Глава 56. «Просто сон приснился...»
Стоял осенний, поздненоябрьский ранний вечер, когда Степан Алексеевич и Лия Леонидовна встретились у ресторана «Памфнутий». Фонари еще не горели, и в небе широко раскинувшийся двумя рукавами белел Млечный Путь, мелкая звездная россыпь которого была похожа на летящие к земле снежинки, тем более что, усиливаясь, дул пронизывающий северный ветер. Мягкий свет, льющийся сквозь приятно зеленые шторы на окнах ресторана, влек уютом и тянул непременно войти. Что и не преминули сделать наши знакомые.
В эти часы буднего дня в зале еще было мало людей, и они легко нашли удобный, в уголке, противоположном входу в зал, свободный столик. Степан Алексеевич и Лия Леонидовна были отнюдь не завсегдатаями подобных заведений, потому принялись с любопытством изучать меню, каждый свою папку, обмениваясь оживленными комментариями по поводу его содержимого. Не торопясь, они сформировали заказ и подозвали уже дважды подходившего к ним вежливого официанта.
Налив, следуя всем тонкостям этикета, в бокалы вино, Бобров, вспомнив молодость, произнес положенный в таком случае тост, и они выпили,— вернее, она только пригубила, а он, смакуя, маленькими глотками, для храбрости все же осушил бокал до дна. Вино и уютная атмосфера зала располагали к разговору.
— Лия Леонидовна, я давно хотел с вами поговорить, но все как-то...
— Да, Степан Алексеевич, я чувствовала это... Но разве на работе поговоришь?..
Бобров стал рассказывать ей, как давно обратил на нее внимание, и между фраз, ловя себя на слове — и откуда только что взялось, наверное, давно не пил вина,— вставлял, как опытный ловелас, меткие комплименты ее внешности. Он говорил и одновременно любовался ее мягкими и округлыми чертами лица, с поволокой глазами, прилично открытой глубоким декольте грудью, теплыми вибрациями голоса... и видел, что это нравится его собеседнице.
— А вы часто ходите к Раисе Никифоровне? — вдруг спросила Борисова.
— Вы ее знаете?
— Кто же ее не знает в Зареченске? — вопросом на вопрос ответила она.— Там и Анастасия живет с родителями... Что вас влечет в эту семью?
«Боже, она и Настю знает!.. Откуда?» — но уже спрашивать не стал.
— Я старый друг их...— ответил он.— Еще родители были дружны с Раисой Никифоровной и родителями Анастасии. А она с детства буквально выросла на моих руках.
— Степан Алексеевич, как я поняла, вы испытываете ко мне чувства, да и я к вам серьезно отношусь. Потому, чтобы позже не было между нами никаких недомолвок и недоразумений, будьте со мной откровенны: что вас связывает с Анастасией, помимо того что вы мне сказали? Я слышала, что она была влюблена в вас...
«Ну вот, еще одно доказательство, что я прав. А сколько бы разговоров было, если...» — Бобров не стал додумывать эту мысль и отмахнулся от нее, вполне уверенный в правильности своего выбора, на что жизнь сама и указывает.
— Да, это было, но, думаю, это все же максимализм юности. Я поговорил с ней, объяснил, что по возрасту гожусь ей в отцы... и мы расстались. С тех пор я еще не был в их семье, хотя надо бы зайти, Раиса Никифоровна давно приглашала... А хотите, зайдем вместе?
— Я слышала, что с Анастасией произошло нечто страшное...— словно не слыша вопроса, сказала Лия Леонидовна.
— Да, один негодяй воспользовался ее доверчивостью, а потом начал шантажировать, с целью заставить ее выйти за него замуж. Еще бы — разница в тридцать лет.
— А с ее стороны, вы считаете, не было инициативы?
— Нет, я хорошо знаю Настю, она как дочь мне, и считаю, что она просто не способна на такое.— «Вот-вот, начинается, и доказывай потом, что ты взял чистую и честную».
— Ой, Степан Алексеевич, люди, а молодежь сейчас тем более, так изменчивы...
Чтобы не продолжать разговор на эту тему дальше, ибо он неминуемо завел бы их в тупик или, вернее, лабиринт, из которого потом, он это чувствовал, будет очень тяжко выбраться, Бобров, сжигая где-то в потаенном уголке своей души связанный с ним негатив, долил вино в бокал Борисовой и себе снова налил полный, хотя и не был любителем пить. Они выпили и закусили, и он перевел разговор на другую волну.
— Лия Леонидовна...
— Называйте меня просто по имени...
— Хорошо, Лия, милая...
— Да, Степан, слушаю вас...
И он поведал ей о бывшей жене... О своем зароке... И снова о том, что давно обратил внимание на нее... Как подавлял в себе зарождающееся чувство, потому что женщины, с которыми он ранее пытался наладить отношения, быстро разочаровывались в нем из-за его слишком большой деловитости и сухости. Но все более и более укреплялся в своем чувстве к ней...
Она слушала его, наблюдала — черты, голос, волнение, дрожь руки с вилкой.
Обратила внимание на одежду — холостяк: все чистое, но не выглажено, и пуговиц не хватает,— как ни странно, это тоже понравилось. Подумала, что все запущено в его быту, в его жизни. Наряду с симпатией в душе зародилась жалость... «Хороший ты мой, человек...»
Бобров вдруг остановился и через некоторое время, помолчав, произнес:
— Лия!..
— Да, Степан?
— Лия... будьте моей женой!..
— Я согласна, мой дорогой,— не ожидая от себя такой прыти, произнесла она.
Было налито еще вино. Он подсел к ней, и они выпили на брудершафт. Вокруг людей стало заметно больше, почти все столики были заняты, в зале стоял уже шум многолюдного человеческого застолья. Заиграл оркестр, и на подиум поднялась певица. Но наши собеседники ничего этого не слышали, им было не до того, ибо их души охватывало нечто возрождающее, наполняющее большой надеждой, растопляющее многолетнюю наледь, вымывающее все наносное и ненужное теперь — их души наполняла Жизнь.
Они еще долго сидели и о чем-то — совершенно неважно для обоих о чем — говорили, но это было, на самом деле, большим молчанием, ибо неслышно говорили их сердца.
И этот разговор продолжался и продолжался, и когда они вышли из ресторана на холодную, с моросящим уже мокрым снежком вечернюю улицу, и когда ехали в автобусе, и у него дома, и когда полумрак комнаты обнял их и укрыл в своих объятиях их страстные тела...
… Но вдруг среди ночи что-то пробудило Боброва, и он резко вскочил в постели, разбудив и испугав мирно спавшую на его груди Лию. Образ Анастасии в длинном белом ангельском одеянии предстал перед ним.
— Что ты, милый? — испуганно со сна воскликнула Борисова.
— Ничего... Просто сон приснился...
— Ну, все, все, успокойся, засни, уже утро,— успокаивающе говорила она, взглянув на часы,— нам ведь сегодня на работу.
— Да, да, дорогая, будем спать,— сказал Степан Алексеевич, но подумал, что этот образ Анастасии долго еще будет жить между ними, независимо от того будут ли они видеться с ней, или нет...
Взошла луна и своим матовым оранжевым ликом заглянула в комнату. Он подошел к окну. На улице шел первый в этом году настоящий зимний, мягкий и пушистый снег.
© Шафран Яков Наумович, 2020