Образ Сэтэнай-Гуащэ многие исследователи считают одним из основных или даже основополагающих в нартском эпосе, без которого он не может существовать. И действительно, Сэтэнай-Гуащэ – центр нартского общества (правда, раннего), она знает его до тонкостей – нарты не могут обойтись без ее советов, наставлений, покровительства.
У абхазов она – мать ста сыновей. Послушные и доблестные, они обеспечивают ей всеобщее признание, статус царицы в своеобразном матриархальном мире. При этом ее судьба прослеживается от молодости до старости. И если в начале она практически безупречна, то к концу жизни становится, скорее, отрицательным персонажем.
У адыгов (черкесов) Сэтэнай-Гуащэ, с одной стороны, матриархальна – мать неуязвимого Саусэрука, рожденного чудесным образом из камня от безвестного нартского пастуха, с другой, патриархальна – вторая, молодая жена Орзэмэджа, уже являвшегося руководителем Хасэ нартов. И эти обстоятельства в целом определяют различия в ее судьбе.
Однако в сказаниях, входящих в адыгский эпос «Нарты», который издан А.М. Гадагатлем в семи томах и на котором будут основаны наши дальнейшие рассуждения, существуют не только косвенные, но и прямые свидетельства того, что под именем Сэтэнай подразумевается не одна женщина, а две или больше. Так, в сказании «Сэтэнай-чыжьаплъэм Орзэмэдж къызэригъэнэжьыгъэр» – «Как Сэтэнай-провидица спасла Орзэмэджа», фигурируют две Сэтэнай, одна – Сэтэнай-Гуащэ, жена Орзэмэджа и мать Шебатнука, спасителя отца, вторая – Сэтэнай-Дахэ, жена Аледжа и мать Акондэ-Дахэ, девушки, стремившейся соблазнить Шебатнука.
И если рассматривать образ Сэтэнай-Гуащэ в таком ключе, то нельзя не удивиться ей как героине шапсугского варианта сказания из цикла «Сэтэнайрэ Орзэмэджрэ» – «Сэтэнай и Орзэмэдж», которое называется «Сэтэнае-Гуащэ ихъишъ» – «История Сэтэнай-Гуащэ». В нем она предстает в совершенно неожиданном свете, выглядя человеком, как минимум, непоследовательным.
«История Сэтэнай-Гуащэ»
В одно время правил нартами (натами) жестокий князь, которого звали Бородач (ЖэкIэжъ). Правление его становилось все более невыносимым, люди не имели права собраться и избрать другого предводителя. Тех, кто пытался так поступить, он разгонял.
Несмотря на это, людям однажды удалось собраться. Предводительницей ими была избрана Сэтэнай-Гуащэ, а Князь-Бородач объявлен лишенным власти.
Узнав о произошедшем, Бородач создал из своих сторонников большое войско. Это стало известно и Сэтэнай-Гуащэ. Она также созвала людей и подготовилась к войне. В первом же сражении она нанесло сокрушительное поражение противнику. Но истреблена была лишь первая часть войска.
Князь-Бородач с просьбой помочь ему отправил своего посыльного к свинопасу Горгоныжу, который жил на возвышенности.
– Я никогда не против того, чтобы отправиться в поход, – ответил тот. – Но в то же время я не могу допустить того, чтобы у меня пропала хотя бы одна свинья. Я пойду на войну только в том случае, если из тебя получится хороший сменщик.
– Но опять же, если пропадет хотя бы одна свинья, то я оторву тебе голову, – повторил он. – У меня больших свиней – девять, широкоротых – десять, ни кожа ни мясо – двенадцать, прямохвостых – тридцать. И у них – по десять поросят. Если скажешь, сколько всего у меня свиней, то я соглашусь, что из тебя действительно выйдет свинопас.
Парень не справился с заданием. И нарты послали к нему другого. Но и тот не смог сосчитать. Возвращаясь, он нечаянно съехал с дороги в просяное поле, где за его стремя зацепился один колос.
Когда посыльный вернулся, и нарты снова собрались, чтобы решить, как быть дальше, среди них появился тот парень, что владел просяным полем.
– Верните мне, нарты, мой колос, – сказал он.
– Среди нас нет того, кто был бы виноват перед тобой, – ответили ему.
– Я каждое утро пересчитываю свои колосья, – возразил парень. – Сегодня одного не досчитался.
– Тот, кто пересчитывает колосья на просяном поле каждый день, сможет сосчитать и свиней Горгона, – решили нарты.
– Ты должен отправиться к Горгону, чтобы он вступил в наше войско, – сказали они ему. – Отдадим тебе и твой просяной колос, он зацепился за стремя и унесен был случайно.
Парень не возражал, он отправился к Горгону сменным свинопасом. Тот встретил его так же, как и предыдущих посланников. Но в отличие от них, вновь прибывший сумел правильно сосчитать свиней.
– Из тебя, сынок, получится свинопас, – похвалил его Горгон. – Теперь я могу отправляться в войско.
У Горгона был конь по имени Шоехуч. Он оседлал его и вступил в войско. Оно сразу же тронулось в путь, чтобы сразиться с Сэтэнай-Гуащэ и забрать ее.
Всадников по пути следования настигла ночь, они спешились и принялись сооружать для себя ночлег. Наблюдая за спутниками, Горгон обратил внимание на то, что они привязывают своих лошадей, надев на них недоуздки. Он поинтересовался, зачем они так делают.
– Для чего вы связываете носы вашим лошадям? – спросил он.
– Мы делаем так потому, что любой, чья лошадь этой ночью заржет, будет исключен из войска, – ответили ему.
Поверив услышанному, Горгон перевязал нос своей лошади крепкой веревкой и лег спать. Когда он проснулся, то обнаружил своего коня мертвым.
– Что мне теперь делать? – спросил он, – мой конь не дышит.
– Кто без лошади, тот останется и без добычи, – ответили ему, и войско двинулось дальше, чтобы сразиться с Сэтэнай-Гуащэ.
Но, несмотря на то, что Шоехуч испустил дух, Горгон не оставил его. Он связал ему ноги, взвалил на плечи и двинулся за войском.
– Е-е, мой Шоехуч, – сказал он, – ты носил меня на себе, пока был жив, теперь, когда лишился жизни, понесу тебя я.
Так и продвигался он с войском. Если оно шло рысцой, то и он так же, если оно шло рысью, то и он с ним вровень, а скоро даже, опередив его. И встретился с войском Сэтэнай-Гуащэ Горгон первым.
«Мы не сможем одолеть тех, кто несет на своих плечах лошадей», – решили воины Сэтэнай-Гуащэ и стали покидать поле боя.
Горгон беспрепятственно достиг двора, в котором располагалась Сэтэнай-Гуащэ. Он повесил на воротах коня и вошел в него, взял на руки знаменитую Сэтэнай-Гуащэ и пустился обратно. Войско тоже ринулось ему вслед. Так вместе с Сэтэнай свинопас устремился к себе в подвал.
– Что ты себе позволяешь? – упрекали его. – Ведь девушку мы должны отдать князю.
– Когда моего коня не стало, вы мне сказали, что тот, кто без коня, останется и без добычи. Но теперь без добычи остались вы – целое войско, а я – с девушкой.
Войско вернулось к князю, и он узнал о том, что произошло. Бородач разгневался, сел на коня, отправился, чтобы вернуть девушку. Он долго уговаривал отдать ему взятую в плен Сэтэнай, затем схватился за оружие, но Горгоныж ударил нартского князя и убил его.
С тех пор у нартов не стало князей-предводителей.
Текст сказания взят из т. I семитомника «Нарты. Адыгский эпос» с. 150-152. Перевод А.Ш.
Само сказание «История Сэтэнай-Гуащэ» не выдержано композиционно. Если художественная литература исторически восходит к фольклору, то и литература, и фольклор должны быть подчинены одним законам. То есть, коль скоро Сэтэнай-Гуащэ, возглавив восстание против деспота-Бородача (ЖэкIэжъ), обозначена главной героиней произведения, то она должна оставаться ею до конца. В таком случае ее действия соответствовали бы и революционным учениям XIX-XX вв.
Мы же видим совершенно иное: войско Сэтэнай-Гуащэ действительно наносит «правительственному» первое поражение. То есть льется кровь, и со стороны Бородача должно было последовать возмездие. Он обращается за помощью к свинопасу Горгону / Гороныжу, тот усиливает его войско, разгоняет сторонников Сэтэнай-Гуащэ и похищает ее. Но захватывает он ее, скорее, не как военный трофей, а как девушку – невесту. А когда за ней является Бородач, дескать, «она по праву моя», то Горгоныж убивает его и таким образом освобождает нартов от тирании. Что касается Сэтэнай-Гуащэ, то она остается в плену у Горгоныжа (или замужем за ним). То есть, повествованием никак не учитываются ожидания слушателей (читателей).
Другое дело, если то же фольклорное произведение представить в виде летописи. В таком случае ее создатель, вопреки соображениям, связанным с приданием тексту художественности, цельности и других качеств, был бы обязан придерживаться описания конкретных исторических событий. Тогда и события, изложенные в «Истории Сэтэнай-Гуащэ», следовало бы рассмотреть под иным ракурсом, а, значит, придать им соответствующую трактовку. Не лишне было бы одновременно сопоставить происходящее и с нормами нартской этики, что было очень важно для создателя и хранителей сказания.
Произведение делится на две части, где первую из них условно можно назвать описанием общественно-политического устройства страны нартов, мятежом против него, вторую – похищением Сэтэнай-Гуащэ, в которой главным героем сказания становится уже не она, а Горгоныжъ.
Первая ее часть может быть соотнесена со многими сказаниями, в которых описывается работа нартского Хасэ. Данный орган власти хорошо представлен и в сказаниях цикла «Сэтэнай и Орзэмэдж», куда входит рассматриваемое нами произведение. Хасэ того периода, как правило, возглавлял Орзэмэдж, который, несмотря на свою бессменность, не становился единовластным правителем Нартии. С одной стороны, Хасэ подчинялось ему, с другой, – он подчинялся Хасэ.
В сказании «История Сэтэнай-Гуащэ» мы не видим присутствия Хасэ, состоящего по Платону из «мудрецов и философов», не только как органа власти, но и как общественного института. Не прослеживается в сказании и роль стариков, влияние отдельных старейшин на общество и т.д. Не находим мы в рассматриваемом тексте даже самого слова «хасэ». Более того, люди в сказании лишены самого простого – права собираться, тогда как именно собрания являлись местом первичного выдвижения предводителей (тхьаматэ), т.е., будущих «депутатов» Хасэ.
Единственный легитимный орган власти Нартии того времени – Князь-Бородач. В его подлинном имени «ЖэкIэжъ» содержится компонент со значением «старший» – «-жъ» (досл. «старый», «добрый»). Но окружен он, видимо, не стариками, во многом равными ему, а молодыми, скорее всего, воинами – его подчиненными. Да и ведет он себя не как нартский предводитель. Он не находится на острие событий даже в такой ответственный период как война, пребывает в своей резиденции далеко от поля боя. Единственный нартский его поступок – бой с Горгоныжем в финальной части сказания.
Обращают на себя внимание и посыльные Князя-Бородача к Горгоныжу. Это молодые люди – «кIалэ», где «кIалэ» – древняя форма современного адыгского слова «нахьыкI» (каб.-черк. нахьыщI) – «младший» (досл. «тот, кто новее»). В описываемом эпизоде старшими являются «ЖэкIэжъ» и «Горгоныжъ», в именах которых старшинство обозначено суффиксом «-жъ». Младшими же, видимо, выступают не только посыльные, но и все войско Князя-Бородача.
Не случайно Горгоныж, попав в отряд Бородача, именуется просто «Горгоном» – без суффикса «-жъ». Таким образом, сочинитель показывает, что Бородач не считает Горгоныжа равным себе. Свидетельством тому может служить и пренебрежительное отношение к Горгоныжу (Горгону) воинов Князя-Бородача во время их совместного похода.
Интересно и то, что у Сэтэнай-Гуащэ военный лагерь обустроен подобно тому, как у Бородача. Она не позаботилась о том, чтобы воссоздать на «своей» территории жизненно важные для нартского общества общественно-политические институты, организовать выборы военачальника, добиться взаимодействия всех созданных звеньев и т.д. Хотя изначально она выступает именно за такие преобразования.
Вторая часть «Истории Сэтэнай-Гуащэ» сопоставима со сказаниями о сватовстве Орзэмэджа к Сэтэнай-Гуащэ. Согласно им, первая жена Орзэмэджа Псэтын-Гуащэ умерла, и сватался он к Сэтэнай-Гуащэ уже седобородым предводителем нартского Хасэ. Первоначально он поехал к ней один, но получил отказ. В связи с этим возмутились в первую очередь его «коллеги», и ее умыкание для него организовали именно они. Причем осуществить задуманное им удалось не без трудностей. Есть, например, бжедугский вариант сказания «Нарт Орзэмэс икъэщакI» – «Как женился нарт Орзэмэс», где Сэтэнай-Гуащэ дополнительно приходится отбирать у свинопаса Аргуана (адыг. Аргуан), изначально похитившего ее из дому.
Противостояние еще более усилено в шапсугском варианте сказания «Гъунд-Гъунд къалэр къащти Сэтэнэе-Гуащэр натмэ къызэрахьыгъэр» – «Как наты взяли крепость Гунд-Гунд и добыли Сэтэнай-Гуащэ». Во-первых, нартам пришлось ее забирать, предварительно взяв штурмом независимую крепость Гунд-Гунд. То есть, эта Сэтэнай-Гуащэ, возможно, была несколько иного нартского происхождения. «Гунд-», вероятно, восходит к имени единственной сестры 100 братьев-нартов в абхазской нартиаде, которая сама была непреступной, как крепость. Во-вторых, оберегая от Пастуха (коров) – «Чэмэхъожъ», который в данном сказании действует вместо свинопаса, нарты вынуждены были долго прятать ее у Аледжа (в доме которого проходили заседания Хасэ). В конце же концов она досталась не Орзэмэджу, отсутствующему в сказании, а Саусэруку, причем, вероятно, и не тому, чья мать – та самая «рафинированная» Сэтэнай-Гуащэ.
Тема иного нартского происхождения героев сказания может быть продолжена в анализе их имен. Так, имя «ЖэкIэжъ» можно считать чисто адыго-нартским. «ЖакIэ» (каб.-черк. жьакIэ) в нем означает «борода», «жъы» (каб.-черк. жьы), как сказано выше, «старый», «добрый».
С именем «Сэтэнай» несколько сложнее. В целом соглашаясь с трактовкой Аскера Гадагатля, «сэ-» – «нож», «-тэн-» – «дарить», автор данной статьи обращает внимание на существование современной адыгской и древней нартской фамилий Сэт. И это притом, что слово «сэт» и без части «-эн-» уже значит «даритель ножа». А если имя Сэт действительно содержит законченное значение, то компонент «-эн-», а лучше «-н-», восходящий, видимо, к адыго-абхазскому «анэ» – «мать», можно трактовать как дополнительное древнее именное или фамильное окончание. Его можно обнаружить как в нартских именах Насрэн, Лащын, Горгон, Чэчан, так и в современных адыгских фамилиях Бэджанэ, Бгъанэ, Егъанэ и т.д. И тогда «-ай» (каб-.черк «-ей»), естественно, нужно будет объяснить как компонент, придающий композиту «сэтан-» значение превосходной степени. То есть, формы «Сэтэнай» / «Сэтэней» в целом должны будут значить: великая мать рода Сэт – дарителей (изобретателей) ножа.
Интересно также сопоставить адыгско-нартскую фамилию «Сэт» с именем древнеегипетского бога Сета. Имя «Сет» (Сетх, Сетh) с именем адыгского демиурга «Тхьэ» уже сравнила философ Е.А. Ахохова. В основу своего сопоставления она взяла компоненты «-тh» и «тхь-» соответствующих имен. Мы же в одной из своих работ возвели адыгский компонент «тхь-» к древнему его звучанию [тh], к звуку [т] с аспирацией, который в шапсугском и бжедугском диалектах языка адыгов (черкесов) сейчас прослеживается в устаревшем слове «тhэ» со значением «даритель».
По времени упоминания древнеегипетского имени Сет: конец V – начало IV тыс. до н.э., – данное сопоставление датирует и нартскую его параллель. В качестве же общего знаменателя по имени «Сэтэнай» / «Сэтэней» может быть сделано следующее заключение: оно, видимо, имеет еще более древнее пранартское происхождение, чем древнеегипетское имя Сет. Это имя, вероятно, появилось задолго до разделения абхазо-адыго-убыхского массива на отдельные народы. По-абхазски слово «нож» звучит как «аса», «дарить» – «атара».
Из имени Горгон / Горгоныжъ и его отдаленного варианта Аргуан в данном анализе мы готовы выделить лишь компонент «-н». По нему в дополнение к уже сказанному можно отметить, что он, семантически восходя к «анэ» – «мать», мог означать еще «нэ» – «дитя» (и ныне существует обращение к малышу / малышке «а, нэ»). Это потому, что слово «нэ» – «дитя», родственное слову «анэ» – «мать», в детстве применялось по отношению к любой будущей матери. Но им – «нэ» (ребенком), был в свое время и любой мужчина. Поэтому компонент «н» гармонично вошел и в мужские имена.
И подобные сопоставления можно осуществлять еще. Но и приведенные уже рассуждения дают некоторые важные ответы на вопросы, возникшие при ознакомлении с избранным для анализа сказанием. Главный из них, несмотря на свою непохожесть, которая проявляется в описании крушения тирании в Нартии, «История Сэтэнай-Гуащэ» – тематически гармонирует с остальными сказаниями цикла.
Согласуется тема сказания и с конкретными историческими событиями примерно 6-тысячелетней давности. Речь идет о походе праадыгов, по А.С. Касьяну – северокавказцев, на свою изначальную историческую родину, т.е. на территорию современных Турции-Сирии. Если же судить об этом походе по публикации в газете «Гъуаз» неизвестного адыгского автора, ссылающегося на аккадские и древнеегипетские источники, то возглавлял тот поход Уар-Хату, а его участником был один народ, который можно назвать и хаттами (хьатхэр), и хатувцами (хьатухэр), и аттами (атхэ). А в завоеванную ими территорию вошел также и Древний Египет.
Тогда становится понятно и то, почему в стране Бородача отсутствовали старики. По данным адыгского фольклориста и историка Зачерия-Хаджи Брантова, данный поход произошел после 7-летнего нашествия саранчи – из-за нехватки пищи. И представителей старшего поколения, которые были не в состоянии перенести новые невзгоды, в него не взяли. То есть, в нем участвовали лишь воины, их жены и дети.
А это может значить, что Сэтэнай-Гуащэ сама была одним из военачальников – своеобразной нартской Жанной д’Арк. Не мужчина, а она – девушка, выступила против тирании, за возрождение Хасэ, в котором, напомним, ни она, ни любая другая женщина не имела права участвовать полноценно. И это был, видимо, очень болезненный удар по самолюбию не только Князя-Бородача, но и всего тогдашнего нартского сообщества. Князь-Бородач же – военачальник и соратник мятежников – оказался дважды неправ, отправив на кровопролитие часть своего войска. Это считалось бы грубой ошибкой даже в том случае, если б его войско одержало победу.
Соответствует нартскому миропониманию лишь второе решение. Действительно, следовало сразу же снарядить за Сэтэнай-Гуащэ небольшой отряд, который мог бы выкрасть ее. И не для того, разумеется, чтобы она была сожжена на костре, – а в жены Князю-Бородачу. Такая девушка, по мнению нартов, обречена на то, чтобы стать матерью богатырей.
Однако результат восстания и ответного похода оказался несколько иным. Но нечего было Бородачу такую важную миссию поручать другим. Нечего было также его воинам подшучивать, пусть и над простоватым, но, тем не менее, доблестным Горгоныжем.
Да и не могли не знать участники событий о том, что дело не только в необходимости восстановления нартской демократии. В стране наступил мир, и девушка-воительница уже не могла оставаться девственницей, не могла не ждать замужества, не мечтать о женихе, который превосходил бы ее окружение своими привлекательными для нее качествами.
Поэтому в свете событий, изложенных в сказании, победа Горгоныжа и гибель Князя-Бородача кажутся закономерными. Итоговый результат, заключенный во фразе: «С тех пор у нартов не стало князей-предводителей», – тоже, видимо, не мог быть иным. Ожидаемым становилось и восстановление Хасэ, о котором, правда, не говорится в сказании прямо. Но оно могло быть воссоздано из военного совета, который не мог не существовать во время похода и после него.
Можно домыслить, что состояло новое Хасэ не только из «депутатов» от воинов-победителей, а и из представителей покоренного народа. Логичным было также и то, что демократия, пусть и принесенная иноземцами, гарантировала стране многие дополнительные блага. О том, что выборы были организованы и среди местного населения, говорится в статье «Тарихъым шъышъ зы напэ» – «Одна страница из истории», на которую выше уже сделана ссылка. «Оркъ ныкъо зымышI» – «Нельзя быть рыцарем (уорком) наполовину», – говорят и сегодня адыги.
Горгоныж в сказании показан не только непревзойденным воином, но и искусным свинопасом, что по тем временам, видимо, было удивительным явлением. Свинья является показателем более развитого оседлого скотоводства. Но этот вид деятельности становится еще более показательным, если его приходится возобновлять на новом месте. Сменивший Горгоныжа на время похода парень, рачительный возделыватель проса, тоже, очевидно, не имел себе равных в своем мастерстве. То есть, среди народов, не владевших передовыми технологиями, не имевших общественного устройства, нацеленного на прогресс, нарты того времени должны были выглядеть волшебниками. И сегодняшнюю поговорку о рыцарстве применительно к тому далекому прошлому следовало бы перефразировать примерно так: «Нельзя быть нартом (хаттом, аттом) наполовину».
Не случайно, видимо, и то, что в таком эксклюзивном виде сказание «История Сэтэнай-Гуащэ» сохранилось именно у шапсугов – одного из наиболее демократических адыгских подразделений.
В качестве общего вывода из произведенного анализа можно предложить следующее: сказание «История Сэтэнай-Гуащэ» рассказывает об одном из самых значительных завоевательных походов нартов / хаттов (аттов) / предков адыгов, в ходе которого структура народного управления была переведена на военный лад. Однако после завоевания новых территорий обратный переход произошел с задержкой. С этим было связано восстание, результатом которого стало культивирование на новой территории прогрессивной демократической формы правления.
Тот факт, что сказание «История Сэтэнай-Гуащэ», а также цикл «Сэтэнай и Орзэмэдж» оказался не утерян адыгами Северо-Западного Кавказа, должен свидетельствовать о правоте Зачерия-Хаджи Брантова, считавшего, что в «Арабистане» нарты / предки адыгов не задержались надолго. По его данным, они пробыли на чужбине около 500 лет, и ушли, как только среди местного населения начались протесты.
Видимо, действительно далеко не все нарты / предки адыгов были ассимилированы на своей первой прародине в то далекое время. А потому и сказания рассматриваемого нами цикла вместе с репатриантами вернулись на Северный Кавказ.
Особое же долгожительство сказаний цикла «Сэтэнайрэ Орзэмэджрэ», бережное отношение как нартов, так и адыгов к Хасэ, а также к старикам в целом, объясняется, видимо, и тем, что свертывание демократии происходило не только на отдаленных от нартской метрополии чужбинах, но и на ней самой. И демократию приходилось время от времени обновлять.
Вестник науки АРИГИ №23 (47) с. 31-36.