Мой отец, кадровый офицер Советской Армии проходил службу в составе Советской группы войск в Германии. После нескольких лет разлуки наша семья наконец-то соединилась. А до этого я с мамой и старшим братом жил во Львове, откуда папа уехал в свою очень длинную командировку. Первые годы своей жизни я совсем не помню. Перед глазами встают только какие-то разрозненные эпизоды, из которых невозможно «склеить» полной картины. Итак, что я запомнил из раннего детства? Немного. Зато это на всю жизнь осталось в моей памяти.
В детстве мы не задумываемся о том, что нас окружает, запоминается только самое яркое, что произвело впечатление. Таким оказался и отъезд на родину.
Весной 1956 года наша семья уезжала из Германии. Как я понял, у папы закончился срок службы за границей. В то время я ещё не знал, что началось «хрущёвское» сокращение армии. Военных, прошедших войну, разгромивших германскую армию и отстоявших мир на земле, отправляли в запас. А проще, - выставляли за порог их родного дома, лишали родной стихии, в которой они жили все эти годы.
В первую очередь сокращение коснулось тех, у кого не было специального военного образования, и имелась полная выслуга лет на военной службе. В эту категорию военнослужащих папа попадал по всем статьям. «Академиев» он не оканчивал, а имел семилетнее образование и ФЗУ, которое позднее стало называться ПТУ. По тем временам семилетка приравнивалась к среднему образованию, а ФЗУ – к среднему техническому. Но самое главное, он был до мозга костей военным. В армии с 18 лет и прошёл от рядового до майора.
В эшелоне, увозившем офицеров и их семьи на Родину, были пассажирские и товарные вагоны. Наша семья, как положено, ехала в купе пассажирского вагона. На столике стоял большой цветок с розовато-белыми цветами. Из всех цветов, которые мама развела, выбрала именно его, а остальные раздала знакомым. Видно, поэтому относилась к нему как к чему-то родному. Всю дорогу она не могла нарадоваться своему цветку и уже представляла, где он будет стоять, когда приедем домой. На станциях она выходила вместе с нами на перрон и невольно любовалась этим чудом.
Мы долго ехали по территории Польше, и везде, куда не кинешь взгляд, была разруха.
На Варшавском вокзале наш поезд буквально атаковали толпы бедно одетых людей. У русских солдат, победивших фашистскую Германию, поляки выпрашивали какие-нибудь тряпки и еду. Среди нищих было много детей разного возраста. В отличие от взрослых, их интересовали карандаши, ручки, тетрадки. Конечно, никто не отказывался от чего-то съестного и даже от черствого куска хлеба. Я отдал несколько карандашей и стопку чистой бумаги. После этого случая я долго думал о том, что как бедно живут люди после войны и какой я счастливый, что у меня всё есть.
Вскоре мы пересекли польскую границу и оказались в Бресте. Наконец-то мы в своей родной стране, куда так долго едем. Что же нас ждёт впереди? Об этом я не задумывался. Это с возрастом приходят философские мысли о смысле жизни, о том, где лучше, а где хуже, почему у одних есть всё, а у других ничего. Или о том, чем ты будешь заниматься, когда вырастешь. А в детстве ты живёшь одним днём и, главное, жизнью своей семьи. В Бресте наш состав расцепили, и вагон, в котором мы находились, подняли вверх. Папа сказал, что будут менять колёсные пары, то есть колёса, так как колея у нас шире, чем в Европе. Тогда я узнал об этом факте, который никогда бы не пришёл в голову шестилетнему мальчишке. И вот в первом же Советском городе у нас сразу начались проблемы.
После того, как поменяли колесные пары, и наш вагон опустили на рельсы, папа куда-то ушёл. Его долго не было.
- Не отстал бы он поезда, - стали волноваться мы. – А то, как без него!
Когда мама собралась идти на поиски, в купе зашёл папа. Было видно, что он чем-то взволнован. На не просто было лица.
- Я вам говорил, что винтовку надо оставить, - прямо с порога сказал он строго, обращаясь к нам с братом. – Зачем положили в ящик? Это ты её спрятал? – сказал он Юрке.
- Нет, не я, - спокойно ответил брат. – Я ничего не прятал. И вообще она мне не нужна.
- А кто тогда? – распаляясь, отец посмотрел на меня. – Ты?
- Не я, - засуетился я. – Я её даже не видел.
- Так что, она сама попала в ящик с нашими вещами? Или, может, мама её туда положила?
- Гриша, что случилось? - стала выяснять мама, пытаясь успокоить отца.
- Случилась большая неприятность. Вот что случилось, - сказал он как-то отрешённо. – Теперь из-за этой винтовки проблем не оберёшься. Уже заставили написать объяснительную. Думаю, не последняя. Теперь потаскают по разным инстанциям.
Оказывается, пограничники проверяли содержимое наших ящиков, и нашли мелкашку, запрещённую к ввозу в нашу страну наравне с другим оружием. Несмотря на то, что винтовка была учебной, её забрали. Вдобавок ко всему, папе «светили» неприятности по службе. И хотя он уходил в запас, ЧП на границе могло аукнуться где угодно. В то время я об этом даже не задумывался, а потом очень сожалел о своем поступке. Но разве мог мальчишка, наслышанный о войне, бросить оружие?
На этом неприятности не закончились. Перед самым отправлением поезда из Бреста мама сказала, что нашим цветком все любуются. И, правда, на перроне возле нашего окна стояли женщины и, показывая на цветок, о чём-то оживлённо говорили. Вскоре они пришли к нам в купе. Представившись, одна из них сказала, что по каким-то там правилам живые растения запрещено ввозить на территорию нашей страны без специального разрешения. Разрешения в нас, конечно, не было. Да об этом никто даже не знал. Цветок у нас забрали, или как сказала пришедшая женщина, конфисковали. Вот так пришлось маме расстаться со своим любимым цветком. Только эти женщины вышли из вагона, поезд тронулся. Мы ехали по территории СССР, ехали к себе домой, во Львов.