— Очнулась, наконец-то, а я уж подумал, что слишком сильно тебя ударил, — прямо над ухом слышится спокойный и ровный мужской голос.
Девушка сидела на старом деревянном стуле, который, казалось, должен был вот-вот развалиться. Она не могла встать, руки и ноги были связанны и плотно привязаны к стулу. На виске виднелась уже ссохшаяся кровь, губы потрескались от недостатка влаги, во рту был кляп, быстро сооружённый из какой-то старой тряпки. Одежда, если сейчас её можно так назвать, была испачкана кровью и грязью. Чуть приоткрытые глаза были затуманены, но даже в них читалось непонимание и страх. Она что-то неразборчиво промычала и подняла взгляд. Тусклый свет лампочки еле освещал помещение, и всё находилось в полумраке. Перед собой девушка лишь видела серую стену со старыми часами на ней, которые были покрыты толстым слоем пыли. На них еле-еле можно было разглядеть стрелки, которые скоро должны были показать «00:00».
— Кажется, ты что-то хотела сказать. — Высокий мужчина вышел из-за плеча, вставая прямо перед ней. — Давай заключим небольшую сделку: я вытащу кляп и твоего рта, а ты пообещаешь мне не кричать? Ты, конечно, можешь делать всё, что угодно. Все равно мы тут одни и тебя никто не услышит. — Девушка почти незаметно кинула, и молодой человек, подойдя ближе, аккуратно приподнял её за подбородок, убирая тряпку.
— Знаешь, — снова начал он, — я так давно ни с кем не говорил. Я так боюсь сказать что-то такое, что может тебя обидеть или испугать. А, впрочем, это не так важно. Ты знаешь, зачем ты здесь? — Мужчина отошёл к стене и, облокатившись на неё, пристально смотря на девушку.
— Нет, не знаю, зачем и почему я здесь, — девушка опустила голову. Светло-русые волосы закрыли ее лицо.
— Неправильно. Ты знаешь, почему именно «ты» оказалась здесь… — мужчина не успел договорить, как его прервали.
— Нет, я не знаю, — еще раз повторила она, теперь в ее голосе слышались нотки раздражения и злости.
— Прошу, не надо меня перебивать. Я ненавижу это, — его голос оставался по-прежнему спокойным и размеренным. — Ну что же, Кара, тогда я дам тебе подсказку.
Услышав свое имя, девушка резко подняла голову и исподлобья посмотрела на молодого человека.
— Ох, ты удивлена? Не стоит. Я знаю о тебе почти все, и даже то, чего не знаешь ты. — уголки рта мужчины немного приподнялись, изображая лёгкую улыбку. — Кстати, раз уж мы знаем твое имя, то меня зовут Даниэль. Будем знакомы, скорее всего, недолго… — в его голосе слышалась тонкая нотка грусти.
Молодой человек отошел от стены и прошел за спину девушки. Каждый его шаг становился все быстрее и быстрее, точно так же учащалось и сердцебиение Кары. Каблуки его лакированных туфель стучали по бетонному полу, оставаясь эхом в голове Кары. Он остановился. Послышался шуршащий звук полиэтилена. Девушке хотелось обернуться и посмотреть, что же он делает, но ни сил, ни возможности попросту не было. Последовала тишина, а затем резкий звук рвущегося материала. Вновь шаги, но уже медленные. Даниэль коснулся плеч Кары и развернул её лицом к другой стене. То, что до этого момента было скрыто от её глаз, повергло девушку в шок и заставило ее на время потерять дар речи. В помещении повисла тишина. Нет, не спокойная тишина, когда наслаждаешься одиночеством и тому подобное. А пугающая… Тишина, при которой можно услышать биение собственного сердца. На лице Кары застыл ужас. Даниэль ожидал немного другой реакции, но то, что происходило, его вполне удовлетворяло. Его узкие бледные губы изобразили что-то вроде ухмылки.
— Ну что же, очень даже хорошо, — с неким облегчением выдохнул молодой человек. — Слушай, я же так и не объяснил, почему ты здесь, но это потом! — Даниэль подошел к окну, которое раньше не попадало в поле зрение девушки. Он просто стоял молча несколько минут, после чего посмотрел на часы. Они показывали десять минут первого. Узнав сколько времени, мужчина перевел взгляд на окно и сделал глубокий вдох: — Подними голову, посмотри в окно. Скажи, что ты видишь? — Тишина. — Сегодня огненный шар умер слишком быстро, сейчас там — чернота, впрочем, не оно одно сегодня отсчитало свои последние секунды. Я вижу на твоих глазах слезы, но еще я вижу отвращение. И я уверен, что ты хочешь узнать, что тут произошло.
— Нет, не хочу. Мне не ин… — молодой человек быстро подошёл к Каре и приложил палец к её губам.
— Можешь врать сколько угодно, но я же вижу с каким желанием ты пытаешься на «них» посмотреть. — Даниэль обреченно вздохнул, отходя от девушки, и направился в сторону упавшей «занавески». — Видишь этих людей? Красиво, не правда ли? Видишь ли, они здесь появились не просто так. Мне пришлось тщательно и долго выбирал тех, кто подходит, и …
— Что за черт?! — чуть ли не провизжала девушка, задёргав руками, пытаясь тщетно освободиться.
— Я же говорил, что ненавижу, когда меня перебивают, — прикрикнул Даниэль, утробно рыкнув, на что девушка оставила попытки выбраться. — О чем я? Ах, да. Если ты думаешь, что я сумасшедший коллекционер-маньяк, то это не так. Надеюсь, после моих слов всё станет предельно ясно. — Мужчина вновь вернулся к окну. Он сложили руки за спиной, приподнял подбородок и закрыл глаза. Кара следила за каждым его движением, ожидая чего-то резкого и болезненного. — Первым в моём списке оказался Мэтт Джонс. На момент смерти ему было сорок четыре года. Он работал директором в одной из самых крупнейших фирм нашего города. Эта должность приносила ему много денег, но при этом он совершенно ничего не делал. А теперь посмотри на него: заплывшее жиром лицо, песочное рыхлое тело, замасленные глаза, — Даниэль продолжал говорить так, словно ничего не случилось. В его голосе могло бы быть отвращение, но ничего. Совершенно. Это пугало. Он всё так же стоял у окна с прикрытыми глазами. — Единственное, что когда-то делал этот человек — это развлекался со своими секретаршами, которых менял практически каждый месяц, а то и чаще. Не так редко он насиловал своих подчинённых. Тебе не кажется это мерзким? Если быть абсолютно честным, мне доставляло огромное удовольствие то, что я делал с ним… — Даниэль обреченно вздохнул, а на лице выразились печаль и грусть о том, что подобного больше не будет. — Посмотри, он сидит в своем любимом кресле, что стояло у него в кабинете. Готов поспорить, что тебе нужно было пахать ни один месяц, чтобы купить себе такое, но сейчас не об этом. Если быть точнее, то он привязан к своему «месту» посмертно. Пока он ещё был жив, мне удалось немного поиграть с ним. Отрезав ему язык, насадил его на нитку, и теперь ты можешь лицезреть это у него на шее вместо галстука. Ещё я отрезал ему половой орган и заставил его есть. К большому сожалению, сердце Мэтта не выдержало, и он умер раньше, чем успел все прожевать, поэтому части «этого» теперь разлагаются у него во рту. Я считаю, что он получил по заслугам, ты так не думаешь? Я бы продолжил эти забавные игры, если бы не столь быстрая его смерть, — наконец, молодой человек закончил свой первый рассказ и замолк на некоторое время, давая девушке переварить всё то, что она сейчас услышала.
Кара смотрела на изуродованное тело мужчины, а её глаза всё больше наполнялись слезами, в горле застрял ком, а удары сердца раздавались громом в ушах. Хотелось закрыть глаза и выкинуть ужасную картину из головы, но она уже плотно засела в сознании.
— Второй была Мария Джонс. Ей было всего двадцать восемь лет. Думаю, что по фамилии ты поняла то, что она была женой Мэтта Джонса. Они интересная пара, не так ли? Такая разница в возрасте, а прожили они около десяти лет вместе. Сейчас ты видишь ее совсем нагой и посаженной на кол. Тебе, наверное... нет, я даже уверен, что тебе интересно: почему именно такая смерть? Эта женщина была элегантна, всегда строго и красиво одета, ездила на дорогих машинах с личным водителем, да, в конце концов, у нее был муж, который каждую ночь удовлетворял её, но… Мария любила мужчин. Нет, то, что она их любила — слабо сказано, она не знала меры и края для своих утех. Все, понимаешь, все до одного в её с мужем организации переспали с ней, начиная от заместителя директора заканчивая охранником. И это был не предел, кажется, что она бы могла отдаться каждому мужчине в этом мире. Мне пришлось долго думать о том, как же именно покончить с этой женщиной. Она умоляла меня её отпустить, не трудно догадаться, что она предлагала взамен — конечно, себя и свои деньги… Но, «достойная» смерть для «достойных» людей. Вполне справедливо.
Снова повисла гробовая тишина. Даниэль перевел взгляд на Кару. Заметив, что она посмотрела на него, он ей улыбнулся.
— Следующим стал Эдвард Джонс. Седой солидный старик, ему было шестьдесят девять лет. Он являлся зам. директором Мэтта, а так же его отцом. Когда компания Эдварда рухнула, то сын предложил ему помощь и сделал его своим заместителем. Конечно, он согласился, но можно понять, что отцу не нравилась такая позиция, тот был вечно зол на Мэтта, хотя и кривил рот в подобии улыбки, дабы не выдать своего гнева. Эдвард проклинал его, завидовал ему, а более всего жаждал его смерти. Однако, мне не пришлось долго думать над его казнью. Ответ как-то сам собой пришёл в голову. Я выжигал на его теле разные слова раскаленным железом. Ах, если бы ты только знала, как же ему было больно! А ведь боль вызывала в нем совсем не муки, а только злость, которая была подобна жару моего инструмента.
Кара взглянула на Эдварда. Его тело было покрыто выжженными словами, красными рубцами и почерневшей кожей, его лицо было искажено в гримасе злости, кажется, что данная процедура не заставляла его страдать от боли, как и говорил Даниэль.
— Четвёртой в моём списке оказалась Сара Коннор. Пышная дама! Ей было тридцать лет. Она была последней секретаршей Мэтта. Её большие размеры совсем не пугали его, а даже притягивали. В свободное от «работы» время, девушка только и делала, что ела и играла на компьютере. Она ела не переставая. Конфеты, пирожные, бургеры, кола… Мне кажется, ты уже догадалась о сути её смерти, но все-таки расскажу. Да, я закормил её до смерти, давая ей есть все подряд. А ведь поначалу она даже не отказывалась и ела сама! Но когда её желудок перестал принимать пищу, то я в прямом смысле этого слова «запихивал» ей в рот еду. В отличии от Мэтта, мучения Сары продолжались довольно долго. Её не только тошнило, но и… Она умерла, прошу прощенья, в своем дерьме. Зрелище было не для слабонервных, но она этого заслужила.
Во время рассказа о Саре на лице Даниэля натянулась улыбка, а его глаза загорелись. Бесспорно, он был доволен проделанной работой.
— Тебе что, нравится все это?! — сквозь слезы грубым и истеричным голосом выкрикнула Кара, она мечтала, чтобы всё это оказалось лишь безумным сном, но всё было более, чем реальным.
— Тише, тише… Не нарушай мой покой. Да и чего сразу плакать? Разве тебе не нравится слушать и созерцать всё это? Впрочем, у тебя нет выбора. И сколько раз я просил не перебивать меня, Кара, моё терпение не вечное. — Даниэль посмотрел на часы и поджал губы, что-то высчитывая. — У нас осталось не так много времени… Что же. Пятая жертва. Розмари Дрейк. Сорок пять лет, работала главным бухгалтером все в той же компании Джонсов. «Высокая» женщина. Она обращала свое внимание только на Мэтта и Марию, ибо они были ее работодателями. А на своих подчинённых ей, мягко говоря, было плевать. Ее гордыня мешала ей жить. Никогда она не испытывала сострадания и милосердия. Могла пройти мимо, толкнуть и не заметить. Ведь какая ей была разница, что у кого-то на одежду пролился стакан с горячим кофе. Её мне пришлось убить слишком легко и быстро. Видишь, к потолку привязаны цепи. Так вот, к цепям я придел крюки, а эти крюки зацепил за ноздри и подбородок Розмари, после чего просто подвесил её. Чем больше гордость — тем выше быть должен нос, не так ли? Это бы послужило хорошим уроком для многих.
Кара подняла голову вверх и стала разглядывать Розмари.
— У нас есть ещё несколько минут. Шестая жертва. Кристиан Карингтон. Всего лишь сорок три года… Было… Работал финансовым директором у Мэтта. Донельзя был пропитан завистью, но, что странно, завидовал он Эдварду. Кристиан был лучшим другом Мэтта, всегда хотел быть его заместителем, но, к сожалению для него, судьба сложилась иначе. Зависть съедала его. Бедный парень: думаю, он был бы неплохим человеком, если бы не был таким завистливым. Он мечтал иметь то, что имеет Эдвард: место на работе, достаток и нечто другое. А ведь всю завить порождают глаза, так? Так. А сердце при этом становится маленьким и черным. Опять же, догадаться несложно, какая казнь последовала для него. Я выколол ему глаза и вырезал сердце. Оно и правда было невелико. Ну что же, я закончил свой рассказ.
Даниэль подошел к Каре. Он развернул ее лицом к зеркалу, которое было упущено из виду из-за своего весьма пыльного состояния, но в него вполне можно было смотреть. Они смотрели на свое отражение.
— В зеркале я вижу себя, — начал молодой человек. — Мне тридцать лет, а мои длинные, некогда каштановые волосы уже совсем седые. Мои карие глаза уже не такие яркие, они потеряли цвет и теперь зелено-карие. Мой лоб покрывают морщины, губы потрескались от жажды.
Даниэль дернул Кару за волосы и посмотрел ей в глаза. Повисло молчание, но затем мужчина продолжил.
— Но в отражении в твоих глазах я вижу нечто иное: монстра. Сумасшедшего маньяка, с кривой омерзительной улыбкой и бешеными глазами. Я вижу отвращение, омерзение, а главное — страх.
— Да! Отвращение! И ты мне против… — Даниэль закрыл её рот своей рукой, немного нахмурившись.
— Молчи, идиотка! Все эти люди оказались здесь неспроста. Мэтт — ленивая тварь и насильник, Мария — паршивая жена и изменница. Эдвард — «любящий» отец и гневный человек. Сара — необъятная дама, никогда не прекращавшая есть. Розмари — гордая, надменная женщина. Кристиан — завистливая гиена… И ты же уже догадалась почему здесь находишься! Ты — алчная, жадная личность! Сколько же ты вертелась, извивалась перед Джонсами, но тебя никто не замечал. Жалкая уборщица, поломойка, но довертелась перед Мэттом и была изнасилована! Я оставил тебя на =последок потому, что ты умнее всех них. Я знаю, что ты догадалась обо всем еще с того момента, как я оборвал «шторку», а может даже и раньше.
— Пусти меня! — крикнула Кара, вновь пытаясь высвободиться, дергаясь на старом стуле.
— А я всего лишь был охранником… — продолжил Даниэль. — Я каждый день наблюдал за всеми вами. Это было невероятно смешно, но и интересно одновременно. Однако, всему свое время, — мужчина который раз устремляет свой взгляд на часы. — У меня есть леность, сладострастие, гнев, чревоугодие, гордыня и зависть… — часы показывали два ночи. — А ты — мой личный седьмой смертный грех — алчность! Жадность — жаба душит!
Он накинул на горло девушки петлю, снял оковы с рук и ног и, за конец веревки, потащил ее к трупам. Перекинул веревку через балку и поднял Кару. Она билась в конвульсиях, задыхаясь, пыталась вырваться, что-то неразборчиво кряхтела.
— И ты достойна такой смерти, Кара, — Даниэль улыбнулся.
Отвернувшись от трупов, молодой человек пошёл в направлении двери. Щелкнул замок, заскрипели петли, высокая черная фигуры вышла из здания и направилась прочь. За дверьми осталось семь трупов, олицетворяющих семь смертных грехов человека. Даниэля больше никто не видел. Людей так и не нашли.