Пичалька в том,
что в результате миллиардов лет эволюции материи
был создан агрегат, который себя не оправдал.
Он, словно игрушка в тире, перевернулся вверх тормашками.
Можно какими угодно сильными словами ругать
трансценденталистов и прочих нигилистов и пофигистов,
но всё это по-прежнему не является ответом на вопрос "что делать".
А суть трагедии в том,
что всё это диагноз.
Диагноз человеческого мозга, человеческого мышления.
Мозг по какой-то причине не держит уровень выше математического -
на него, родимого, он постоянно и хочет опуститься,
словно Икар с отсыревшими крылышками,
убаюканный сладким пением морских волн...
Мозг является продуктом эволюции вещественного мира, его итогом, венцом,
но устойчиво тянет его, тем ни менее, на самое дно материи
- в мир математики.
А её мир - он, да - совершенно халатный,
и именно эта халатность так убаюкивает, успокаивает и расслабляет мозг.
А поиск мозгом "выхода из Майи" - то есть "освобождения из оков", "мукти" -
это ни что иное, как его слабосилие, его не способность удерживать
мышление, сообразное ВЕЩЕСТВЕННОЙ реальности.
Он по какой-то неведомой пока технической причине не может этого, потому что ему отрадно каждый раз опуститься в мир
предшествующий Веществу - там всё резиново и ни к чему не обязывающе
(в этом собственно и суть наркотического опьянения, точнее самой потребности в нём).
И дело тут не только в гораздо большей строгости
мира вещественного и страхе человека перед этой строгостью...
Дело ещё и в том, что катастрофически недостаточен был период в человеческой
истории, который позволял бы ощутить радости такого мышления,
ощутить его невероятные всесторонние преимущества.
С некотороых пор, вместо того,
чтобы тщательно вникать в тонкие закономерности вещественной действительности, разум уверенно предпочитает
её опошление своими примитивными схемами.
Когда я принялась за чтение исландских саг,
я почти сразу ощутила какое-то кислородное опьянение, что ли. Саги повели меня
"к родникам земным"(с) - к именно "вещественному" мышлению.
Раньше я,
как и все, имела размытые представления о справедливости и - как и все - полагала её
просто неким в сущности абстрактным и картинным благодушием, которое в реальной жизни обязательно
будет разменяно, рассеяно до такой пошлой пыли, что перестанет и вовсе существовать.
Но саги дали мне "пощупать" справедливость.
Там она не была пылью.
А была она, словно камень, скала.
И там на самом деле правила она. И видно было "Как именно". Методы той - жизненной - справедливости
просты, воспроизводимы.
Вот так и ожила лично для меня эта безнадёжно-математическая,
казалось бы, величина.