Дневник путешествующего и наблюдающего
Наши предки строили свои цивилизации, опираясь на
предыдущий опыт – на мысли, кости и прах своих
прародителей. Мы же строим свою «культуру» за счет
еще не рожденных детей, заранее отбирая у них
планету, воздух, веру в абсолютное добро и
всепроникающий свет любви.
Воды Ганга
Я не буду молиться чужим богам
Моё тело не сожгут в Варанаси
Великий Ганг не унесет мой прах
К рукам Шивы
принимающим все расы
И нирваны мне не достичь
И волосы мои не задержат
потоп вселенский
Я маленькая дочь дачного поселка Птичь
В котором пою свои
незамысловатые песни
И знания сакральные скрыты от моей души
Но она от этого не страдает
В немощи есть тоже свой путь
От смерти к жизни – от жизни к смерти
Без цветного лоскутного покрывала Майи
И нет понимания самоотречения
Напротив – утверждаюсь как могу
То гостями,
приглашенными к хлебосольству,
То слезами под полной луной
самой светлой ночи в году
И нет золота, чтобы украсить ашрам
И нет духовного просветления -
И просвещения
Но я все-таки еще живу
И вижу солнца рассвет
За который благодарю
Низким поклоном – от самого сердца!
Нет третьего глаза
Но и двумя – прозреваю
У каждого свой Варанаси
Где тело сжигают
Оставляя без изменения душу
С величиной в квант -
Бриллиант – вне сожжения
Накопленный опыт жизни
Опыт рвения
Человеческой мысли
К Божественному Откровению
Великого смысла
О котором не знал даже Кант
Но Ганг
растворил
в великих водах своих
бессмертный полк
человеческих стремлений
и их утолил
и они счастливы
в потоплении праха своего
и знака своего
и своего человеческого величия
мне не постичь
ни этого увечья
ни этого возвеличивания
я мыслила так:
Река жизни - её поток - её заводи
и глубины -
омуты и гладь -
вне именования – между речей
она несет в своих водах
своих детей
к дальним звездам и невиданным лугам
где дети водят хороводы и поют песни
и эта тайна отчасти дана всем нам
- поселенцам и пловцам
С воском в ушах
И повязкой на глазах
Не знающим
И не помнящим Доброй Вести…
Но, признаюсь, я
Приветствую тебя,
мой великий сновидческий Ганг
Ты растворен в крови и моих костях
Ты соль в моих волосах
И в моих песнях незамысловатых
Я в тебе конечно когда-нибудь растворюсь
и улыбнусь
Своим правнукам
Живущим уже на других планетах
Мой Ганг – кровоток сердца и редкостный дар
Текучести и взаимной растворимости
Дружелюбия и улыбки сердечного солнца
Над прахом сожженным – до самого донца…
Прах однако тоже как мне кажется много значит
Он тоже сотворен для творения мира
Для удобрения
И воскрешения
Личной и всеобщей
всепроникающей сквозь материю
памяти
для умиротворения вечно враждующего мира
для гармонии звучащей на рассвете всемирной ЛИРЫ
мои учителя меня учили – и я им безмерно верю:
Ни один атом не исчезает
Ни одна нервная клетка
Ни одна песня ни одна слеза
Все запечатлено в хрониках Акаши
И смертным страшно грешить –
Они за грех заплатят вечной смертью
А для избранным – без греха
практически бестелесной наградой будет –
нет не личное бессмертие
А заливные луга
И пасущиеся стада
И цветущие города
Здоровые и счастливые дети!
Без вечно текущих
светлых и чистых вод небесного Ганга
невозможно жить
как без прощения матери
как без круговращения саматхи
и учения Будды
да проникнет мой мозг
за мой разум
да остановится круговращение мыслей
да обрету тишину
и в смысл Вселенной проникну!
невозможно жить
Без веры и хоть какой-то но личной значимости
Я из касты отверженных
Но я служу честно и чисто
И потому хоть что-то, но значу!
И я плачу
потому что мне всех -всех очень-очень жаль
я прозреваю в Варанаси часть Гераклитова огня
всё и всех сжигающего
Всякую рожденную здесь тварь….
Все мечты и все мысли и всех здесь
Рожденных и даже рождающих…
Обновление жизни ждет Земля
Каждую наносекунду
Человечество старое гибнет от войн грабежей и лжи
Но Галактику не обманешь:
Воды Ганга уносят бессмысленную пыль
А бессмертное навечно оставляет…
(((
Ты в клетке, моя дорогая птичка!
Из маленькой клетки- утробы
Ты родилась в клетку большую
И радуясь, песни поешь и летаешь
Крылья свои распрямляешь перед грозой
и срываясь в ущелье
С замершим сердцем
Ты вспоминаешь о маме и детстве
И ты
каким-то чудом
возрождаешься после молний
И вновь летаешь
не помня о громе
и своем
Детстве и незнаемом девичьем
девстве
Но и клетка большая
в конце концов
Уменьшая пространство полёта
Тебя замыкает в жёсткое кольцо
твоей
собственной хрупкой нежной
птичьей плоти
Твоей, по сути, единственной клетки
Где ты сама по себе всевластна
Считая что эта плоть
И есть твое единственное
Данное судьбой счастье
но клетка во времени всё уменьшается
не обещая привычного полёта-счастья
и наконец, несмотря на погоду
ты надолго если не навсегда
улетаешь к таким же как ты смертным
птицам перелетным
и поешь даже там,
несмотря на отсутствие слушателей
и суфлеров и гастарбайтеров,
готовых на всё ради еды и крошек
и твоих личных нот, из разряда эха
для продолжения жизни и рода
несчастных и бедных
навсегда обреченных
быть просто вехой
на столбовой дороге
человеческих гениев
и фантастических уродов…
ты горько плачешь,
обретя наконец свободу
где тебе не угрожают коты-
заманивая в свое урчащее
сладострастием царство
ты была бы рада и их участию
но одиночество для птички
привычная вещь
кроме весны
когда с энтузиазмом и пением
строится новая клеть
ты рыдаешь, ты бьешься головой о клетку
хотя она тебе ничем не угрожает
ты просишь любви
но как всегда
тебе предлагают рубли
и чудо превращения вдохновения
в особняк на Рублевке
о, чтоб вы сдохли –
вы и ваши коты!!!
Там нет ветра со своим
шелестящим перьями участьем
к полёту маленькой птички
в сердце которой - в маленькой клетке-плоти
в комочке из перьев
есть счастье свободы
и тотальное право на свой единственный голос
неповторимый
никем и никогда
пусть он хоть и будет китчем
как ку-ку или ух –ух –
так плачет в ночи сова…
так слышатся ныне слова Иисусовой притчи
и этот голос, и это тело
раздираемое птичьим уделом
угасая, наконец, навсегда, насовсем угаснет…
и голос пропадает просто даром
потому что обладает Божественным
нами - людьми – давно не знаемым
и не узнаваемом в диком хоре
телекоммуникаций и сми
даром…
И несмотря на погоду
маленькая птичка уплывет – без оперения-
на своем маленьком безопасном плоте
выстроенном из гибких прутьев клетки-клети
в потаённое место
где для нее будут звучать колокола
лесной тишины и немолчного хора
соловья и дрозда
во исполнение извечного замысла -
осознания гениальной и неповторимой никем
певчей - до малинового звона -
божественной плоти –
маленького комочка певческого дара
сейчас никому не нужного
даже даром…
((((
твои жалобные песни
Овидий
Цезарь не слышит
Ты сослан на Понт
Далеко-далеко от Рима
Ты угрюм, ты сед, и Цезарь тебя не слышит
Ты изгнан на Понт
Ты нищий и выгнан из Римской империи вон
Ты воешь как волк
Ты стонешь и воешь как раненый зверь
И Хронос сокращается до просьбы-
Хоть несколько крон…
и твои трагические ТРИСТИИ
Не нужны никому, кроме Мандельштама,
Убитого как и ты на вольном ходу
В своей неповторимой гениальности
Несмотря на ограниченность
еврейской региональности
Как и ты он убит
В век волкодава
Временем широкой циркулярной пилы
Срезающей и вершки, и корешки…
Но остаются гениальные рифмы и ритмы
И даже личные темы и штампы
И поэт- изгнанник остается поэтом
Хоть на него и одет колпак изгнанника
Он обладает свободой и знанием изнанки
Всемирной истории – всемерной тягучести времени
В капле крови и вселенской полночной радуге
Несмотря на холод и отсутствие аудитории
У него своя вертикальная траектория
Ты плачешь о доле своей
Такой привычной для современных мигрантов
ты пишешь также друзьям
которые как и Цезарь
Тебя не слышат
Как и тех кто ждет нежданные
И щедрые подкупные
От воров и убийц гранты
И кому нужны, скажи, Овидий,
(Ты бредешь сейчас как и тогда - в изморози -
на краю какого-то Богом забытого Понта
и что-то невнятное шепчешь, тряся подбородком
и вздымаешь худые руки) -
свои трагические ТРИСТИИ -
на грани мирового и невидимого
смертельного казначейского фронта?
Корму нужны твои жалкие ТРИСТИИ
Когда падает и исчезает -
Падает наземь и разбивается Римская империя
И её бессмертные ИСТИНЫ
И Византия падает
И даже Русь мечтает о Падуе
Чтобы взять себе - себе -
неподъёмный великий венец
(как оказалось ОН Ей не под силу) -
Великий объединяющий нации и народы венец
Римской империи
И Византии…
Что плачешь, изгнанник-поэт:
Кончилась эра ассонансов
И диссонансов
Рифм и рифмачей
Трагиков и клоунов-
Эра щедрых авансов
Поэтам- предсказателям
И колдунам и вещателям
Прорицателям и гадателям на картах ТАРО
Я сама из них
И у меня на плече попугай АРО
Началась эпоха пандемий и чипизации
Всеобщего обморока
И танца СМИ под занавесом падучей
И купленной морзянки
Где все ведущие – просто обезьянки
И все слова имеют обратный смысл
От которого гниют кости и извивается глист
В желудке каннибала-вождя
И природа мстит избытком или недостатком дождя…
И ты, мой возлюбленный из всех поэтов Овидий,
Изгнанник из Рима,
Приближенный к Цезарю,
Меня поймешь:
Мы живем в одно время
Когда каждый друг другу волк
А не амигос.
Привет, Овидий, ты воочию видел фигу
Императора, показанную тебе и поэзии
Во всем её величии
Ты даже не представлял,
Что в 21 веке наступит время низкой прозы
причем самой фекальной и фейковой прозы…
Зарифмую – по-пушкински: розы – морозы
И о т себя – вселенной угрозы –
И предупреждение: смени свою позу
И вибрацию сердца. Не то сдохнешь
Под русской березой …
Ты оправдываешь свою «Науку любви»
Ведь не ты первый и не последний
Воспеваешь Лары, костры, объятья
Продажной и не очень товарной
или вовсе не продажной
А настоящей любви
Но помнишь, что каждый друг другу волк
Но ты ведешь свой поэтический полк
И сражаешься,- нищий бродяжка, -
За честь и славу Логоса
А не за чашку с пивом и горстку горячей каши…
Слова, которые близки к Логосу,
многих, многих привели
К ссылке, в частности на Понт…
Нищий и ссыльный Овидий
Совсем- совсем забывший
Что каждый в империи
друг другу волк
приписан
к вечной жизни
воспетой поэзией,
отрицающей вечную смерть.
Каждый поэтический жест
запечатлен
в Дантовых кругах
измысленных таким же, как ты поэтом,
и освещён транцедентальным
сверхчеловеческим светом
ты попадешь в иные миры,
И как обобщение -
- к личной, политической, и иной
Не тотальной,
то есть сверхчеловечской – смерти…
Не осознанной
как изгнание из вселенской клети
В иную
Более жесткую
Но такую притягательную клеть
Личной мысли
И личной поэзии
И личной любви к Родине, то есть к вечному Риму
Когда Цезарь есть абсолютное НИЧТО
А ты есть и был и будешь поэт-ОВИДИЙ!!!
И твои рифмы и стиль,
И скоропись поэта-изгнанника,
И слизь из носа, и слёзы, и желчь
И личная незаимствованная мысль
Не схожая с неуёмными наёмниками месть
Вдохновляет Пушкина и Мандельштама
И ТЫ ЕСТЬ!
Представляешь, Овидий, ты есть
в 21 веке, веке-изгнаннике
из человеческого состояния
в новейший скороспелый век
когда киборги и антенны
вершат суды
над едва родившимися и недоспелыми
получеловеками
Поэзия выше Цезаря и даже Рима
Выше политики, разлагающей плоть
Граждан, платящих налоги,
Чтобы Цезарь мог убивать и любить
Всех, кого он смог
Поглотить в своей безумной гордыни
Окуная в чрево разлагающегося Рима
Свою похоть, или по-иному,
свою ненависть и любовь
Бедны-бедный Овидий,
Мерзнущий в слепоте и бредущий
В своей тонкой тоге к свету мира
Его шаги снегом и временем заметены
Его песни звучат как ни странно
Непобедимо!
Я как обычно с утра плачу
О погибших в авариях и катастрофах детях
Сметается с крыш пронзительным ветром
нынешней зимой невыпавший снег
и вижу, как ветхая римская тога
с худых твоих плеч срывается
О, Овидий,
Ты жил в более-менее вегетарианские времена
А я лишена любви к настоящему времени
И императора ненавижу
Я ненавижу свою меркантильную родину- дочь
Любимую родину – с её распродажей личной чести
К моему горю яростному -
ненавижу свой и новый
едва начавшийся век
(хорошо что слепну и глохну,
Не поднимает Вий моих век
Но разрывает до сердца мою грудину)
О Родина я тебя люблю и ненавижу!!!
И потому смеюсь
И радуюсь солнцу, дождю, редкостному привету
От дальнего друга и бывших любовников
(они ещё помнят как я бегу по зеркальному паркету
в платье Наташи Ростовой
и за версту они машут мне древнерусской берестою…
я знаю, я этого дара не стою!)
Я не Овидий, но все-таки и я человек, и потому
Сегодня абсолютно и, по-моему, навечно
несмотря на ковид-19
Не УМИРАЮ!!!...
И мечтаю о великой бессмертной любви
К родине и времени
И реке времен; где каждый влюблен
В непознаваемый Логос
Веря в обещанный рай
Где по обыкновению само СЛОВО
всё живое навеки рождает!...
((((
Чем лучше поэт – тем вернее ссылка:
Овидий и Пушкин,
Достоевский и Мандельштам,
Бродский
Иных найди в Википедии по ссылке сам
Меня смущает эта закономерность
И чем поэты мешают там,
Где ночи сменяются днями
И времена года устоялись на кругах своих
И извечно лжецы приближены лестью
К ногам власть предержащих
И ложь в нарядах неизменно правдивых
Затмевает истину в ладонях поэта застрявшую
Как в неводе рыба…
Но Слово неизгладимо
Логос пронзает дремучесть тиранов,
Невежественность толпы
И только поэты-изгнанники
Вместо лавров несут на плечах
Гигантские мегабайты смыслов мироздания,
В котором обитаешь временно Ты…
О ГОМЕРЕ
глупцы веселы и беспечны
грустны и скупы мудрецы
слепой наощупь бредет по дороге
а зрячий строит дворцы
лишь я закрываю ладонью
смотрящие в даль глаза
и плачу без слез
так сухой снег
заметает дороги
чтобы идущий
в перспективе метели
навсегда исчез в перспективе
исчезающей в тумане ели…
но близок рассвет
и уже слышен крик петуха
вот кому мы обязаны пробужденью
мягкому – без тумака
взрыва галактики
и поглощению черных дыр
глупцы – вы правы
мудрецы – вы свою жизнь проспали
среди рукописей и книг
и только слепой
наощупь идущий
находит свой путь
в неизменно грядущее
в которое как полагается
он безрассудно падает ниц
и узнает самого себя
и свою принципиальную инаковость
среди бесчисленных тупорылых
и лупоглазых лиц…
и гомеровы странствия – вслепую –
по дорогам хитроумного Улисса –
напоминают мне жизнь каждого рожденного
освобожденного на время из утробы
Троянского коня
И его Илиада – встреча с Хроносом
Пожирающим своего же дитя…
(((
Я узнала, узнала –
любовника пылкого
с поцелуем ярко красных губ
от которых мороз по коже
и жар в сердце – до замирания и дрожи во всём теле
я узнала тебя, любовник дивный
с лаской пантеры освобожденной от цепей Ксантиппы
ты – долгожданный, пришедший из далекой страны
завоеванной Римом
я узнала тебя по верному признаку –
шершавой коже солдата
и запаху смольному из-под мышек
и шраму на левом бедре –
о, как я ласкала шов незаживающий
языком, слюною целительной.
Губами ниспадающими как водопад
И волосами своими длиннокудрыми
Чтобы унять твой дикий нрав…
Но ты стоишь, грозно нацелясь в небо
Собираешь в руки свои звездопады и бег колесницы
Двенадцати богов-созвездий
И тебе поют дивные-дивные птицы
солнца луч истекая согревает твои морщины
я прикасаюсь к стволу древнего кедра
щекой умытой слезами
и прошу: махни ветвями
дай знать, что и ты узнал ВСЮ меня
вспоминая далекую общую юность мира!
Всех лучших уже убили
Всех лучших еще убьют
их тени в слезах уплыли
их тени слезами взойдут
Но солнце по-прежнему светит
и радуга в небе гостит
и вновь рождаются дети
и птицы им песни поют!
но сердце напрасные смерти
никогда, никогда не простит!
…