Любовь, которая не хотела умирать (Елена Затулинская) / Проза.ру

         Все! Решено! Завтра я лечу в Нефтекумск! Собственно не в сам Нефтекумск, а в Минводы, а дальше – поездом, но это уже детали. Главное, наконец-то я увижу Его и спрошу: зачем он приезжал! Так я размышляла, собирая чемодан и обдумывая, какое платье мне надеть в дорогу. Это происходило летом, в июле, когда я, наконец-то, пошла в отпуск.
      А подтолкнуло меня к действию одно весьма странное событие. 8 марта я собиралась к подруге, которая пригласила меня вместе отметить праздник. Я собиралась идти, но все мысли были почему-то о Нем, мелькнула даже такая мысль: «Может, остаться?», но я тут же отмахнулась от нее: «Нет, как можно, меня ведь ждут, да и как он может здесь оказаться?» Дело в том, что я жила в Мурманске, в Заполярье, а он, то есть Виктор, – в Нефтекумске. Это такой городок есть в Ставропольском крае. Поэтому представить, что он возьмет и вдруг появится здесь, мог только сумасшедший. Если бы я жила, допустим, в таком городе, где можно оказаться проездом, например, в Новосибирск, или, скажем, в Москву, то еще можно поверить, а так… Это было нереально. В Мурманск можно было попасть, если был билет до Мурманска, потому что этот город – крайняя северная точка, за ним уже ничего нет, лишь Баренцево море да Ледовитый океан.
      Представить Витю здесь, в Мурманске, - ой, держите меня! Это просто нонсенс! И все-таки мысли постоянно, помимо моей воли, возвращались к нему. Я сердито отмахивалась от них: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» Я взглянула на часы: без двадцати двенадцать, Людка уже ждет, а добираться целый час, так что пора! Я подкрасила губы, критически оглядела себя в зеркале, потом, схватив со стола коробку конфет, торопливо заперла дверь моей комнаты и, поздоровавшись с проходившей мимо соседкой (я жила в коммуналке), выпорхнула на улицу.
         На улице еще вовсю царила зима: вокруг лежали сугробы, на тротуаре – корка льда. Весна не торопится приходить в Заполярье, и первые два весенних месяца еще по сути зимние. Я помню, однажды, в конце апреля, был такой буран, что замело все дороги, встал транспорт, и домой невозможно было добраться. Я была в это время в магазине. Приехала, чтобы забрать подписные издания. Когда выходила из дома, было солнечно и тихо, а тут вдруг поднялся сильный ветер, небо потемнело, и снег стал валить крупными хлопьями, как будто там, в небе, открыли какую-то дверцу и вывалили на нас кучу снега. В результате всю жизнь в городе парализовало. Пришлось сидеть до вечера в магазине и ждать, когда снегоочистители очистят улицы и начнет ходить транспорт. А две дивизии – немецкая и наша, советская, замерзшие насмерть в апреле в Долине Смерти? Так что в марте до настоящей весны еще очень далеко! Тем не менее настроение было самое радужное. Сердцу, уставшему от постоянных разочарований, хотелось праздника!
      Я добралась до Людки за сорок минут. На столе уже стояла посыпанная луком селедка, винегрет, нарезанная тонкими кружками колбаса, на сковороде жарилась картошка. Мы не были богаты и радовались всему, что бог посылал. Трое ее детей крутились тут же, не сводя голодных глаз со стола. Людка была разведенка; развелась с мужем, когда у нее было двое детей, а третью, Лизу, уже родила от залетного молодца. Я протянула Людке коробку с конфетами, дети сразу же потянулись к ней, но Люда цыкнула на них и убрала коробку подальше. Наконец, когда картошка была готова, мы торжественно уселись за стол. Людка налила по рюмке водки, чокнулась со мной и произнесла тост. Мы выпили и приступили к поглощению «даров божьих», и вдруг – « Люда, мне домой нужно!» Я произнесла это неожиданно для себя, просто внутри все свербело и не давало покоя, какой-то внутренний голос шептал мне: «Он уже здесь. Он ждет тебя!» - «Но как он мог найти меня?» - возражала я ему, и тут я вспомнила! Конечно же, виной всему эти фотографии, что я послала ему, не в силах больше смотреть на них! Эти фотографии я наворовала везде понемногу у его друзей, фотографии, где был изображен Он – мой единственный и неповторимый; мое счастье, мое горе и мое проклятие на веки вечные, аминь. А потом, когда мы расстались, я доставала эти фото и часами рыдала над ними, оплакивая свою несчастливую судьбу и свою горькую любовь. Но я не указала там обратный адрес, хотя там ведь поставили штамп «г. Мурманск», и, если человек неглупый, то он легко узнает адрес через адресный стол.
      Но Людка меня домой не отпустила: «Не выдумывай! - заявила она мне, - Как он может здесь появиться? Это все твои фантазии!» Я и сама понимала, что фантазии, но все же… Внутренний голос не отставал, не давал мне покоя: « Поспеши, не то он уйдет!», и я, наконец, не выдержала, попрощалась с Людкой, которая все еще пыталась меня удержать, и побежала на остановку.
      Уверенность в том, что меня не просто кто-то ждет, а ждет именно Виктор, крепла во мне с каждой минутой, от остановки до дома я уже просто бежала, при этом думала, вот сейчас распахну дверь, и соседка скажет, что был Виктор. Я влетела в квартиру и замерла в испуге. Из комнаты вышла соседка.
      «Лена, - сказала она с какой-то торжественной серьезностью, - к тебе уже три раза приходил какой-то молодой человек…» - «Виктор!» - выдохнула я и потеряла сознание.
      Когда я пришла с себя, то увидела суетившуюся вокруг меня соседку, сующую мне под нос ватку с нашатырем. Я схватила ее за руку: «Как он выглядел?»
      «Высокий, симпатичный, в серой дубленке».
         «Что он говорил?»
         «Спросил, Лена здесь живет? А потом спросил, куда ты ушла?»
         « А еще? Что он еще сказал?»
         «Он потом пришел через час. Спросил, не появлялась ли ты? И опять ушел. Третий раз он пришел часа через два, уже пьяным, сказал: «Долго же она гуляет, так можно и счастье прогулять!» А потом добавил: «Скажите ей, что был Виктор, она знает, кто я!»
         Сомнений по поводу того, тот это был Виктор или нет, у меня не было никаких. В Мурманске я жила всего около года. С мужчинами в то время не встречалась, на работе у нас мужчин не было, да и вообще знакомого с таким именем у меня там не было! Ночь я провела просто ужасно. Все думала, думала… «А вдруг я ошибаюсь, вдруг это не он был? Может, все-таки кто-то другой, про кого я просто забыла?» Не в силах вынести эту пытку, на следующий день я пошла ему звонить. Трубку взяла его мать. Я попросила позвать Витю, она ответила, что его нет дома, и поинтересовалась, кто его спрашивает. Я назвала себя. Тон у нее сразу же изменился на презрительно-раздражительный. «Что вы от него хотите?» - спросила она резким тоном. «Это что он от меня хочет?» - парировала я и сообщила, что он был у меня 8-го числа. Она презрительно рассмеялась: «Это тебе, наверное, по пьянке померещилось или, может, наркотиков каких наглоталась? Слышала бы ты, что он про тебя говорит!» Я онемела. Вот, значит, как! Пьяница и наркоманка! Потом она радостно сообщила, что у него есть невеста («Какая по счету?» - хотелось мне спросить), и попросила, напоследок, больше не беспокоить ее драгоценного сыночка. Но я уже закусила удила, и остановить меня было не так-то просто! Я решила добиться ответа во что бы то ни стало.
      Недели через две я опять позвонила. На этот раз трубку взял Виктор. «Привет, это я!» - решительно сказала я. – «Привет!» - ответил он. – «Ты был у меня?» - сразу же спросила я, игнорируя все правила дипломатии. – «У тебя? - медленно, растягивая слова, спросил он, - А это где?» - «В Мурманске!!!» - ответила я, срываясь на крик, злясь оттого, что он опять затеял какую-то дурацкую игру. Мало того, что испоганил жизнь и себе, и мне, так он и теперь еще, вместо того, чтобы раз и навсегда выяснить отношения, продолжает со мной игры в кошки-мышки.
      «В Мурманске? - он притворно удивился (как будто не знает, что я уже год тут живу) – Нет!»
      Я устало опустила руку, в которой была зажата трубка. Опять! Опять он лжет! Да сколько уже можно! Перед тем, как опустить трубку на рычаг, я поднесла ее к уху: «Алло, алло!» - надрывался он. – «Извини, я, кажется, ошиблась», - произнесла я медленно и опустила трубку. Потом вышла из кабинки телеграфа и поплелась домой.
      Вот и все. Все точки расставлены. И все-таки непонятно, зачем он приезжал? Чтобы снова морочить мне голову? Неужели мало того, что и так сделал меня несчастной? Чего он от меня еще хочет? Когда же я, наконец, забуду его?
      Все события, начавшиеся с той роковой встречи, когда мы познакомились, прошли передо мной. Знакомство, первые встречи… Но не было мира в наших отношениях даже тогда. Каждый показывал свое самолюбие, каждый старался подчинить себе другого. Но оба мы были сильными характерами, и никто не хотел подчиняться. А в паре – один должен быть ведомым, а другой – ведущим. Два медведя в одной берлоге не живут.
      «Наверное, так и должно было закончиться. Наша любовь с самого начала была обречена на гибель, - подумала я с грустью, - Но почему так больно? Неужели эта боль будет со мной всегда?» И передо мной вдруг так явственно предстало его, такое любимое, знакомое до мельчайших черточек лицо, что мне просто захотелось завыть от невыносимой тоски; и меня охватило такое сильное, такое страшное желание его увидеть, что я застонала, не в силах больше терпеть эту муку, и опустилась на скамью. Сколько я там просидела, не помню. Пришла домой, когда уже стемнело. Именно тогда я и решила, что обязательно поеду в этот чертов Нефтекумск, когда у меня будет отпуск, чтобы, наконец, увидеть его, живого, а потом… Потом и умереть не страшно. А в голове все это время крутились слова услышанных где-то однажды стихов:
Мы Любовь свою похоронили.
«Слава богу!» - сказали оба.
Только встала Любовь из гроба,
Укоризненно нам кивая:
«Что вы сделали? Ведь я еще живая!»

      И вот я лечу в Нефтекумск, точнее, в Минводы. Что Виктор женился, это я уже знала, поэтому надежд никаких. Да и раньше их не было, я с самого начала знала, что он на мне никогда не женится, ведь между нами постоянно шла борьба самолюбий. И я даже ради своей великой любви не могла поступиться своим самолюбием, не могла покориться. Да и разве он стал бы меня любить такую, покорную? Ведь для меня главным было, не чтоб женился, а чтоб любил, пусть даже с другой живет, но чтоб меня любил! А сообщил мне о его женитьбе Андрей – наш общий друг, и, наверное, не без ехидства, ведь я не ответила на его нежные чувства! Зачем же я туда ехала? Да просто увидеть, посмотреть ему в глаза! Ради этого я готова была пересечь всю страну с севера на юг и перенести какие угодно лишения. При мысли о Викторе сердце начинало мучительно ныть. Боже, как же я соскучилась по нему! Дай же мне еще раз увидеться с ним! Больше ни о чем тебя не прошу! Раньше я пыталась скрыть от него свои чувства, боялась, что он догадается, как сильно я его люблю, теперь же я уже ничего не боялась. Пусть знает! Какая мне уже разница! Ему это, конечно, польстит, ну и пусть! Женщина, которая не хотела ему покориться, все же признала себя побежденной! Пусть торжествует, сколько угодно, все равно это уже ничего не изменит.
      В Минводах я пересела в поезд, потом добиралась автобусом. Местность за окном была унылая: степь и жалкая растительность, да еще чеченцы под боком, те, что русских ненавидят! Куда же это тебя, милый мой, занесло? Более унылого места я еще, пожалуй, не встречала. Правда, Виктор всегда хвастался, что его папа – чистокровный грек, но мать-то у него – русская, да и говорит он по-русски, так что, если будет какая заваруха с чеченцами, то все равно за русского примут, тут и папа-грек не поможет! Когда проезжали Грозный, мне даже страшно стало, а вдруг чеченцы нападут?
      Нефтекумск на меня тоже произвел тягостное впечатление. Маленький, забытый богом городишко, пыльный, везде черные рожи: то ли кавказцы, то ли чеченцы. И это – родина моего любимого Вити? И он на эту дребедень променял жизнь в Академ-городке среди райской природы?
      Вначале я отправилась в гостиницу. Увижу я его или нет, но отдохнуть мне все равно надо: дорога была тяжелой. Там я умылась и слегка подкрасилась, самую малость, просто, чтобы не выглядеть совсем уж замученной. Оглядела себя в зеркале. Одета просто: светлая юбка и футболка, босоножки на каблучке, на голове – стрижка «Гаврош». Не фонтан, конечно, но сойдет! Я не собиралась его пленять или очаровывать, ведь не бросит же он жену и не побежит за мной, а потому – плевать на все, мне лишь бы его увидеть, да и все дела!
      Его дом оказался неподалеку. Я подошла к дому, но зайти не решилась. Стало вдруг страшно! Ничего не боялась никогда, а тут вдруг спасовала! Что я ему скажу? А если его мамаша выйдет? Или жена? Во дворе на лавочке какая-то старушка читала библию. Больше никого нигде не было видно. Я подошла и села рядом. Заговорила с ней. Спросила про Витю, где он живет, где работает. Она ответила. Потом, в свою очередь, поинтересовалась у меня, кто такая, откуда и зачем приехала. Ну я, дурная, все и выложила ей без утайки. Что, мол, приехала, потому что люблю, и для того, чтобы увидеть. А потом попросила ее пойти позвать Виктора. Старушка согласилась и пошла. Я сидела и думала, что вот сейчас он выйдет из дома, и я, наконец-то, его увижу и скажу первый и последний раз в жизни, как сильно я его люблю! Глупая наивная дурочка! Да разве можно было первой встречной старухе взять и выложить все? Ты думала, она тебе посочувствует? Ведь старухи забывают, какими они были в молодости; в старости кровь холодеет, все становятся святыми и боятся греха. А ведь любить женатого мужчину – это смертный грех! И потому такая бабуся никогда не станет помогать, наоборот, постарается помешать. Тем более это был маленький городок, где все друг друга знали, а у Вити – жена, а вдруг узнает, что бабуля эта помогла ее мужу встретиться с какой-то там девкой, греха не оберешься! А то, что этой «девке», чтобы с ним встретиться, пришлось преодолеть тысячи километров, это никого не волновало. Но все это я поняла потом, а тогда я сидела и мечтала, что дверь отворится, и, наконец, выйдет он…
      Но он так и не вышел. Вместо него вышла бабуля, которой не было подозрительно долго (наверное, вместе с его мамашей придумывали отговорку), и заявила, что Виктор вчера уехал отдыхать на Каспийское море. «На своей машине!» - добавила она с каким-то даже злорадством. О вы, боящиеся греха, святые праведные старушки! Думаете, бог вас похвалит за то, что вы помогаете убивать Любовь? Да Любовь – это самое святое, самое праведное чувство! Выше ее нет ничего! И даже Смерть перед ней отступает! И лишь Любовь делает человека человеком, а тот, кто не способен любить, - это просто животное на двух ногах!
      Что мне оставалось делать? Я встала и пошла в гостиницу. И даже не подумала о том, что из окна за мною кто-то, может быть, наблюдает…
      Вечером я снова вышла на улицу. Я решила ехать завтра утром, когда отдохну, а пока я решила погулять, чтобы посмотреть хотя бы на то место, где живет мой милый. На улице ко мне привязался какой-то парень, к счастью, русский и не пьяный. Видя, что от него не отцепиться, я стала его расспрашивать про Витю, спросила, правда ли, что он уехал на Каспий. Он сказал, что не знает, что последние несколько дней его не видел. Потом мы расстались, и я пошла в гостиницу.
      Утром я села в автобус и отправилась в обратный путь. В автобусе почти все места были занята, но по пути люди выходили и, наконец, я осталась одна. Внезапно водитель остановил автобус.
      «В чем дело?» - спросила я у водителя, видя, что мы стали посреди какого-то поля.
         «Хочу посмотреть на тебя без одежды! – нагло заявил он. – Покажи свою фигуру, тогда поедем!»
         Фигура! Все время эта проклятая фигура! Все мои беды из-за нее! Помню, когда я еще была угловатым подростком, и вся одежда висела на мне, как на вешалке, а парни шарахались в разные стороны, как от нечистой силы, то мать утешала меня, говоря: «Не переживай, ты сейчас похожа на гадкого утенка, придет время, и ты станешь прекрасным лебедем!» Не знаю, стала я лебедем или нет, но в один прекрасный день все вдруг изменилось. От парней не стало отбоя! Везде: и на работе, и на улице,- мужики стали ко мне цепляться. А виной всему – эта чертова фигура! Моя нескладная угловатость со временем исчезла, и фигура приобрела приятную округлость; грудь, в прошлом совершено плоская, сформировалась и налилась, при этом талия осталась все такой же тонкой, а бедра округлились и раздались. Фигура по своим очертаниям стала напоминать гитару. Плюс ко всему – длинные стройные ноги. «Ты создана для сладострастия!» - говорили мне. Мужики «скаженели» при виде меня и старались всеми правдами и неправдами затащить в постель. И все они хотели увидеть меня без одежды. Не раз я видела, как они взглядом раздевают меня. Сейчас бы сказали, что у меня была «сексуальная» фигура, но тогда мы таких заумных слов не знали, слово «секс» было под запретом, потому что в СССР «секса не было и быть не могло». Не было ни мужчин, ни женщин, были одни лишь «товарищи». Но я видела, что созерцание моей фигуры рождает у мужчин одни только нечистые желания, и от этого испытывала лишь горечь. Лучше бы я так и осталась «гадким утенком». Кто знает, может, правы арабы, надевая на своих женщин паранджу и бесформенный балахон? Всю жизнь не давали мне покоя эти мужики, склоняли, как могли, изводили всякими грязными сплетнями, и каждый, у кого случался облом, в отместку мне врал, что спал со мной! Один художник предлагал написать мой портрет, но опять же, без одежды! Я, конечно, отказалась.
      Однажды на улице ко мне подошел какой-то парень. Нагло оглядел с головы до ног и заявил, похотливо усмехаясь: «Это ты, что ли, Затулинская?» - «А тебе-то что?» - парировала я. – «Наслышан я о тебе, наслышан». – «И чего же ты такого наслышан?» - спросила я презрительно. – «Да нет, ничего плохого», - быстро поправился он и, снова оглядев меня с головы до ног, добавил, сладенько улыбаясь: «Наслышан, что у тебя красивая фигура. Особенно от Виктора». Он выразительно посмотрел на меня.
      Вот, опять про Виктора. Это проклятье будет, наверное, преследовать меня всю жизнь. Все эти мысли пронеслись у меня в голове, когда мы стояли там, посреди поля, и водитель, нагло ухмыляясь, своим взглядом уже раздевал меня.
         «Ну так что? – напомнил он о себе. – Будем раздеваться или нет?»
         «А если нет, то что?»
         «Тогда дальше не поедем. Высажу тебя здесь, посреди поля, и назад – в Нефтекумск!»
      «Да пошел ты!»
      «Хорошо! Значит, едем обратно в Нефтекумск!» - сказал он и попытался развернуть автобус.
         «Ладно, черт с тобой! – решилась я, наконец. – Смотри, и чтоб у тебя глаза повылазили!»
         Я стянула с себя платье, оставшись в одном белье, и встала посреди прохода: «Насмотрелся! А теперь поехали!»
      Мы отправились дальше. Я сидела мрачная и подавленная. «Может, он тоже знает Виктора и будет перед ним похваляться, что заставил меня раздеться перед ним. А что мне было делать? Идти дальше пешком? Или возвращаться опять в Нефтекумск?» - я с ненавистью посмотрела на водителя: «И ведь русский, не какой-нибудь чурка, а туда же! А Виктор… Он только ревновать умел к каждому столбу, а подумал бы, каково мне, если они все, как с ума посходили, лезут, как мухи на мед! Да какая мне теперь разница, что он подумает или скажет, пусть больше сплетни слушает, а этот еще приврет с три короба, скажет то, чего не было. Если бы не эти сплетни… - безумная идея вдруг овладела мною, - Нет, все равно бы ничего не получилось! Слишком гордые оба!»
      Если бы я была некрасивой, то винила бы во всем свою внешность. Мол, нет счастья, потому что бог красоты не дал. А так, кого винить? Судьбу? Бога? Или… свою фигуру? Многие девушки думают, что это так здорово, когда много поклонников. Как вы ошибаетесь, милые девушки! А если эти поклонники женатые? А если дальше грязных желаний дело не идет? И в вас они видят только красивую игрушку? А за ваш отказ будут платить вам мерзкими сплетнями, оскорбляющими ваше достоинство. И если за то, что вы не согласились удовлетворить чье-то похотливое желание, вас разлучат с тем, кого вы любите? К сожалению, время прекрасных принцев и благородных рыцарей, защищавших женскую честь, прошло, и нам теперь самим нужно себя защищать, а это не так-то просто! Быть женщиной – это трудный удел, особенно – красивой женщиной!
      В Минводах я взяла билет на самолет, летевший в Новосибирск. Там не было Виктора, но был мой отец – единственный человек, которому я была нужна!

            12.12.19 г.