- Ой! Как здорово, ты здесь! Что ж ты так долго?!
- А что такое?
- Вон... там, видишь?
- Что я должен увидеть?
- Там ОН!
- А... да, понял. И что с ним?
- Он меня обижает!
Она сжала губки так тесно и горестно, что стало непонятно - есть ли они вообще. Налитые слезами глаза грозили выкатиться к моим ногам. Аккуратные ноздри отворились так, что в них уже можно было вдеть шнурки.
- Э-гей! А ну-ка, не рыдать! Что мне сделать? Прогнать его?
Она смущённо тронула рукой лицо и, покачав головой, попросила:
- Нет. Просто побудь тут со мной немножко, пожалуйста.
Я улыбнулся:
- Какой разговор, конечно!
Лягушка рассмеялась в ответ, показав розовый язычок, и прыгнула в пруд. Уж, который притворялся, что спит всего в двух шагах от нас, открыл глаза, зевнул и с изрядной долей скепсиса поинтересовался:
- И долго ты с ней будешь возиться?
- Конечно! Ведь я её люблю!
- Лягушку?
- Ну, да!
- Ну и что с нею тут сделается, по-твоему?
- Она опасается, что ты её съешь.
- Правильно делает, но не стану, я ж тебе обещал.
- Ей не верится.
- Да мне и самому не верится, но, как говорит твой отец: «Договор дороже денег».
- Так и есть.
Пока мы болтали, лягушка слопала пару ос, и уже запихивала в рот пальцем упиравшуюся третью. Ей явно было вкусно.
Уж спросил:
- А осу тебе не жаль?
- Ты знаешь, мне всех жалко. Я пытаюсь найти хоть какое-то равновесие между поддержанием и сохранением жизни, но...
- Да не отыщешь ты его, - перебил меня уж, - никак!
- Но я ж не могу не стараться делать этого! - с горячностью ответил я.
Мы помолчали немного. Уж подобрался поближе и , улыбнувшись смущённо, произнёс:
- Хороший ты, человек... - после чего тронул нежно мою руку чёрной бахромой своего языка, и добавил, - Ты только не прекращай, пытайся. У тебя получится. Когда-нибудь.
- Когда-нибудь, - согласно повторил я.
Ветер, не в состоянии быть в стороне, пробежал сквозь кусты и встал рядом. Подученные им деревья качали головами, они не знали, с чем согласны, но с удовольствием делали это.