С уверенностью могу сказать, что в жизни каждого моряка случаются сотни историй, достойных того, чтобы стать литературными жемчужинами. Верно и то, что на тысячу моряков находится всего пара-тройка чуть менее ленивых, дающих себе труд изложить свои (а при случае и чужие) истории на бумагу. На этот раз (наконец-то!) я решил не полениться и рассказать свою историю.
Дело было в году… в прочем, это не важно. Скажем так: давненько. Я был тогда старшим лейтенантом, замполитом среднего десантного корабля, или, короче, СДК, направлявшегося на ремонт с моря Черного на море Балтийское, в польский порт Гдыня. Переход проходил по внутренним водным путям: Азовское море – Волго-Донской канал – Волга – Волго-Балтийский канал – Онега и Ладога – Нева – Балтика. А там и Польша.
И всё было бы гладко, если бы не состояние корабля. Не зря его в ремонт-то направили! Из двух главных двигателей в строю был один. Да и то, если работал дизель-генератор. А он тоже был единственный из четырех, который еще как-то молотил. Но и тут загвоздочка. Он работал, если мотористы заменяли в нем какую-то важную втулку, которую делали кустарным способом, вырезая из жестяных консервных банок. Одной такой втулки хватало на пару часов хода. Потом эта втулка стиралась, дизель-генератор останавливался, корабль полностью обесточивался, все механизмы стопорились. За десять-двенадцать минут отличники меняли втулку, корабль оживал и был способен продолжать движение.
Казалось бы, ничего особенного для корабля, направляющегося в ремонт. Обычное дело! Обычное для нас, тогда молодых офицеров (мой командир был на полгода младше меня, но, правда, досрочно получивший звание «капитан-лейтенант»). Но не для лоцмана, которого нам назначили в славном городе Череповце, чтобы тот провел нас по речкам и речушкам Волго-Балтийского бассейна до еще более славного города – Ленинграда.
По сравнению с нами, начинающими флотоводцами, лоцман (назовем его Михаилом Евграфовичем) был воробей стреляный. Просоленный моряк, вся спина, как говорится, в ракушках, и водоросли из ушей. Ну и возраст почтенный, предпенсионный. Он знал эти речки как свою квартиру – где какие мели, где какие буи и бакены, где какие береговые знаки и ориентиры. Однако, с десантным кораблем ему пришлось встретиться впервые.
Солнечный день конца ноября. Уже больше часа (невероятно долго!) мы идем по реке Шексне. Догоняем баржу-лесовоз.
- Сигнальщик, - командует командир, - Один длинный!
Сигнальщик дает длинный гудок. Начинаем обгон баржи. Река поворачивает вправо (реки – они такие, вертлявые, непостоянные!).
- Право руля! Полный вперед!
На полных парах мы торжественно обходим лесовоз – на корпус, на два, на три…
И тут «скончалась» втулка – та самая, в дизель-генераторе. И корабль обесточился. Двигатель встал, и мы движемся по инерции. Но куда? Руль-то переложен направо! А без электричества он не работает – заклинил! И ждет нас встреча с берегом.
Мы с командиром не паникуем. Мы же знаем, что корабль наш десантный, способный носом на два-три метра на берег выползать – чего не могут себе позволить другие морские корабли и суда. Но Михаил Евграфович этого не знал. В его практике все плавсредства принципиально сторонились берегов и отмелей.
- Вы куда? – кричал он, бегая по мостику от борта к борту. – Что случилось? – рвал он на себе волосы. – Мы же сядем на мель!
Я по понятным причинам опускаю более сильные выражения, которые пришлось выслушать от лоцмана.
- Спокойно, Евграфыч! – сфамильярничал командир, - мы же десантники! Ютовым на ют! Отдать кормовой якорь!
Якорь плюхнулся в воду, корабль медленно, но верно, въехал носом в берег. А баржа-лесовоз, которую мы только что обошли, теперь показала нам свою корму.
- Вы что, и в море так ходите? – продолжал шуметь лоцман. – Я так с вами до пенсии не доживу!
- Да не переживайте так, дядя Миша, - я усадил разволновавшегося лоцмана на свое кресло вахтенного офицера, - Вестовой, чаю лоцману!
Через десять минут затарахтел дизель-генератор, а за ним и главный двигатель.
- По местам стоять, с якоря сниматься! Прямо руль! Самый малый назад!
Заработала лебедка, корабль стал медленно сползать с берега.
Евграфыч относительно успокоился только тогда, когда мы снова обогнали баржу. Прихлебывая чай, он еще некоторое время чертыхался, но вскоре оттаял и занялся своими прямыми обязанностями – проводкой корабля.
Зима в этом году наступила рано. Уже заметно похолодало, реку прихватило первым ледком. Предусмотрительные речники сняли все бакены – чего им зря светить, когда навигация закрыта! Вместо них оставили длинные черные буи, похожие на большие сигары. Лоцман их так и называл – «сигары».
Наш СДК двигался средним ходом от одного буя к другому. Евграфыч зорко следил за нашим продвижением. Вдруг он чего-то засуетился.
- Здесь должна быть сигара! – заволновался он, - а я ее не вижу!
- Малый вперед! – скомандовал командир, - Лучше перебдеть, чем недобдеть!
Корабль замедлил ход. Громко шуршал о борта расколотый молодой лед.
- Где же эта несчастная сигара? Должна же быть где-то здесь!
И только Евграфыч это сказал, как из-под левого борта, словно черт из табакерки, вынырнула сигара. Оказывается, она просто вмерзла в лед почему-то в горизонтальном положении, и, припорошенная первым снежком, скрылась из виду.
Но каков профессионал Еврафыч! Похоже, он эту сигару нюхом чуял, и с курса не сбился.
- Дядя Миша, а ты и мели все на Шексне знаешь? – спросил я лоцмана.
- Не только на Шексне. Я по местным рекам почитай почти сорок лет хожу. Из них десять лоцманом. Мне тут каждая излучина да каждая береза на берегу знакома, - в голосе Евграфыча звучала гордость за себя и свою такую важную профессию. – Вот скоро в Онежское озеро войдем. Там вода чистейшая! Все суда норовят здесь запасы воды пополнить. Может вы тоже захотите?
- Мысль интересная, - отозвался на предложение командир, - механика на мостик!
Через несколько минут лейтенант, командир БЧ-5 появился на ГКП.
- Мех, сколько у нас воды? – спросил командир.
- Правая цистерна полная, в левой – половина.
- Скоро будет Онежское озеро – закачай левую полностью забортной водой. А фельдшеру передай, чтобы хлорки сыпанул, а то будет как в прошлом году.
- А что было в прошлом году? – насторожился лоцман.
- А в прошлом году я здесь на другом корабле проходил, помощником командира. Послушались лоцмана (он тоже про чистейшую онежскую воду рассказывал), заправились под завязку. А потом половина экипажа животами маялась да из гальюна не вылезала.
Надо сказать, что кроме своих прямых обязанностей я выполнял еще и роль штурмана. Почему-то не положено было штатному штурману в ремонт идти. А у нас, замполитов, «штурман» - вторая профессия. Это я к тому поясняю, что лоцману вдруг захотелось взглянуть на карту перехода и, в частности, уточнить курс по Онеге. Мы как раз вошли в озеро – а оно широченное, как море, берегов не видать!
Вечерело. Солнце медленно, но верно спускалось за верхушки сосен. И пока командир с лоцманом любовались красотами засыпающей природы, я спустился в штурманскую рубку и проложил курс по озеру. Но на чем проложил! Из всего многообразия навигационных карт в моем распоряжении был лишь атлас внутренних водных путей от Черного моря до Балтики. И размером атлас был ровно в четверть от нормальной штурманской карты. Онежское озеро на этой «салфетке» было размером не больше советского пятака. Однако, градусная сетка и маяки на ней присутствовали – а это позволяло делать необходимые расчеты.
Я, как водится, проложил курс, рассчитал время поворота на следующий курс, определил пеленг от будущей точки поворота на единственный маяк и со спокойной душой поднялся на ГКП.
Вот тут-то Евграфычу и приспичило карту посмотреть. Мы с командиром недоуменно переглянулись. Нам и в голову не могло прийти, что для плавания по озеру нужна карта! Атлас есть – и достаточно. Но лоцман был другого мнения.
- Да вы что, магелланы! – запричитал он, разглядывая мою прокладку на «пятаке». – Я с вами точно до пенсии не доживу! Как вас в море выпускают? Где карта, я вас спрашиваю? Что это за «портянка»? – тряс он в воздухе нашим атласом. – Карты Ладоги, небось, тоже нет? Христофора Колумба мать!
Переборки штурманской еще долго содрогались от лоцманского рыка. А мы с командиром тряслись от хохота – вся эта ситуация нам казалась жутко смешной.
Тем временем мы вышли на пеленг поворота и без всяких нервов легли на курс входа в следующую реку. И, что характерно, через два часа без ошибки прибыли в намеченную точку и встали на якорь – на ночевку.
А чтобы лоцман окончательно успокоился, пришлось выделить ему полстакана «шила» (спирта, значит).
Потом была Ладога, реки Свирь и Свирица, выход в Неву. Но Евграфыч больше голос не повышал – просто обреченно смотрел на все происходящее и методично делал свое дело вплоть до швартовки у причала Уткина Заводь в Питере.
- Все-таки вы настоящие моряки, пацаны, - прощаясь с нами, обронил комплимент Евграфыч («пацаны» - это мы с командиром. Оно и понятно, ведь лоцман был вдвое старше нас!). Он крепко пожал нам руки и сошел на берег, оставив о себе лишь теплое воспоминание.
г. Киев, 30 июня 2020 г.