас!
Нет, передо мной не сгущались смерчи, не взрывались бомбы, не плавали гигантские акулы - просто кроме яхты, моря и неба я не заметила ничего.
=
Наедине с собой
Одна среди бескрайней синевы… Ужас!
Спустя время вспомнила о телефоне. Нашла. Жадно сжала в кулаке. Увы, последний только беспомощно помигал, а потом и вовсе отключился - наверное, сломался при падении на пол.
Кажется, долго кричала. Потом плакала. Плакала без истерик: тихо и беззвучно - так как, крича, сорвала голос.
Голова соображала плохо, лишь отсчитывала скупые мысли: конечно, завтра вечером Андре придёт на пристань и хватится меня. Но что толку: он не знает, где я. Владелец яхты может заявить о пропаже в полицию, но когда обнаружится сама пропажа, тоже неизвестно.
Я пыталась управлять судном: поднимала парус, бралась за штурвал; но всё падало у меня из рук: одному, за минуту научиться управлять яхтой невозможно.
К середине дня шторм усилился, волны накатывались на хрупкое судёнышко, снова крутили и вертели, и с каждой новой волной я чувствовала себя глупой, одураченной девчонкой. Но сердиться на штормы было бы ещё более глупо: штормы не понимают, что они кому-то мешают.
Через некоторое время стала кружиться голова.
В куче свалившихся на пол вещей нашлось несколько полезных: три пачки галет и пара 10-литровых пластиковых бутылок с пресной водой. Вроде бы неплохой «улов», но мысли о еде вдруг стали выворачивать меня наизнанку. Точь-в-точь, как год назад, когда на вечеринке у подруги я перепила джина с тоником. Разумеется, о морской болезни мне приходилось слышать много, но чтобы она была так отвратительна…
Вскоре голос восстановился. И вовремя: когда моё настроение портилось - а происходило это часто - я могла позволить себе ругаться. Особую ярость вымещала на яхту. Белоснежная Olli уже не представлялась мне такой же милой, как раньше, и по отношению к ней шёл сплошной поток других - совершенно неблагозвучных, непечатных - слов.
Временами море давало мне передышку. Тогда я, пошатываясь, выходила на палубу, стягивала с себя купальник и погружалась в округлую пластмассовую ёмкость, постоянно наполненную водой. Хоть какое-то удовольствие.
От скуки решила ходить голой: какая разница? - всё равно никто не видит. Но потом передумала: если меня, бездыханную, найдут «без ничего», некрасиво получится.
В солнцепёк старалась не выходить из тени, так как местами кожа, непривычная к столь длительному загару, начала болеть.
Появление ангелочков на небе восприняла как само собой разумеющееся. Иногда их меняли какие-то животные, похожие на альпийских козлов с хитрыми глазёнками.
Козлиноподобные постоянно мозолили мне глаза, предлагали всякие неприличные вещи. Однажды в полдень, когда солнце палило, как десять тысяч факелов, один из «козлов» меня просто «достал». Разъярённая, я подскочила к бортику и показала самому главному с бородой… В общем, не важно, что я ему показала. Он, конечно, обиделся и стал мне вредить: то подножку подставит, то бутылку с водой выбьет из рук.
А в один из дней, когда в море штормило, решил расправиться со мной окончательно и направил прямо на яхту огромную рыбу. От столкновения с морским гигантом судно основательно тряхнуло. Успела лишь заметить огромный чёрный плавник.
Войдя через минуту в тамбур, я в страхе отпрянула к двери: пол был залит морской водой по самую щиколотку! Пробоина!
Сама не своя, я выбежала на палубу. На море всё ещё шторм.
Крик, громкий, зычный, вырвался, из моей груди, и я совершенно не узнала свой собственный голос.
Неожиданно налетевшая волна сбила меня с ног, протащила по палубе и ударила обо что-то…
«Это конец…» - успела подумать я.
=
Первый день на яхте. Жива
Когда я просыпаюсь, то понимаю, как выглядит …рай.
Рай - это небольшая комната, два иллюминатора, стены, завешенные гобеленами. Орнамент гобеленов оригинален: трогательные саванны, романтичные горы со снежными шапками на вершинах, бескрайние солнечные степи и ко всему прочему …какая-то нелепая сибирская чаща, почти бурелом.
А на столе в стеклянной ёмкости живые цветы!
Но главное в интерьере - шикарная кровать с белоснежным бельём, и я занимаю добрую её половину. Только не хватает кое-чего по мелочи: телефона, шампанского, красивого мужчины…
Пытаюсь повернуться на бок - в голове «плывёт».
Надо же, в раю нахожусь, а болит как-то совсем по-земному…
Дверь открывается - на пороге …красивый мужчина. Протираю глаза - нет, по-прежнему стоит, никуда не пропадает! Как по заказу... Наверное, в раю так положено: лишь задумаешь желание - и оно сразу сбывается.
Мужчина высок. Замечательно: как раз в моём вкусе.
Усы. Небольшая, но густая тёмная борода. Понятно, морем живёт: изображает из себя настоящего «морского волка».
Волосы зачёсаны назад и собраны в косичку. За модой явно не следит; зато перед женщинами не рисуется.
Из одежды футболка со «срезанными» плечами; мышцы обнажённых загорелых рук из-под майки большие, но не выпирают. От природы такой силач или «качается»? Лучше, если от природы.
Возраст? Ну, лет двадцать пять, не больше. Родители у него красивые. А вообще таким мужчинам годы идут.
Мелкая сетка морщин по краям глаз; сами же глаза доверчивые, немного удивлённые и потому широко - по-детски - раскрытые. Интересно, кто тут кому больше удивлён: он мне или я ему?
- Do you speak English? (Вы говорите по-английски?)
До меня не сразу доходит, о чём меня спрашивают.
- Vous parler Franзoise? (Вы говорите по-французски?)
Мычу в ответ - такое впечатление, будто язык отрезали.
Внезапно незнакомец улыбается, морщинки вокруг глаз заметно оживляются - и оттого моё настроение резко идёт в гору.
- По-русски хоть шпрейхаешь?
Голова сама собой кивает. До меня, наконец, доходит: жива! Я ЖИВА!!!
Нет, это не рай - это гораздо лучше!
=
Второй день на яхте. Уродина
- …Да уж, напугали вы меня. Клянусь, если бы мне попался «Летучий Голландец», честное слово, испугался бы меньше. А встретить «Голландца» считается у моряков дурным предзнаменованием.
- И тут, посреди бушующих волн, вы увидели красивую женщину, - поддерживаю я весёлый тон.
Капитан на секунду замирает, как-то странно глядит на меня, потом, словно спохватившись, продолжает:
- О да, красивую, очень красивую… Вы стройны, у вас хороший загар.
- Ещё бы, из всех видов диет, на которых мне пришлось сидеть, эта оказалась самой суровой: только хлеб и вода. И загорала без меры. Кстати, я долго спала?
- Сутки. Доктор определил у вас лёгкое сотрясение мозга, а лучшим лекарством для людей с сотрясением мозга является сон. Правда, перед тем как заснуть, вы выпили почти три литра воды. Такое случается, когда испытываешь сильную жажду.
- Надо же… Совершенно ничего не помню.
- Надеюсь, имя своё не забыли?
- Ах да, порядок есть порядок. Запишите в своём судовом журнале: Аманда, уроженка Италии, по профессии… э-э… психолог. А теперь вы скажите что-нибудь о себе. Желательно начать с имени.
- Зовите капитаном Фаросом.
- Стоп… Стоп-машина, капитан! Зачем начинать наше знакомство с несмешной шутки? Я всё-таки не ребёнок, который любое слово готов принять на веру.
Капитан растерянно смотрит на меня, разводит руками. Затем улыбается:
- Вы правы, я действительно не Фарос...
- То-то же.
- По паспорту не Фарос, - уточняет капитан. - Фарос - мой псевдоним, с которым я не расстаюсь уже почти три года. Простите, вы побледнели. Позвать доктора?
В глазах начинает мельтешить. Кажется, меня о чём-то спросили… Кому-то тут нужен доктор… Кому?.. Наверное, мне, ведь кроме нас двоих, в комнате никого...
- Я всё-таки позову доктора.
Голос капитана сильный, даже слишком. Или просто в висках отдаётся.
- Нет-нет, не надо доктора: мне уже лучше, - с трудом выдавливаю я из себя.
- Тогда поспите - сейчас вам надо как можно больше спать.
Отчётливо слышатся шаги, затем «грохот» закрывающейся двери.
Капитана нет, я одна - надо хорошенько обдумать, как поступать дальше. А сон подождёт - какой уж тут сон! Неужели моя мечта сбылась, и я на корабле самого Фароса? Невероятно! Надо хотя бы привести себя в порядок.
Поднимаюсь с кровати. Голова «плывёт». Хватаюсь за каждый выступающий в каюте предмет. Наконец, моё непослушное тело перед зеркалом во всей красе.
Но взглянув на себя, едва не получаю второй за последние пять минут обморок: из зеркала на меня таращится скелет, обтянутый кожей тёмно-коричневого цвета. На фоне загара не просматриваются ни губы, ни брови. Волосы разбросаны на голове, сухи и безжизненны. Одежда помята, запачкана, местами порвана.
Позор! Я-то думала, что Фарос спас красивую девушку, а на самом деле он выловил морскую уродину.
=
Третий день на яхте. Дознание
По названию яхты - «СМЕЛОСТЬ и ЧЕСТЬ» - видно: Фарос человек порядочный.
Команда слегка ревнует капитана ко мне, но Фарос - моя законная добыча, и я не собираюсь выпускать его из своих рук просто так.
Главное достоинство капитана - чувство юмора. Люди быстро находят общий язык, когда понимает шутки друг друга.
Правда, по отношению ко мне капитан Фарос часто подчёркнуто сдержан; но это когда рядом кто-то другой. Если у мужчины с чувством юмором всё в порядке, значит, остальные чувства тоже на должной высоте. Здоровый мужской смех весьма благотворно влияет на настроение дамы, даже слегка возбуждает - так и хочется, чтобы тебя шутливо соблазнили…
- Вы не знакомы с редактором итальянской газеты под названием «Скандалы - Сенсации - Секс»? - неожиданно спрашивает капитан в самый разгар нашей беседы.
Я настораживаюсь:
- Не знакома.
Тут же прикрываю лицо маской беспечности:
- Но про вас в этой газете читала - у женщин вы пользуетесь бешеной популярностью. Попасть в десятку самых сексуальных мужчин мира - мечта многих. А почему вы спросили о газете?
- Хочу совет дать: относитесь к подобным статьям с известной долей скепсиса.
- Отчего же? Разве Аманда Соларди писала неправду? В статье, например, сказано, что вы равнодушны к деньгам. Это плохо?
- Женская логика истолкует всё с точностью «до наоборот». Однажды перед отплытием я встретился с одной дамой. Разговорились. Она оказалась моей фанаткой; к счастью, своего кумира не узнала. Чёрт меня дёрнул её спросить:
- Скажите, в чём причина такой популярности Фароса?
- О, - воскликнула в ответ женщина., - я читала, будто моего кумира не интересуют деньги! Какая прелесть!
Я напряг память и вспомнил: действительно говорил такие слова. Поблагодарив милую женщину, собрался было уходить.
- Красивая байка! - крикнула вслед моя новая знакомая. - Класс!
Желание уйти у меня вдруг пропало. Я остановился, вернулся и с изумлением уставился на собеседницу.
- Пожалуйста, не смотрите на меня с таким укором, - стушевалась та. - Если честно, я терпеть не могу мужиков, которые не умеют зарабатывать. Уверяю, все мои подруги, родственницы и просто знакомые женщины считают точно так же.
- Простите, вы восторгаетесь Фаросом, который равнодушен к деньгам, но не любите мужчин, не способных зарабатывать. Как можно сочетать одно с другим?
- Какой же вы недогадливый! - всплеснула руками женщина. - Когда мужчина утверждает, будто у него много денег, на самом деле он гол как сокол; богатство на словах - это наживка для всяких дурочек. Если же мужчина утверждает, что равнодушен к деньгам, значит, у него их немеряно; просто он немного опасается за накопленное. Теперь вам понятно? Фарос сказочно богат! Класс! Прелесть!
С тех пор меня так и подмывает бросить море и …стать альпинистом. Чтобы залезть на самую высокую гору мира и прокричать оттуда:
- Барышни, милые! Делайте со мной, что хотите, но я сказал вам правду!! Меня действительно не интересуют деньги!!!
Мы смеёмся от души. Ход за мной.
- Скажите, капитан, не команда ли яхты под названием «Смелость и Честь» вызволила экипаж сухогруза «Sky Life» в прошлом году? - спрашиваю я как бы между прочим, хитро глядя в глаза своего спасителя.
Фарос смущается - мне его чуть-чуть жаль. Но ничего не поделаешь, у цивилизованных людей выработан немного странный порядок: в жизни приходится отвечать не только за дурные поступки, но и за хорошие. И как знать, что даётся труднее: усердно расписывать свои великие подвиги или отнекиваться, краснея.
- Да, наша команда спасла сухогруз, - признаётся капитан. - При пересечении экватора бедняги справляли день Нептуна и так перепились, что направили судно неверным курсом. В итоге они наскочили на рифы. Правда, к тому времени, когда мы поднимали экипаж на палубу, все члены экипажа протрезвели. Протрезвеешь тут…
- Ага… Ну, а монахини-миссионерки из США тоже вам обязаны своим спасением?
- Тоже нам, - соглашается Фарос. - Между прочим, монашки доставили мне массу хлопот: всё интересовались, женаты ли мои парни. Наверное, спасатели представлялись женщинам не спасателями, а спасителями. Пока мы возили монахинь с собой, они твердили о каком-то «втором рождении», «о пришествии» и просили идти помедленнее. Я недоумевал: зачем идти медленнее, если можно быстрее? Но потом догадался: служительницы Господа были готовы забыть о своих монашеских обязанностях, дабы как можно дольше не расставаться с матросами.
- А помощь экипажу яхты с поэтическим названием «Красотка» от пиратов ваших рук дело?
- «Красотка»… Это те самые мелкие контрабандисты, которые пытались поймать пиратов рыбацкими сетями, а потом закидать кокосовыми орехами?.. Нет, не припоминаю. «Этим» мы помощь не оказывали.
- Разве? Позвольте с вами не согласиться, капитан.
- Милая Аманда, ваше дознание затянулось, пора бы уже остановиться. Иначе вы припишите нам все известные случаи спасения в мировом океане.
Мы понимаем друг друга с полуслова, но на этот раз смеёмся тихонько, про себя, так что лишь глаза выдают наши улыбки.
=
Четвёртый день на яхте. Хочу кофе
Утро четвёртого дня моего пребывания в гостях у Фароса наступило для всех, кроме меня: я сплю.
В волшебных грёзах мне двадцать пять. Рядом Андре, молоденький, немного застенчивый. Мы на ночной дискотеке, танцуем, веселимся. Андре вдруг преодолевает себя, отводит меня в сторонку и касается своими губами моих. Бесподобно! Потом мы парим в небе, мою юбку треплет ветер, волосы развеваются… Мы блаженствуем…
Пробуждение как всегда не вовремя. Хочу взгрустнуть, но ловлю себя на мысли о том, что, пожалуй, уже давно так не высыпалась.
От «нечего делать» лежу, глядя в потолок; постепенно чувствую во рту какое-то неприятное жжение.
Кофе хочу! Причём, непременно хорошего, натурального, в зёрнах.
Встаю. Часть ящиков в шкафу закрыты на замки, а в остальных никакого кофе вроде бы не наблюдается.
- Не спите?
За моей спиной Фарос. И когда только успел войти?
- Простите, Аманда, каюта была незаперта. Что-то ищите?
- Кофе...
- Наверху справа посмотрите.
- Нашла… Здорово: у нас с вами общие вкусы! Вам тоже заварить?
- Спасибо, но, к сожалению, я не пью кофе.
- Вы не пьёте кофе?!
Я несказанно удивлена ответом капитана - хранить кофе у себя в каюте и не пользоваться им?
- Но… Но тогда зачем его храните у себя?
- Держу для гостей.
Смотрю на разноцветные кофейные банки, не зная, что делать: если сейчас заварить кофе только себе, то по отношению к хозяину буду выглядеть невоспитанной. Пытаюсь сгладить неловкую ситуацию:
- Знаете, вам повезло, капитан.
- В чём?
- В том, что не любите кофе. Людям, пристрастившимся к кофе, очень трудно от него отвыкать.
- Минуту! - возражает капитан. - Это я-то не люблю кофе?! Да кто вам такое сказал?
- Вы сейчас сказали.
- Ошибаетесь. Кофе - это ни с чем не сравнимый вкус, аромат, сводящий с ума, воистину напиток избранных! Я с удовольствием выпил бы хоть десяток чашек, но …никогда не выпью даже одной.
- Тогда я ничего не понимаю… Где логика? Лишать себя такого удовольствия.
- Не беспокойтесь за меня, Аманда: мой выбор абсолютно логичен и сознателен. Вот смотрите. Доказано, кофе - сильный стимулятор нервной системы. С утра вы его пили или перед сном, не имеет значения - он всё равно провоцирует бессонницу. Не употребляя кофе, я сплю спокойно, словно ребёнок. Тут дело в предпочтении - я отказываюсь от одного удовольствия, но зато получаю другое, по моему мнению, более весомое. Так какой кофе предпочитаете: колумбийский, эфиопский, вьетнамский?
Мне всё ещё неловко:
- Простите, капитан, лучше выпью в другой раз.
Фарос меня понимает, любезно улыбается:
- Тогда не стану мешать. Отдыхайте, Аманда.
Как только за капитаном закрывается дверь, я встаю с кровати и с жадностью хватаю первую попавшуюся баночку. Чашки, ложки, сахар и ручная кофемолка - всё рядом.
Наконец-то можно спокойно попить кофе - никто не помешает.
Снимаю крышку, вдыхаю аромат и …рука сама собой ставит банку обратно в шкаф.
А может, действительно не стоит употреблять всякие стимуляторы? Как хотелось бы ещё разок влюбиться, полетать в небе, испытать страстный поцелуй на губах…
=
Четвёртый день на яхте. Приказ «спуститься с небес»
Экипаж яхты напоминает интернационал в миниатюре.
Джон - чернокожий канадец; трое смуглых «латинос»; серб с ярко выбеленными волосами, низкорослый вьетнамец с дежурной улыбкой на губах. Последний у них врач.
Из русских - лишь двое: сам капитан да Сёма, радист, совершенно безобидный мужичок с лицом, сплошь покрытым веснушками.
Пять смуглых матросов вообще не желают говорить, как называется страна, в которой они родились. Словом, корабль являет собой образец полного смешения рас и народов.
Большей частью говорят на русском языке - наверное, из уважения к капитану; но нет - нет да и добавляют в свою речь трудно переводимые словечки. Прислушиваюсь, всматриваюсь.
Приступы морской болезни постепенно отступают. Странно: ведь качка на море меньше не стала. А может, общество друзей способно исцелять от любой болезни?
Мы упорно движемся на запад, игнорируя всё и вся. Складывается впечатление, что мы куда-то опаздываем. Но куда?
Меня переселяют в другую каюту, чуть меньшего размера, но тоже уютную. Не протестую: в конце концов, я уже практически здорова и занимать чужую площадь не хочу.
Кто-то из матросов пытается за мной ухаживать, так как утром я обнаруживаю перед дверью красивую узорчатую ракушку с маленькой жемчужиной внутри.
А вечером на том же самом месте поднимаю с пола сломанный, растрёпанный цветок. Значит моих поклонников уже двое - один дарит подарки, другой их портит. Из ревности.
Это очень приятно, когда мужчины ссорятся из-за женщины, но рассчитывать на то, что все члены команды как один увлекутся одной тобой, нереально.
Уже не в первый раз я приказываю себе «спуститься с небес» и приступить к своим прямым обязанностям журналиста, но в последний момент даю «отбой» по причинам морального характера. Сегодня я, наконец, решаюсь - медлить нельзя.
Может, для начала имеет смысл выбрать не самого капитана, а кого-нибудь из команды? Кого? Да хотя бы Семёна…
=
Четвёртый день на яхте. Про баб и рыб
- Добрый вечер, Сёма.
- А, лягушка-путешественница…
- Я не вовремя? Извини.
- Проходи. Всё равно уж разбудила. Зачем пожаловала?
- Сёмочка, милый, расскажи, как вы на меня вышли?
- Чего? Яснее выражайся.
Сёма чихает, под столом предательски звякает пустая бутылка.
Я почти «горю» от нетерпения, но стараюсь держаться как можно непринужденнее:
- Расскажи мне, дорогой, как во время шторма ваши моряки мою яхту обнаружили?
- А-а… Обыкновенно обнаружили: издали увидели. У меня глаз зоркий - акулий плавник, к примеру, за полмили вижу. Ну, и сигнал бедствия - тоже немаловажная вещь.
- Ты мне правду говоришь, Сёма? Я, между прочим, сигналов бедствия не подавала.
- Хм, так перепутал я тебя с кем-то - беда какая.
- Понимаешь, Сёмочка, я газеты читаю, и у меня в голове вертится прелюбопытная статистика: на ваш экипаж приходится очень, очень много спасённых. Даже слишком много. Как будто вы догадываетесь, что кто-то вот-вот пойдёт ко дну.
- А мы заранее это предвидим. Ха-ха… Откуда предвидим, спрашиваешь? Откуда-откуда… Да хрен его знает, откуда - нашла, кого пытать. Я курс корабля не выбираю. Сходи к «самому» и спроси.
- Обязательно спрошу. Но, согласись, Сёмочка, похоже, это сам Федя все аварии каким-то образом подстраивает. Я правильно поняла твой намёк?
- Слушай, ты… это… яснее выражайся! Итальяха… Это он для меня Федя, а для тебя капитан Фарос! Наш капитан - кристально честный человек, с мафией не знается, с властями не конфликтует, деньги команде платит вовремя. Он тебе нечета. Вот ты с родителями давно общалась? Месяц? Два? А Фарос «своих» не забывает, почти каждый вечер с ними по телефону разговаривает.
- Ну, прости, Сёмочка - вырвылось. А я в газетах читала, будто его родители погибли в авиакатастрофе. Как же он с ними разговаривать может?
Семён вдруг пугливо озирается по сторонам:
- Ладно, я тебе и так лишнее сказал. С этими разговорами я забыл, зачем ты пришла.
- Расскажи, как вы мою яхту обнаружили?
- Хорошо, уломала - возьму грех на душу, скажу, как мы тебя нашли. Но не очень-то зазнавайся - скажу только затем, чтобы с этой минуты нехорошие вопросы зареклась задавать раз и навсегда. И не вздумай никому болтать о нашей беседе - в банку с кильками закатаю, если проболтаешься.
- Век селёдки не видать.
Семён довольный, ухмыляется, затем манит меня пальчиком, оглядывается и переходит на шёпот:
- Примерно за двое суток до твоего появления у нас на борту Фарос взял курс на Болгарию, назвал примерные координаты. Предупредил, что надо искать белую яхту под названием «Olli». Но когда мы прибыли на место, никого не нашли. Потом заштормило. Капитан приказал прочёсывать квадрат. И тут нам помогла ...гигантская рыба.
- Какая рыба, Сёма?
- Понимаешь, мы твой «тазик» и не заметили бы, если не эта тварь хвостатая.
- Понимаю: и вы решили её загарпунить. Всё верно - добру пропадать ни к чему.
Я тоже шепчу. Но собеседник снова недоволен:
- Не перебивать!
Семён злится; забыв про конспирацию, вновь задевает стоящую под столом бутылку. Та катается по полу, звенит.
- Сиди тихо, как медуза! Не собирались мы никого гарпунить. Просто я примерно в это время «хорошо поддал». Просыпаюсь в рубке - вижу: впереди огромная рыбина, длина - метров пять. Тянет аж на мировой рекорд. И это в Средиземном море, в котором никого крупнее акулы или дельфина не водится! Мы, между прочим, не только спасателями работаем, но занимаемся исследованиями моря. Я ясно выражаюсь?
- Яснее не скажешь, Сёма.
- Доложил я капитану. Тот, правда, долго сомневался, требовал дыхнуть, но всё-таки отдал приказ: следовать за этой несчастной треской. Ну, мы, значит, за ней, она от нас. Я из профессионального интереса включил эхолот. Вначале в наушниках послышался звук от глухого удара - это бывает, когда судно сталкивается с чем-нибудь. Затем рыбина издала странный звук…
Сёма шепчет мне на ушко подробности моего спасения, а я вдруг явственно ощущаю, как рука рассказчика нахально обнимает мою талию. Моментально перевоплощаюсь в морское чудовище:
- А ну отпусти меня, червяк пучеглазый! Ишь, моду взяли женщин щупать. Да я твои щупальца морским узлом завяжу и наизнанку выверну. Говори, слизняк бесхребетный, что дальше было!
- Да я ничего… Я просто так…
Сеня обескуражен моей решительностью, подавлен, напоминает маленького, испуганного ребёнка. Пожалуй, от страха он может больше ничего не сказать. «Пересолила» - надо исправляться. Немного смягчаю взгляд:
- Чего скис, чешуя заморская? Начал - так договаривай. Я ясно выражаюсь?
Сеня послушно кивает:
- Яснее не скажешь… По-первости я немного засомневался. Понимаешь, голос у рыбы какой-то неестественный: похож на китовый, но точно не китовый. Скорее так бабы - извиняюсь, женщины - кричат от страха. Но против фактов не попрёшь - всё задокументировано, записано на плёнку… Только капитану не проболтайся. Я материалы в Английскую Академию наук решил отправить: там мужики умные, до открытий охочие - разберутся, отчего нынче рыбы горланят, как полоумные девки. Представляю, как удивятся британские учёные…
=
Пятый день на яхте. Я начинаю действовать, или почему не нужны психологи
- …Послушайте, капитан, спасение людей - не рядовая профессия. И даже не призвание. Это нечто свыше. Это чудо!
- Спасение человека - вовсе не такое уж и чудо. Вот вы, Аманда - самое настоящее чудо. Сами судите: дама на корабле, а аварий нет! Мне становится страшно от перспектив. Что же касается моих личных заслуг, за последний час вы мне об этом уже в десятый раз напоминаете.
- А о страшилках с женщиной на корабле я слышу уже в двадцатый. Среди вашего брата - морехода прямо-таки повальная зараза - пугать себя женщинами. Оставьте древние суеверия в покое, капитан: они не подтверждаются бесстрастной статистикой. Болейте благородными болезнями, например, славой.
- Честно? Тогда приготовьтесь - мой ответ будет длинным... Понимаете, Аманда, любая болезнь, на первый взгляд даже самая безобидная, способна привести к осложнениям. Слава переходит в тщеславие, гордость - в гордыню, «железная воля» порождает «железные сердца»… Соблазны манят. Особенно опасен для здоровья соблазн, который набивает твой кошелёк большими деньгами… Что станет с уважаемым человеком, не способным время от времени укрощать себя? Он умрёт. Не физически, конечно, - духовно. До последней минуты не раскаиваясь в содеянном и не осознавая себя больным… Все серьёзные хвори врачи давно разделили на стадии. Последняя стадия не лечится и установлена медиками просто так, для очистки совести. Чтобы живого в гроб не класть. Мне повезло: сделав один шаг к «болезни», я сразу же попятился назад… Помимо денег, имеются ещё такие «диагнозы» как «известность» и «власть», подобные сахару и холестерину в крови. Будете держаться от них на расстоянии - сохраните здоровье. Во всяком случае, для себя я давно решил, что мне они противопоказаны.
- Прекрасная речь! Какое удовольствие слушать вас, человека …не от мира сего.
Я наслаждаюсь собственной шуткой, смеюсь. Но Фарос не «зажигается» - лишь равнодушно пожимает плечами:
- Что ж, вам виднее.
Мой смех прерывается сам собой - такого ответа я не ждала.
«Неужели противник собирается капитулировать? Не похоже».
- Почему «виднее»?
- Ну, не скромничайте, - объясняет свою уступчивость Фарос, - вы же по профессии психолог-профессионал, а не какой-нибудь журналист.
«Чёрт возьми, я совсем забыла о своей «новой» профессии! Но почему капитан вспомнил о ней? Подозревает меня? Если да, то в чём я промахнулась? Кстати, Фарос хитёр: он незаметно перевёл тему разговора на меня».
- Может быть, вы и не замечаете, но я обратил внимание на одну вещь: пальцы правой руки у вас периодически начинают двигаться, когда я говорю… В основном так делают журналисты.
При этих словах капитан хитро улыбается. Он почти всё время улыбается!
«Кончено, раскусил. Пора признаваться».
- А хотите, я составлю ваш психологический портрет?
Последние слова вырвались у меня сами собой, как последний лучик надежды.
Неожиданно Фарос оживляется:
- Профессия покоя не даёт? Хорошо, составляйте - от вашего брата-психолога всё равно ничего не скроешь.
«Неужели у меня ещё один шанс? Что же мне делать? Что делать? Для начала надо каким-то образом отвести от себя подозрения. Придумала! Нужно разыграть небольшую шутливую комедию».
- Знаете, господин Фарос, год назад в некоторых странах Европы проводились опросы общественного мнения по поводу престижа той или иной профессии. Так вот, профессия психолога вошла в лидеры...
- Ого!
- ...по бесполезности и ненужности.
- Ай-ай-ай, как я вам сочувствую. Ну, это они вас зря. Поклёп.
- То же самое говорили психологи, обиженные на газетчиков. К сожалению, опрашиваемые на улицах прохожие не могли объяснить, почему они так сказали. Злобные газетчики на этом не остановились и потребовали дать ответ на трудный вопрос …психологам! Пикантная ситуация! Любой психолог считает себя врачевателем человеческих душ, тонким ценителем чувств, а ему говорят: ты никому не нужен; а затем ещё требуют объяснить, почему он никому не нужен!
Улыбка вновь сияет на губах Фароса.
«Молодчина, Аманда! Штурвал снова в твоих руках!»
- Но, в конце концов, ответ нашёлся? Кто его дал?
- Кроме несчастных, всеми отвергнутых психологов, некому.
- Надеюсь, я не обижу вас, если попрошу ответить на тот же вопрос. Любопытно, знаете ли, услышать, чем психологи не угодили всем остальным. Если не секрет, конечно.
- Не секрет. Причина первая. Представьте, вы идёте ко мне на приём. У вас депрессия. На что надеетесь?
- Я полагаю, специалист-профессионал раскроет истинную причину моего беспокойного состояния.
- Неправда. Вы осведомлены о своих личных проблемах в сто раз лучше, нежели я, посторонний человек. Даже если выложите мне всю свою биографию от корки до корки. Но раз вы знаете себя досконально, зачем вам я, психолог?
- Тогда поговорить, утешить.
- Прекрасно. Вот вам вторая причина. Не каждому человеку приятно, когда его проблемы обнажают, выворачивают наизнанку. А ведь без этого психологическая практика не обходится. Клиент успел основательно подзабыть некоторые неприятные вещи, а вы его заставляете вновь переживать ситуацию. Это жестоко… Но есть ещё одна, третья причина. Конечно, умные, предусмотрительные люди знают о ней, но, к счастью для психолога, рассудительность появляется у клиентов не ранее, чем они покидают заветный кабинет. Так вот, крепитесь, мужчины, крепитесь, женщины: ваши психологические проблемы никто решать не будет. Вы останетесь с ними навсегда, как с вредными, надоедливыми соседями. Как говорят в России, спасти тонущего может только сам тонущий.
Фарос хохочет.
«Ура, кажется, я усыпила его бдительность».
- Сдаюсь, вы блестяще доказали, что профессия психолога никому не нужна. Но ведь это всего лишь шутка. На самом деле вы же не считаете свою профессию ненужной?
- Не считаю.
- Другого ответа я от вас и не ждал, Аманда. Тогда докажите своё утверждение.
«Серьёзный товарищ - так и напирает, не даёт передышки. Хочет проверить меня. Надо срочно вспомнить, чему меня учили в Римском университете».
- Вам хочется узнать о возможностях психологии? - затягиваю я время, чтобы собраться с мыслями.
- Если не затруднит.
«Эх, была не была, придётся рискнуть».
Делаю серьёзное лицо, бесстрашно устремляю взгляд в глаза капитана:
- Вы - мужчина чрезвычайно ответственный, волевой, трудоголик…
- Забыл предупредить, Аманда: не называйте меня добрым. Это слово модно у подхалимов. За остальное спасибо.
- Хорошо, не стану. Но не спешите благодарить меня, капитан: в наше время подобные характеристики скорее недостаток, чем достоинство. Вы когда-нибудь слышали о «комплексе супермена»?
- Нет.
- Плохо. Если в своём стремлении помочь людям вы не заставите себя остановиться, очень скоро почувствуете побочные последствия этого комплекса. Многие мужчины воображают, будто мир без них погибнет; торопятся закончить очередное дело. А дел не убывает! И никогда не станет меньше!.. И ещё. Вас раздражает неискренность окружающих. Но тут ничего не поделаешь - такова природа человечества. Советую вам как специалист: не ищите идеал; не стоит искать того, чего не существует.
Уголки губ на лице Фароса напряжены, но в глазах небрежность, даже снисходительность:
- Картина устрашающая, Аманда. Это всё?
- Нет, не всё. Вы неженаты.
- Браво.
Фарос ещё пытается изобразить улыбку, но та упорно не хочет показываться.
«Я попала «в самое яблочко». Смелее, Аманда, скажи что-нибудь о его родителях».
- Маму с папой боготворите. Следуете их советам. С родителями общаетесь регулярно…
Форос вскакивает со стула. Я торжествую:
«Фарос покорён! Сейчас он станет мне исповедоваться и выложит собственную биографию до последней буковки».
Но неожиданно дверь распахивается, появляется взволнованный мужчина:
- Капитан, беда! Навигатор вышел из строя. И связи нет!
Фарос пулей вылетает из каюты.
«Какая чудовищная несправедливость - нас оборвали на самом интересном месте! Хотя… Об одной вещи, пожалуй, мы договорились: женщина на корабле действительно к несчастью…»
=
Шестой день на яхте. Истина рядом
Я стараюсь как можно дольше гулять по палубе. Головой по сторонам не кручу - смотрю внимательно, стараюсь всё запомнить, ведь блокнота и диктофона у меня нет. Особенно тщательно наблюдаю за Фаросом: мне позарез надо знать, когда его каюта пуста, чтобы произвести в ней досмотр.
Результат не заставляет себя ждать. Второй раз за два дня подсматриваю, как ближе к вечеру Фарос закрывается в своей каюте и никого к себе не пускает.
Это весьма любопытно. Не знаю почему, но чувствую: разгадка этого человека кроется в его затворничестве.
Наконец, мне «везёт», если небольшое повреждение яхты можно назвать везением. Ночью мы наталкиваемся на какой-то риф, по-видимому не указанный на карте. Народ, кто в чём (некоторые, забыв про меня, совсем «без ничего»), дружно высыпает на палубу. Темноту разрезают ручные фонарики. Правда, кто-то в толпе мужчин вспоминает обо мне, накидывая на хрупкие женские плечи спасательный пояс.
Экипаж делится на две команды, размещается в шлюпках и приступает к ремонту. Фарос единственный на борту. Даёт распоряжения. Внимания на меня не обращает.
Палуба пуста. Вперёд, Аманда!
...Робко вхожу в капитанскую каюту. Поразительно, я жила здесь три дня, а такое чувство, будто моя нога сюда никогда не ступала!
Но рассуждать некогда: дорога каждая минута. Мой фонарик скользит по стенам. На столе, на кровати и возле шкафа ничего интересного. Запускаю руку в верхний ящик. Передо мной бронзовая медаль: «меч, прижатый к сердцу». Выполнена под «старину». Раньше я такой медали не видела. Хотя нет, вру - видела: точно такое же изображение нанесено на борт яхты.
Кладу находку на место; поиски продолжаются. На этот раз вытаскиваю тетрадь. Зелёную. В простом, мягком переплёте. Записи сделаны от руки, страницы пронумерованы. Написано по-русски. Почерк неразборчивый.
Стоп, да ведь это не простая тетрадь - это личный дневник капитана!
Не помня себя, хватаю драгоценную находку и бегу вон из комнаты.
=
• Аманда Соларди - подозрительная особа. Следит за мной и за экипажем. При этом воображает, будто никто её слежки не замечает. Ха-ха!
Да бог ей судья, скоро я высажу её на берег - она просто не успеет ничего разнюхать.
• Я сделал открытие.
Люди непостоянны. Вчера - лживы, сегодня - благородны, завтра - вновь лживы. Человечество позволяет раскачивать себя, как маятник. Ещё вчера оно готово умереть за правду, а сегодня ему приятно обманываться по мелочам. А я - часть человечества; наверное, потому терпеть не могу, когда меня называют добрым, честным и благородным.
Вокруг нет ни злодеев, ни праведников. Природа заложила в наши головы двоевластие.
Я сделал открытие. Но что толку, если уже в сотый раз я спрашиваю себя «почему?».
• Сколько себя помню, в любом вопросе мне хотелось дойти до сути. Но сделать это быстро удавалось далеко не всегда. Причина? Таким, наверное, родился - немного медлительным. По данному поводу страшно комплексовал.
Но однажды я встретил преуспевающего человека, который сказал мне:
- Чудак! Я ведь тоже «медляк» - не сразу схватываю суть вопроса. Но разве я пытаюсь вникнуть в суть проблем? Просто придаю себе важный вид, и окружающие верят, будто я изучил предмет вдоль и поперёк. Как в таком случае я нахожу решение? Да никак я его не ищу - просто не думаю о трудных вопросах, вот и всё. Только когда хорошенько «прижмёт», начинаю «шевелиться». Для этой цели я вызываю своего подчинённого и даю ему поручение… Ты можешь возразить: а как же авторитет человека, который ни о чём не задумывается? Успокойся, мой авторитет не страдает, так как я выдаю решение моего подчинённого за своё собственное.
После этой встречи я абсолютно не изменился: точно так же как и раньше, «ломал голову» над проблемами, часто не поспевал за более смышлёными товарищами. Вот только огорчаться по поводу своей медлительности перестал.
• Когда я нахожусь рядом с красивой женщиной, чувствую себя неважно: краснею, путаюсь в словах; голова наполняется неприличными фантазиями.
Какой неестественный парадокс вселяется в меня в эти минуты! Я называю его так: мысли, неподвластные голове.
Несколько возвышенно. А на самом деле ужасно. Ужасно!
Почему я, мужчина, считающий себя волевым, бессилен запретить себе думать о чём-либо? Как я могу командовать людьми, если не могу подчинить себя самому себе?!
• Жизнь смахивает на плохо отрежиссированный спектакль. Сколько же можно «играть»? Неужели всем нам ещё не надоело окружать друг друга иллюзиями?
Общаюсь ли я, веду ли деловые переговоры, путешествую ли - вокруг сплошные «театральные подмостки»!
«Артисты» играют безостановочно, но как-то неестественно: вяло или, напротив, слишком старательно. Кругом маски, парики, чёрные очки, броские наряды, грим… Словом, сплошь театр.
Люди! Остановитесь! Сделайте антракт! Взгляните на себя глазами неискушённого зрителя!
• Я до сих пор не завёл семью!
Один из матросов, узнав о моих переживаниях, удивился:
- Собрался заводить семью? С ума сошёл!
Когда я спросил его, женат ли он сам, матрос, немного помявшись, ответил утвердительно.
Парадоксальная ситуация: холостые и женатые с радостью поменялись бы друг с другом! Помнится, один известный шутник сказал: «Дата начала отсчёта взаимной зависти людей свободных и людей семейных записана в паспорте под словами «Зарегистрирован брак…».
В моём паспорте нет брачного штампа - получается, на данный момент моя мечта завести семью не такая уж и сумасшедшая.
…Я хорошо разбираюсь в людях, но отчего-то не в силах подобрать маму своим будущим детям… Наверное, мне ещё долго пришлось бы размышлять о призрачности семейного счастья, если бы не появление на яхте Аманды Соларди. Она раскрыла мне глаза… Аманда замечательная, необыкновенная женщина. Хотя иногда пытается заставить себя выступать против собственного «внутреннего я».
Что-то я слишком много думаю о моей пассажирке - а ведь впереди рискованная зона для судоходства.
• Мысли о «театральности» жизни не дают мне покоя.
Цезарь и Нерон, Наполеон и Дракула... Я пытаюсь понять, почему одни люди возвышаются над другими. Лидеры не обогащают человечество ценными знаниями, порой проявляют жестокость. Тогда отчего им верят, почему за ними идут и подчиняются им?
Сегодня я понял, почему. По-моему, причина непостижимого возвышения некоторых личностей, которых у нас принято называть выдающимися, заключается в их чудовищной способности до конца реализовывать свои врождённые театральные качества.
• Вчера Семён подходит ко мне и говорит:
- Послушай, Фарос, может нам переквалифицироваться из спасателей в обычных мореходов? Займёмся коммерцией, туризмом, в портах станем развлекаться. Мне вот, например, тоскливо целый месяц обходиться без женщины. Смешно сказать, у нашей итальянки только кожа да кости, а я гляжу не неё - оторваться не могу. Так бы и обнял за худую талию… Но мне иногда кажется, что ты, наш железный капитан, не знаешь, как поступать.
Семён прав: я не имею права распоряжаться своей судьбой. И «виноваты» в этом ОНИ.
=
На палубе становится всё тише и тише - ремонт яхты завершён.
В иные времена я не жалела и трёх ночей кряду, если требовалось срочно прочитать чьи-то рукописи. Но сейчас нельзя: капитан может ненароком поинтересоваться, почему в моей каюте горит свет. Завтра я поднимусь как можно раньше, чтобы больше успеть прочесть. В запасе у меня один день, вернее, одно утро.
Прячу дневник капитана под подушку, выключаю свет и поворачиваюсь на живот: так лучше засыпается.
Свою «задачу минимум» я выполнила и перевыполнила: расположила к себе капитана Фароса и, кажется, даже влюбила в себя. Волнительно, когда ты замечательна, необыкновенна.
Но тогда почему мне невесело?
Неужели из-за этой синей тетради? Конечно, из-за неё. Я рассчитывала обнаружить там более пикантные вещи.
А на что я, собственно, рассчитывала? Глупая! В любом из нас нет ничего интересного. Всю сознательную жизнь мы только и делаем, что тоскуем о маме, ищем лекарство от одиночества и мечтаем обрести немного покоя.
Конечно, я многое узнала о Фаросе. А толку? Чем больше ты узнаёшь о человеке, тем больше у тебя к нему вопросов. Например, какие силы заставляют Фароса отвергать его дружбу с женщинами? Кто ему в этом мешает? Или вот ещё. В дневнике капитан упомянул неких людей, которые распоряжаются его судьбой. Кто эти люди?
=
Седьмой день на яхте. Боже, помоги мне
Лёгкий стук в дверь моей каюты.
Чужой дневник валяется на стуле. Какая беспечность! Хватаю тетрадь и запихиваю себе под халат.
Входит Фарос. Какой-то утомлённый, невыспавшийся.
- Здравствуйте, капитан.
- А?.. Здравствуйте.
Капитан достаёт платок, вытирает капельки пота на лбу.
- Нам бы поговорить, Аманда.
- Тогда присаживайтесь. Извините за беспорядок.
- Беспорядок? Хотел бы я иметь такой беспорядок… Впрочем, это неважно… Как вы, наверное, успели заметить, моя команда торопится. Мы без остановок прошли всё Средиземное море, оставили далеко позади Гибралтар, сейчас бороздим Атлантику… Конечно, если бы мы заявили о вас, береговая служба обязательно прислала бы катер. Но, помимо спешки, есть ещё одна причина вашего затянувшегося путешествия… Видит бог, мне не хочется расставаться с вами; я тянул до последней минуты. До той самой минуты, когда осознал: завтра уже будет поздно заводить беседы...
- Очевидно, завтра произойдёт кораблекрушение?
- Да… Но позвольте, откуда вы знаете?
- Опыт психолога. Гораздо интереснее было бы узнать, откуда у вас сведения о событиях, которые ещё не произошли.
- Опыт умудрённого жизнью человека… Надеюсь, я не опоздаю, как в прошлый раз.
- Что вы имеете в виду? Куда вы опоздали?
- К счастью, никуда не опоздал; в последние часы ребята «поднажали» - это спасло вам жизнь. Каких-нибудь десять минут - и… Простите… О чём это я? Ах да… У нас мало времени, Аманда. Завтра на борт яхты поднимется много народа; собраться вдвоём, как сейчас, нам просто не позволят. Поэтому решим наши проблемы здесь и сейчас. Вы - единственный, кому я могу довериться. Прошу, сделайте для меня одну вещь.
- Всё, что угодно. Это мой долг, ведь вы спасли мне жизнь, капитан.
- Ничего вы мне не должны. Хотя… Выслушайте историю об одном человеке, подумайте, дайте свой совет - и будем считать, что мы квиты… Да, почему я решил искать совета именно у вас? Вы психолог, а мне позарез требуется помощь профессионала. Но причина моего обращения к вам кроется не только в вашей профессии.
- А в чём ещё?
- Вы… Вы бесконечно честный человек.
Я вздрагиваю от подобной фразы - только бы капитанский дневник не выпал из моего халата! От Фароса не ускользает моё смятение:
- Нет, Аманда, пожалуйста, не отрицайте очевидного… Но ближе к делу. Речь пойдёт о моём лучшем товарище с детских лет. Вообще, мы с ним похожи: работаем в море спасателями, к тому же ровесники. Ему и мне по двадцать два… К сожалению, в последнее время я «перестал узнавать» друга. К примеру, спасает он необычайно красивую женщину, причём последняя испытывает к своему спасителю явные симпатии. Они начинают дружить, им приятно находиться друг с другом. Но вместо того чтобы искать пути к окончательному сближению, товарищ ни с того ни сего обрубает дружбу, окружая себя невидимой стеной.
- А вы?
- В смысле?
- Вы сами-то не можете повлиять на него?
- Я? Э-э... Ну, я пробовал - не получается повлиять.
- Скажите, у вашего друга родители есть?
- Нет, они погибли.
- А ваши родители живы?
- Тоже нет. Пропали без вести несколько лет назад.
Фарос словно спохватывается:
- Послушайте, какое отношение к данному делу имеют мои родители?!
- Не волнуйтесь, просто многие люди дружат семьями. Среди родственников иногда находятся те, кто мог бы повлиять на «своих».
- Ах вот оно что... Никого у нас с ним нет. Мы словно как киты-одиночки в океане.
На лбу капитана вновь проступают капельки пота, но платок в дело не идёт. Фарос умолкает и глядит куда-то в сторону. Тогда я беру слово:
- Скажите, если вам это, конечно, известно, тверды ли намерения вашего друга создать семью?
- За него я ручаюсь, как за себя.
- А в физическом плане он здоров?
- Обследовался. Но врачи ничего у него не нашли. Ты, говорят, здоровее, чем все мы вместе взятые.
- Непростой случай.
- Знаете, Аманда, кажется, зря я к вам пришёл. Я задал вопрос, на который даже у вас не найдётся ответа. Простите за беспокойство и до свидания.
Фарос пытается встать, но я быстро кладу свои пальцы на его ладонь, широкую, мозолистую, чёрную от загара:
- Подождите, капитан. Сегодня не простой день - сегодня день откровений.
- Не понял… День чего?
- День откровений. Его не помечают в календарях, так как для каждого человека он может наступить в любую минуту. Или никогда не наступить. В такие дни мы находим самих себя в других людях, и наши друзья находят себя в нас.
- Почему вы решили, что «день откровений», как вы его назвали, именно сегодня?
- Сердце подсказало. Не торопитесь уходить, умоляю. Вы рассказали мне о своём друге, а я расскажу о своей лучшей подруге… В какой степени ваш друг похож на вас, в такой же степени моя подруга похожа на меня. Представьте, её тоже зовут Амандой. Мы обожаем моду и проклинаем диету, делимся сокровенным и горько плачем от неудач, потешаемся над мужчинами и ненавидим длинноногих соперниц. Работает подруга корреспондентом известной в Италии газеты… Однажды, будучи в командировке, она прислала мне письмо. Я помню его почти наизусть.
«Здравствуй, дорогая Аманда.
Последний раз мы встречались месяц назад в кафе. Помнишь? - перед тобой сидела грустная женщина. Она, известная всему миру как самая преуспевающая журналистка Рима, боялась расплакаться и потому ежеминутно смотрелась в зеркальце - беспокоилась за свой макияж.
Перед отъездом меня вызвал к себе главный редактор и предложил изменить подходы к журналистской работе: избавиться от порядочности и «дать зелёный свет» бесцеремонности и нахальству. Уж лучше бы он предложил что-нибудь неприличное…
«Поймите, - убеждал меня шеф, - ваша чувствительность вредит вам: вы стали жалеть людей. Рейтинг газеты резко снизился. Он всегда держался на вашем имени, но вас словно подменили. «Грязный» репортёр в наше время - это абсолютно нормально. Вас называют «газетной тёткой». Пусть называют: на свете миллионы неприятных тёток. Миллионы! Неужели ещё одна станет непосильной ношей для человечества?»
Шеф не знал, что недавно я встретила человека, к которому питаю неподдельное уважение - такой хороший, добрый парень… Когда думаю о нём, мир становится розово-сладким. Правда, мой кумир, оказывается, терпеть не может, когда его называют добрым.
Передо мной встал выбор: либо я меняю себя, либо меня вышвыривают из газеты. Поэтому вчера вечером, перед тем как писать письмо, я, наконец, сделала над собой сверхусилие: заперлась в комнате, трезво взвесила все «за» и «против» - и …предпочла красивому мужчине собственную профессию. Увы, в жизни приходится жертвовать душой и сердцем, чтобы сохранить голову на плечах.
Не испытывай ко мне жалости: я не человек - я репортёр. Совесть - буйная дама, а буйных уговаривать бесполезно.
Но, предупреждаю, подруга, не считай также, что стать стервой далось мне легко. Это больно и противно. Так же больно, как гладить одежду на самой себе; и противно - как если бы разогретая одежда вдруг стала распространять зловонные «ароматы».
Один знакомый остряк пошутил. «Журналист, - сказал он, - есть нечто среднее между артистом и писателем. Ведь журналисту никогда не стать хорошим артистом и никогда не приблизиться к достойному писателю».
А я говорю нет, нет и ещё раз нет! Репортёр - это нечто среднее между женщиной, над которой надругались, и женщиной, которой предстоит рожать от насильника. Сама суди. Если босс любого печатного издания не имеет садистских наклонностей, его не считают способным организатором. Он будет заставлять тебя пролезать через игольное ушко, искать иголку в стоге сена, прыгать выше собственной головы…
А что касается «родов», так у нас не только журналистки - мужчины-журналисты рожают! Не детей, конечно, рожают - репортажи. Нежеланного ребёнка родить особенно трудно. Так же и мы, ежедневно, ежечасно преодолеваем себя: «тужимся» из последних сил, терпим муки творчества.
Чтобы «роды» не закончились «выкидышем», приходится «входить в роль». Профессиональный артист в театре «эксплуатирует» три - максимум четыре - сценических образа. А репортёру и десятка мало. Сегодня он должен играть преступника, завтра - сыщика, послезавтра - дурачка, даму лёгкого поведения или жиголо… Цена перевоплощения никого не волнует - главное, результат.
А как же коллеги, читатели? Они благодарны тебе? Ничуть! Скорее, ждут, когда ты, наконец, оступишься!
Поверь мне, Аманда, я ничего не боюсь, но одно слово приводит меня в трепет. Это слово «профнепригоден».
Ты хочешь спросить, почему я не сказала тебе всей правды раньше, прямо в глаза? Люди правдивее, когда их не принуждают говорить правду.
Прощай, подруга.
Твоя Аманда.
Я заканчиваю свой монолог, который когда-то репетировала в школьном театре, а мои слова отзываются странным гулким эхом в голове. Разволновалась…
Капитан не отвечает, безучастно смотрит куда-то через окно иллюминатора. Непонятно, слушал он меня или нет… Боже, как он изменился за последние два дня: улыбка куда-то исчезла, ходит задумчивый, отвечает невпопад...
Но сегодня, в «день откровений» - нельзя всё время молчать.
- Передайте своей подруге, - нарушает тишину Фарос, - как бы это сказать… В общем, она вовсе не плохая.
- А вы передайте своему другу, чтобы он не отчаивался. Я поняла, почему он уже три года не может найти себе подругу. В его случае это абсолютно нормально: он влюблён в другую.
Несколько секунд мой собеседник неподвижен, затем на минуту поворачивается ко мне спиной, что-то шепчет про себя. Его выдают губы, которые повторяют: «Тупица, тупица…»
Затем моя рука попадает в крепкие объятия мужских ладоней:
- Спасибо вам, Аманда. Вы просто рождены психологом. И …простите меня.
- За что, мой капитан?
- Женщине всегда есть, за что простить мужчину.
- А всё-таки?
- Вы это поймёте. Потом.
Фарос собирается уходить, но у дверей вдруг задерживается, прищуривается, пристально разглядывает мой халатик:
- Аманда, вы оказали моему другу огромную услугу, и в качестве благодарности мне - от его имени - тоже хочется дать вам один совет; если угодно - шанс. К тому же сегодня «день откровений», не так ли?.. Взгляните на часы. Сейчас без четверти двенадцать. С двенадцати до двенадцати тридцати вся команда яхты соберётся на палубе возле кормы - я позабочусь об этом. Ваш покорный слуга будет находиться среди своих товарищей… И ещё. Запомните номера: 77 и 100. Повторяю: 77 и 100. Надеюсь, мы понимаем друг друга…
Едва двери каюты закрываются за Фаросом, я вынимаю из-под халата дневник. Открываю его на странице, указанной капитаном.
Стр. 100. Аманда - прирождённый психолог. Умница! Надо бы ей об этом сказать при случае.
Но даже с её блестящим умом и изумительной интуицией она абсолютно не догадывается о том, что я знаю, кем она является на самом деле.
В тот день, когда мы подобрали её в открытом море, я связался с берегом и выяснил следующее. За несколько дней до этого на побережье обрушилась гигантская волна. В тот же день пропала без вести итальянка Аманда Соларди, известный в Италии репортёр. Последний раз её видели на побережье.
Приметы сошлись. К тому же женщина и не скрывала своего имени.
Теперь мне приходится изворачиваться, делать вид, будто я ничего не знаю. Но я поступлю как джентльмен и к концу нашего путешествия обязательно попрошу у неё прощение.
Стр. 77. В последнее время мне стало трудно связываться с родителями. Раньше они появлялись хотя бы раз в неделю, обычно в субботу или в воскресенье. А сейчас я каждый день уединяюсь в своей каюте и прислушиваюсь…
Меня часто спрашивают, откуда я знаю, когда и где произойдёт очередная катастрофа. Но разве я могу сказать правду? Меня могут объявить сумасшедшим, отобрать яхту! А что тогда станет с теми, кого я имел шанс спасти, но не спас?
Сегодня исполняется три года, как я получил от мамы с папой письмо «с того света». С тех пор мы мысленно общаемся, как будто с родителями ничего не произошло.
Чтобы услышать дорогие мне голоса, приходится входить в особое состояние. Это нелегко, иногда болит голова. Но расслабляться себе я никогда не позволяю, ведь именно родители подсказывают мне, где и когда произойдёт новое кораблекрушение.
К сожалению, они не в силах указать точные координаты, часто ошибаются в отношении времени крушения.
Сегодня мама сообщила, что в первых числах июня в Средиземном море, недалеко от болгарских берегов, попадёт в передрягу небольшая прогулочная яхта под названием Olli, белого цвета с женщиной на борту. От Гренландии это совсем не близко, поэтому придётся поторопиться.
… Я смотрю на часы. Одна минута первого. Пора.
Тихо, почти на цыпочках, выхожу на палубу. Никого. Озираясь, проникаю в каюту капитана, кладу дневник на место и сразу же, как выражался мой русский друг, «сматываю удочки».
Вернувшись к себе, первым делом присаживаюсь на стул: надо перевести дыхание. В голове мечутся обрывки мыслей:
«Сенсация!.. Фарос оказался медиумом, человеком, способным общаться с миром мёртвых… Покойные родители сообщают сыну, где и когда, произойдёт очередное кораблекрушение…»
Это не бред, а готовые заголовки моих будущих статей!
«Если тысячи и тысячи женщин уже сейчас боготворят Фароса, то до каких высот вырастет их любовь к этому человеку! Как поднимется рейтинг газеты!»
Я смотрю на себя в зеркало глазами победителя и вдруг вижу, как …горькие слёзы катятся по щекам той, что в зазеркалье.
«ДА, ТЫ ЗАСТАВИЛА ФАРОСА РАССКАЗАТЬ О СЕБЕ ВСЁ. НО ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ РАСКРЫТЬ ЕГО ТАЙНУ ЕЩЁ КОМУ-ЛИБО! НЕ СМО-ЖЕШЬ!! НЕ ПО-СМЕ-ЕШЬ!!!»
Я хватаюсь за голову:
Что происходит? Неужели угрызения совести способны довести женщину до слёз? Прочь! Я репортёр, а не какая-нибудь слезливая баба! Приди в себя, Аманда!! Боже, помоги мне!!!
=
Утро. Фарос в комнате сына.
- Антоний, прости за внезапное вторжение, но всю прошедшую ночь в твоей комнате горел свет. Да и вид у тебя уставший. Почему не спал?
- Я пытался решить одну математическую задачу, которую учитель дал накануне, и увлёкся.
- Решил свою мудрёную задачу?
- И да, и нет.
- Как это?
- Понимаешь, отец, как оказалось, в математике существуют такие задачи, которые не имеют решения. Думаешь, бьёшься над ней, а ответа не существует! Жаль, столько времени на неё потратил, пока понял ответ... Одно только утешает - в жизни задачи, не имеющие решения, нам никогда не встретятся.
- Ты в этом уверен?
- Конечно. Главное, всегда, не раздумывая, ввязываться в бой… Впрочем, давай не будем вспоминать про вчерашнее, а то у меня при упоминании той неразрешимой задачи начинает болеть голова - лучше поговорим о более жизнерадостном. Недавно мне рассказали одну легенду. Но это необычная легенда - она про тебя, отец. Кажется, ты войдёшь в историю.
- Неужели про меня стали сочинять легенды?
- Да. В ней ты престаёшь как былинный богатырь! Почти Бог! Так рассказать или нет?
- Спасибо, Антоний, но к легендам о себе я отношусь настороженно. «О, желанная СЛАВА! Кто станет твоим возлюбленным, а кого ты возненавидишь?» - говорили древние. В детстве Фарос бредил СЛАВОЙ и даже пытался понять её секрет.
- Так долго?
- Родители Фароса умерли рано - подсказывать было некому.
- Так Фарос нашёл решение?
- И да, и нет…
- Это как?
- Он понял: с одной стороны, СЛАВА вроде бы нужна: она - признание твоих заслуг. Ведь если люди относятся к тебе с пренебрежением, значит, ещё при жизни ты обрёк себя на историческое небытие; а забвение хуже смерти.
Но, с другой стороны, СЛАВА - это ещё и лесть небольшой части зависимых от тебя людей. И в таком случае, настолько ли значительны твои заслуги, чтобы гордиться ими?
- Ага, выходит, Фарос научился разделять ЗАСЛУЖЕННУЮ СЛАВУ от НЕЗАСЛУЖЕННОЙ. Здорово! Как он это делал?
- Нет, сын, Фарос не научился этому искусству. Данная задача оказалось ему не по плечу. И тогда Фарос спросил себя: а надо ли разделять СЛАВУ? Может быть, стоит просто относиться к своему делу с усердием, а к СЛАВЕ - с равнодушием?
Антоний в недоумении от доводов отца. Но через минуту в глазах молодого человека появляется озорной огонёк:
- Погоди, я, кажется, понял твою затею: ты подкинул мне задачку, которая не имеет решения! Как же я сразу не догадался!
Отец с улыбкой кладёт руку на плечо сына:
- Ты всё верно понял, Антоний. Если тебе в жизни попадётся трудная задача, сначала подумай, может ли задача иметь ответ. Если ответ всё же возможен, спроси себя, так ли уж необходим тебе ответ на неё. И только твёрдо сказав себе «да», немедленно приступай к поиску решения.
Антоний радостно возбуждён - сонливости как ни бывало. Чувствуется, про беседу с отцом юноше очень хочется поделиться ещё с кем-то. Фарос провожает Антония. Затем возвращается к себе, подходит к открытому окну и, глядя на бегущего по улице сына, медленно произносит:
- Эх, Антоний… Сколько надежд и разочарований ждёт тебя… Сколько блестящих открытий, чудесных озарений и, увы, задач, не имеющих решения… Пройдёт много-много лет, ты ещё вспомнишь об этом разговоре и поймёшь, что наша «неразрешимая задача» всё-таки имеет решение - ЗАСЛУЖЕННУЮ СЛАВУ можно отделить от ЛЕСТИ. Более того, она будет разделена независимо от твоего желания. Кто это сделает? Есть такой шустрый малый. Правда, он не мудрец, не великий стратег, не имеет представления о высоком искусстве. Тем не менее, он с удовольствием возьмёт на себя неблагодарную работу, всё расставит по местам, каждому воздаст по заслугам. Имя его - ВРЕМЯ. Когда подойдёт к концу земной срок жизни, лесть, похвала, фанфары тихо умрут, а ЗАСЛУЖЕННАЯ СЛАВА вспыхнет с новой - невиданной - силой и обретёт бессмертие…