- Вот! Так я и знала! Я знала, что этим кончится! – бесновалась на том конце телефонного провода моя знакомая Наташка. – Вот ты его всегда защищала, а он… он…
«Он» был Наташкин сын, подросток Валерка, ровесник моего парня. Симпатичный, стройненький, довольно спортивный, не глупый. В классе лидерствующей позиции не занимал, но к нему неплохо относились и пацаны, и девчонки.
Так вот этот самый Валерка заявил родителям, что чувствует себя женщиной, его привлекают в сексуальном смысле мужчины, и он по этому поводу хотел бы сменить пол.
Ситуация, что и говорить, неприятная. Отец Валерки, который с его матерью в разводе, но с сыном общается, отреагировал довольно сдержанно: «Сейчас у тебя ещё нос не дорос. Будет восемнадцать – вернёмся к этому разговору». Но Наташка… Она истерила, рвала на себе волосы, верещала и топала ногами.
А я вспоминала. Валерка рос у меня на глазах – в одном дворе. Я гуляла со своим сыном. Наташка гуляла с Валеркой, так что я всё прекрасно помню.
Валерке шесть. Девочка из соседнего подъезда вынесла во двор детский навороченный велосипед. Каталась сама, давала другим детям. Подошёл и Валерка. И тут же фурией налетела Наташка: «Да ты что! Ты с ума сошёл? Это же девчачий велосипед!». На все мои попытки утихомирить её – мол, ну и что, что девчачий - девчата же запросто на мальчишечьих катаются, да и на этом, смотри, и мой катался, и Данька, и Иван – Наташка продолжала блажить: «Но он же ДЕВЧАЧИЙ!» Напуганный Валерка стоял в стороне.
Валерке девять. Летом, когда все разъехались, во дворе скучно. Две одноклассницы ищут партнёра поиграть в резиночки. Зовут Валерку. Тот соглашается, но едва он начинает прыгать, от подъезда грозно несётся: «Валера! Домой!», - и Валерка понурившись, идёт. Мать награждает его подзатыльником и я слышу ее шипение: «Придумал ещё в резиночки играть - ты что, девчонка, что ли?»
Валерке одиннадцать. У него открылся талант к рисованию, он упрашивает отдать его в художественную школу-студию. Под давление отца мать соглашается. Валерка приносит домой первую работу: бабочка над цветами в вазе. Наташка рвёт рисунок: «Ты что, ничего нормального нарисовать не мог? Ты что, девчонка, что ли?»
И этот рефрен: «Ты что, девчонка?» сопровождает Валерку всю его детскую жизнь. Хочет ли он отпустить волосы, купить средство от прыщей, посмотреть фигурное катание или синхронное плавание по телевизору. В шестом классе за то, что высветлил чёлку, Наташка не пустила его в турпоездку с классом. В седьмом, когда юношеские акне стали всерьёз его беспокоить, и он заикнулся о косметологе, мать не разговаривала с ним три дня.
Мало того, и все знакомые её знали, что «все мальчишки, как мальчишки, а мой…ох, боюсь, пидорас растёт!» И не только я – многие знакомые говорили ей: «Наташка, ты парня только с толку сбиваешь, оставь его в покое», но Наташка оставалась упёртой, как баран.
Она не учитывала одного: Валерка не всегда будет ребёнком и не всегда будет в полной её власти. Развязка наступила неожиданно. В очередной раз Валерка проявил себя, по мнению Наташки, недостаточно «дремучим, могучим и вонючим», приобретя на алиментные деньги отца туалетную воду и очищающую маску для лица. У него были для этого все основания: он повзрослел, на него начали обращать внимание девчонки, он тоже поглядывал на них не без интереса. И вот на очередное Наташкино: «Ты что, трансвестит, что ли?» он спокойно ответил: «Да» - и упёрся на этом.
А что? Все материны ехидные замечания, все претензии моментально отпали. Осталась только гольная истерика, и Наташка самозабвенно предаётся ей, причитая «я это знала», хотя правильнее было бы в её случае причитать : «я это сделала».
Надеюсь, в Валеркином случае заявление о трансгендерности - просто способ заткнуть не в меру ретивую мать. Хотя… а вдруг он пойдёт дальше?