Ира пошла домой. Ночь.
Мальчик, которого она оперировала, будет жить. Она это смогла. Он будет дышать, учиться, смотреть, слушать, писать, думать, петь, дружить, спать, есть, смеяться, читать, плакать, любить.
Он будет хромать.
Она это не сумела.
Медленно выходила через проходную. В телевизоре, который смотрели охранники, показывали людей - сотни людей вышли... на какой-то митинг... пикет, может быть.
Ей было стыдно, что она не знает, куда выходят все люди. Как школьник, который не понял тему с самого начала, спросить теперь, когда у всех горят глаза от того, что они участвуют в чем-то важном, она стеснялась. Там в телевизоре по чьей-то вине кто-то умер...
Боже! У Иры похолодели ступни - мальчик по ее вине! Ой, да нет же. Он жив.
Но он будет хромать.
Сотни людей стояли под каким-то домом какого-то человека и, видимо, были правы. Ира не знала.
Ира вышла с работы. Ночь. На улице - ни души.