И счастья в личной жизни
-------------------------------------------------
Своего отца Иветта не знала и ничуть по нему не скучала. Она даже не представляла себе, как он выглядит, потому что в их единственном маленьком семейном альбоме, не было ни одной его фотографии. Правда, на неровно обрезанном ножницами снимке, который Иветта обнаружила спрятанным под фотографией толстого лысого младенца с процарапаной на негативе датой, совпадавшей с датой ее рождения, возле молодых красивых маминых ног в босоножках, достаточно близко, чтобы не показаться случайными, стояли ноги в лендлизовских американских ботинках. Так и не удалось узнать, принадлежали ли они отцу Иветты, или какому-нибудь другому мужчине, который носил обувь 45-го размера.
Глядя на Иветту, с определенностью можно было только сказать, что у ее биологического отца были черные продолговатые глаза и, как насмешливо сказала мама, когда однажды застала Иветту кривляющейся перед зеркалом, – «наглые еврейские». Все остальное от мамы - хорошая фигура длинный, совсем не по-еврейски, нос и выраженные носогубные складки, красивые густые длинные светлые волосы, которые она в детстве заплетала в косу с бантами, а с восьмого класса стала зачесывать набок по-русалочьи.
Училась Иветта кое-как, летом 79–го года закончила школу, совершила вялую попытку поступить в университет, провалилась, ничуть не расстроилась. Целый июль месяц безмятежно валялась на диване, листая модные журналы, которые приносил влюбленный в нее фарцовщик Марик. Если мамы не было дома, Марик лез целоваться. Когда он обхватывал ее сильными короткими волосатыми руками, Иветта замирала словно кошка в предчувствии чего-то, что вот вот должно было случиться.
В конце июля мама достала путевку на третью смену в пионерлагерь Ленинец в Ждановичах. Сказала печально: «Это в последний раз, больше путевки на тебя выдавать не будут».
В третью смену собирались все старожилы. Переростки. Красивые, умные, спортивные половозрелые дети.
Черноглазая семнадцатилетняя блондинка была среди них особенно заметной. Это из-за нее схватились в драке на танцевальной веранде местные со спортивным лагерем в августе 1979 года. Разгонять приезжала милиция.
Все, кто прибыл в лагерь на 3-ю смену, как будто сошли с ума. Все были одногодки, закончили школу, у всех начиналась новая жизнь и все что сейчас с ними происходило, было в первый, или в последний, раз.
Перед физруком, который взялся учить ее гимнастике, выкручивал и прогибал, страховал, если она срывалась на упражнении, хватал на руки как ребенка, она не могла устоять, согласилась, но не по-настоящему. В первый раз физрук делал, как обещал, а во второй не удержался и обманул.
О том, что-то случилось, мама поняла сразу, доставая для стирки ее грязные шмотки из чемодана, на крышке которого, на внутренней стороне обнаружила, написанный фломастером телефонный номер. Впервые за много лет жизни в их квартире опять запахло мужчиной. Ей было достаточно десяти молекул на кубический метр воздуха, чтобы узнать этот запах. Позвонила. Ответил молодой нагловатый с модуляциями счастья, сытости и гормонального избытка голос:
- Я вас внимательно.
Она молчала и тогда голос сказал:
- Молчите – в жопе торчите.
Она сказала строго:
- Я мама Иветты.
- Здраствуйте, - сказал он, - позовите пожалуйста Ветку к телефону.
- Ветка - ее старая домашняя детская кличка, их с мамой тайна. Вот, как далеко все зашло.
Через несколько месяцев, когда Иветте исполнилось восемнадцать, все быстро организовала и выдала замуж за Виталика - сына полковника.
Виталик был невысокий , с бабими плечами, мутноватым взглядом из под сильных очков, с вечной экземой на лице, но что самое - с сильной придурью. Веткина мама по простоте душевной этого сразу не поняла, а когда заметила подумала, что это от семейного баловства. Но когда уже Ветка была беременной на третьем месяце, выяснилось, что у Виталика - болезнь психики, которая называется «шизофрения».
- Откуда это у вас? – спросила она своего нового родственника - полковника.
- Это мне наказание, - сказал полковник, но за что не объяснил.
Болезнь Виталика проявилась год назад. Родители пробовали лечить. Показывать врачам не хотели, чтобы не ставить на учет, не портить парню биографию.
Обратились в частном порядке к гипнотизеру. Этот, похожий на шахматиста Таля , неопрятный, с волосами в носу, еврей сказал, что не хочет лечить лекарствами, лекарства сделают Виталика идиотом, сейчас ему просто нужна сильная встряска. Эмоциональный шок. Пусть полюбит женщину.
Конечно, не полюбить Ветку было нельзя. Мужчины ее любили и она отвечала любовью. Старшая пионервожатая, Людмила Васильевна - мымра с сухим бесплодным телом на пионерской линейке, посвященной пионеру-герою Марату Казею, сказала, что Ветка ****ь, испорченная женщина. Отнюдь. Любовь Иветту ничуть не портила, от любви она только становилась красивее.
Она бы и Виталику, как только они стали встречаться, сразу дала, но тот вел себя, словно не знал, что такие вещи существуют, хотя был старше Ветки на два года. Как человек, Виталик был хороший - заботливый, предупредительный, не жмотничал, делал красивые подарки, но на всяких общих семейных мероприятиях, на дне рождения, или первого мая, седьмого ноября, восьмого марта, двадцатого ноября, на Новый год, сидел безучастно, а если смеялся, то слишком громко и невпопад, так что все оборачивались.
Ветка, с первого дня их знакомства, теперь сидела рядом и держала Виталика за руку. Его странное поведение ее ничуть не смущало, Ветке даже нравилось, потому что это было необычно.
В самом деле полковник был убежден в том, что его сын не идиот, а наоборот - разносторонне развитая личность. Учился в студии рисованию, ходил в музыкальную школу в Парке Горького , собраниями сочинений читал художественную литературу и писал стихи, которые кодировал, (что полковника умилило) написанием слов в обратном порядке. Все это он делал хорошо, но без интереса, душа его среди всех искусств и наук лежала к чему-то иному. Хотя в школе, где Виталик учился, иностраннм языком был немецкий, он сам, без посторонней помощи, выучил английский так, что мог свободно слушать радиопередачи.
На хорошем большом грюндике с плавной настройкой передачи на русском языке слушал сам полковник. Говорил, что это ему нужно по службе. Виталику же запрещал, до наступления совершеннолетия.
Что-то было в этих передачах на иностранном языке, потому что вдруг, в один прекрасный день перестал разговаривать по-русски. Сперва думали, что он дурачится, но на третьи сутки странных отношений с родителями - с помощью жестов и англо-русского словаря, отцу пришлось брать переводчика из управления, чтобы узнать чего Виталик хочет. Что-то они из его речей поняли, потому что сразу же по своим каналам нашли этого старого на пенсии врача.
Будучи приглашенным к полковнику на день рождения, вопреки правилам, потому что в полковничью квартиру в доме с окнами на Ботанический сад, не приглашали евреев с самого 1967-го года, гипнотизер всех гипнотизировал, а потом, посаженый за стол рядом с полковником, получив разрешение произнести тост, сказал, что Виталику нужна любовь к женщине. И еще сказал, что радиоприемник лучше убрать.
Звезды сошлись, родители Виталика и мать Ветты встретились, были даны другу обещания, а когда мама спросила у Иветты, не хочет ли она замуж, та равнодушно ответила: «Мне по барабану».
Вскоре Иветта с Виталиком поженились. Полковник устроил большую свадьбу. Все деньги и чеки со свадьбы, собранные в пустой круглый аквариум, пошли молодым.
Торжество устроили в большом зале в Юбилейке. Пили шампанское и Столичную в экспортном варианте, закусывали, сделанными на кухне по выкраденной американской документации, макдональдсами. Посидев немного за столом, жених и невеста со свадьбы удрали. Гости и родители отнеслись к этой их выходке снисходительно, мол молодые им не терпится, сами когда-то были такими.
Это была Веткина, идея выпить шампанского и бегать голыми по огромной полковничьей квартире. Ветка внимательно следила за тем, чтобы Виталик пил и не сачковал, ведь это их свадьба. Разделись. Возможно под действием шампанского что-то в Виталике переменилось, он вдруг увидел, какая у него красивая восемнадцатилетняя жена. Ветка попросила Виталика найти по радио музыку-джаз, чтобы танцевать. Виталик включил приемник, стал крутить ручку настройки, замер, прислушался к голосу диктора, который что-то говорил на непонятном красивом языке и вдруг с криком: «****амат!», как был голый, выбежал на улицу . Взять его удалось усилиями двух психиатрических бригад скорой помощи – перевозки и врачебной, только в районе часового завода. Не понятно, чем бы все кончилось, но через дежурного врача центральной станции скорой, полковник смог договориться, чтобы сына отправили не в стационар в Новинки, а в диспансер на Бехтерева. И уже на другой день, явившись в кабинет главврача, не предъявляя корочек, а просто по-человечески в гражданском и с бутылкой хорошего армянского коньяка , полковник спросил:
- На каком языке?
- На иврите, - скорбно произнес главврач.
Прошло семь месяцев. Иветта ходила с приличным пузом. Полковник, человек прямой и честный, однажды, когда никого не было дома, зазвал Иветту на кухню, угостил вьетнамским ананасовым компотом и объяснил, что у Виталика болезнь Блейлера. Не лечится. По закону, если Иветта захочет, может немедленно развестись. С шизофреником разведет любой суд. Ей дадут отдельную квартиру и она будет жить, как захочет, но они, Виталика родители, будут счастливы, если Иветта согласится остаться в их семье и родить ребенка. Они все понимают и примут ребенка, каким бы он ни был. Ветка согласилась , но с условием, что ей дадут полную свободу для счастья в личной жизни.
- Зачем тебе это? – спросил полковник.
- А потому, что ваш ничего не может, - сказала Иветта.
- Чей тогда ребенок? – спросил полковник.
- Не знаю, - сказала Ветка.
Позвонили гипнотизеру. Тот сказал: « Разрешите, пусть водит, а ваш пусть ревнует, ему это будет полезно. Психологический шок в любом случае лучше электрошока»
Уже в декабре Ветка родила совершенно нормальную девочку. Приходил гипнотизер, посмотрел ребенка и сказал: «Две руки две ноги, одна голова. Я больше ничего не вижу. Сейчас все нормально, но это ничего не значит, болезнь наследственная, проявляется к моменту полового созревания».
Полковник с женой переглянулись и полковник чему-то улыбнулся.
Первый раз, когда Ветка привела на полковничью хату Марика и внаглую заперлась с ним в ванной комнате, в семье полковника случился переполох, но вспомнив рекомендацию гипнотизера, родители на цыпочках ушли в свою спальню. Дверь оставили приоткрытой, чтобы понять, что будет делать их сумасшедший сын, а тот не обращая ни на что внимания сидел, слушал шум глушилки и что-то записывал в тетрадку буквами несуществующего, понятного только ему, языка.