В последние месяцы мадам Пермон, удивлялась сама себе и мысленно часто задавалась вопросом, как же так вышло, что она, родом из старой дворянской семьи провинции Артуа, вдова конституционного роялиста первых лет Революции, сама по себе достаточно аполитичная особа, устроила в своем доме укрытие и место встреч для якобинцев...
Её старинный серый двухэтажный дом на улице Сен-Жак постепенно и неизбежно стал попадать в поле зрения новых агентов Общественной Безопасности, как возможное «сборище радикалов» и «якобинский курорт».
Вовремя предупрежденные Лапьером и, не желая создавать угрозу для доброй хозяйки, большинство ее «гостей» сумели найти себе новое место жительства.
По ее личной просьбе жить с ней под одной крышей остались только Жером и Валери. Одинокая женщина очень привязалась к ним обоим, а Валери стала ей настоящей подругой.
Живость и остроумие Валери и разнообразные энциклопедические знания Жерома, приятные в частной беседе, скрашивали для Селестины грустные, а в последние три года очень тревожные одинокие вечера.
Анжельбер вернулся к юридической практике, но вместе с тем писал политические статьи для газеты гражданина Куаньяра «Защитник конституции».
Вечером за столом у мадам Селестины, уже вполне традиционно, собрались Жером с Валери и их товарищи Лапьер, Бланки, Юмбар и Масье.
Позднее пришел Жанно, он недоверчиво сверкал глазами на обстановку дома мадам и богато накрытый стол и невольно думал, со смесью торжества и подозрительности, разве пригласили бы его раньше, при старом режиме, к столу в такой дом?
Санкюлот очень внимательно приглядывался к тому, как мадам разговаривает и обращается с ним...
Но Селестина Пермон была к нему добра и очень деликатна, не давая ни малейшего повода обвинить её в «аристократическом высокомерии к простому человеку».
Окна были завешены шторами цвета зимней ночи с яркими золотыми полумесяцами. Умиротворяюще потрескивал камин, отбрасывая блики на хрусталь на столе.
Горели несколько канделябров со свечами, стол был сервирован красиво и с аристократическим вкусом...служанки обучались еще при «старом режиме»... Всё как всегда.
И всё-таки что-то не так...
- Граждане... вы сегодня чем-то очень озабочены? – чуткая Селестина интуитивно почувствовала атмосферу скрытой напряженности – Жером, Лоран, Жак... что случилось? Разумеется, если не особая тайна...
Глаза Жерома на секунды заискрились зелеными искорками, он опустил взгляд в тарелку:
- Почему же, Селестина... всё в порядке... – и обращаясь к служанке Марион – гражданка, мне еще салат и мясо, пожалуйста...
Мадам Пермон настаивала:
- И всё-таки... может, снова хотите уйти совещаться во флигель, как обычно? Было бы очень жаль... такой чудесный вечер...
- Действительно, что случилось, Жером? – Валери взяла его за руку и усадила рядом – молодые люди – она с неуловимой смесью укора и кокетства взглянула на смутившихся товарищей – кто принес плохие новости и хочет испортить нам вечер?
Жером приподнялся и разлил бордо по бокалам, первыми, разумеется, женщинам.
- Ну, если бы не чуткость мадам... мы бы так и молчали, а теперь ваше женское любопытство не успокоится...
Жером встал из-за стола и подошел к камину, в руках он держал печатные листки, подошел к огню ближе, чтобы было лучше видно:
- Здесь, в Париже, мы слегка успокоились, решив, что волна террора лета-осени 94 пошла на спад. А очень зря...
Выступления санкюлотов у нас на глазах утоплены в крови, людей удалось практически обезоружить и загнать, как зверей в клетки в их нищие предместья. Наши малочисленные товарищи в Конвенте подверглись репрессиям.
Про казни Ромма, Субрани, Гужона и других товарищей даже говорить ничего не буду... свежо... больно... Вот вам и конституция 93 года... нужна она этим «новым господам»... Ну, и ладно об этом.
Поднял руку с листками:
- Поступила информация, «белый террор» постепенно охватывает юг и юго-запад страны. Сводки, как с мест боевых действий.
14 февраля 1795 – убийство Жозефа Фернекса. Стало началом расправ над нашими товарищами в Лионе. Кто он? В октябре 93, после подавления мятежа в Лионе назначен одним из судей революционного комитета.
Известен беспощадностью к врагам Революции. В мае 94 был судьей народного комитета в Оранже...
- Оранж... – сделал мрачную мину Бланки – наворотили они там с Мэнье в той общине... Может его именно за это?
Жером на минуту свернул листки и повернулся к товарищу:
- Это возможно, Жак. Но мы для них все на одно лицо. Я и ты Лоран– агенты Общественной Безопасности, руководил задержанием и арестами роялистов и прочих «подозрительных»... что делать... с их точки зрения все мы убийцы невинных людей, но разве мы не делали все возможное, хотя это стало очень трудно в последние два месяца...чтобы не хватать кого попало, чтобы судили тех, кто виновен?
Но слушайте дальше. После Термидора был отдан приказ об аресте Фернекса. Опасаясь казни, он сбежал в городок Мирибель, департамент Дром, где его все-же поймали, вернули в Лион и бросили в тюрьму.
А 14 февраля в тюрьму... подозрительно беспрепятственно... ворвались роялистски настроенные типы. Они вытащили ненавистного им Фернекса на улицу и по-средневековому забили до смерти камнями, а труп выбросили в Рону. Это стало началом массовых убийств.
19 апреля 95 – городок Айн, убиты арестованные якобинцы, которых везли в Лон-Ле-Сонье.
Май 95 – город Сент-Этьен, бывший мэр-якобинец застрелен роялистами из группировки «Соратники Иегу» среди бела дня на улице. Бывший член Наблюдательного Комитета убит выстрелом в упор и сброшен в Рону...
Роялистские группировки «Соратников Иегу» зверски убивали наших товарищей в Лионе, в Лон-Ле-Сонье,в Марселе и в Тулоне, в Эксе и Ниме, Сент-Этьене и Тарасконе.
На Юге сейчас не проходит и дня и ночи, чтобы не убивали местных якобинцев.
С чего началось?
Воспользовались послаблениями для бывших после Термидора, жаждущие мести и крови роялисты, особенно те, кого освободила слепая амнистия.
Наша новая власть косвенно поощряет эти убийства тем, что никак не препятствует им, преследует нас, но не наших убийц. Они хотят остаться чистыми и непричастными – «это всё роялисты»... А те... делают грязную работу для новых хозяев Тюильри...
В Лионе в мае заключенных якобинцев режут в тюрьмах, по образцу «сентябрьских убийств» 92-го. В Эк-ан-Провансе 10-11 мая нам снова устраивают «сентябрьскую резню».
В июне то же происходит в Марселе.
Отметим, это насилие пристрастие роялистских убийц к холодному оружию, их чаще режут, забивают камнями, чем расстреливают. Вот еще момент, правда, не совсем ясный, товарищ пишет про характерные для убитых якобинцев «ритуальные увечья»... Что именно он имел в виду, объяснить не могу?...
Убийц, даже когда они схвачены, постоянно оправдывают и освобождают.
Новые «белые вожди» Юга – Сен-Кристоль, Арно де Лестан, Дюкло де Бессиньян. Они вербуют своих «мстителей»... убийц... либо из аристократов, сидевших в тюрьме до Термидора или потерявших на эшафоте родственников, либо... вот тут задумайтесь, из федералистов, мятежников лета 93 в Лионе, но иногда даже из обычных тюремных обитателей и каторжников...
В Лионе, два года спустя после подавления мятежа, английский агент Уикхэм... знакомые все имена, верно, товарищи?
Создает агентуру , вербующую контрреволюционеров новой волны, среди них тот же де Бессиньян или спокойно проживающий здесь, в Париже, Имбер-Коломэ и готовит новое восстание все с тем же знакомым нам по мятежу 93 в Лионе графом де Прэси...
И вот еще, прочитаете на досуге, Лоран, тебе будет по службе особенно интересно... – Жером протянул Лапьеру листок, на котором было написано:
«1. Готовится новое восстание в Лионе.
2. Где-то в этом месяце произойдет попытка англо-эмигрантского десанта на полуострове Киброн.
Подробности имеются. Есть что доложить.»
Лапьер облизнул пересохшие губы и неторопливо допил бордо:
- У меня есть эта информация... Ты добрый патриот, Жером, даже уволенный после Термидора из числа агентов Комитета продолжаешь работать...
- Служу Республике – жестко без малейшей рисовки и пафоса отчеканил Жером.
- Мы таки испортили дамам ужин...понимаю, нам нет прощения... – Лапьер прижал руки к груди с извиняющимся видом – но надеюсь, вы сумеете понять и простить нас... А теперь, простите еще раз, мадам Пермон, мы все-таки удалимся на совещание во флигель. Ты с нами, Жером?
- Нет, Лоран... я слишком устал... Валери, пойдем в комнату или посидишь еще с Селестиной?
... ..... ......
Окровавленные люди метались по замкнутому помещению камер, лишенные всякой возможности защищаться или сбежать. Их рубили саблями, с остервенением наносили удары металлическими прутьями, кровь брызгала на грязный пол и серые, много зла повидавшие стены тюрьмы.
Иногда их волоком за руки, ноги, а то и за волосы, как туши вытаскивали на улицу, на набережную, бросая под ноги злорадно вопящей толпе.
Крики невыносимой боли, ужаса, гнева и отчаяния только приносили убийцам удовлетворение, они намеренно причиняли страшную боль, не нанося смертельных ран до последнего.
Ставили корчащимся жертвам сапог на шею, вынуждая уткнуться лицом в кровавую грязь набережной и приговаривая при этом свистящим змеиным шепотом:
- Ты это заслужил, якобинец! Вы все это заслужили! Будьте вы прокляты! Я не успокоюсь, пока не сдохнет в мучениях последний из вашего кровожадного племени!
Палач нагибается к умирающему, поворачивает к себе за волосы голову и с наслаждением плюет в лицо, затем, не дрогнувшей рукой подносит к глазу нож...
Услышав дикий крик боли, убийца кивает с удовлетворением и повторяет страшную процедуру еще раз...
Валери закрывает лицо руками, у нее нет сил, ни видеть, ни слышать того, что здесь происходит.
Окровавленная ночная набережная уже похожа на филиал Ада, такие звуки можно услышать, наверное, тоже только там, да еще на самых нижних ярусах...
Вытаскивают еще какого-то человека и грубым рывком бросают к стене здания. Он медленно поднимается, держась за горло, и прямо смотрит на своих убийц. Ждет пули...
Но нет, роялистские людоеды считают, для якобинца это легкая смерть и с ним белые дикари решили обойтись по-другому...
Прицельно и первобытным улюлюканье и азартом в жертву полетели камни, человек скорчился и упал, закрывая голову и лицо руками, страшно закричал, постепенно превращаясь в дергающуюся кровавую массу, и жуткий крик наконец прервался...
- Ни черта себе, кажется он еще живой! Ну ничего, тащите, ребята!
Тело перебросили через парапет моста, послышался глухой всплеск.
- Вот вам за Лион в 93м!...
.... ..... ....
Валери отчаянно вскрикнула, судорожно дернулась и проснулась от собственных рыданий на мокрой от слез подушке.
Жером с изменившимся лицом крепко обнял ее, прижав к себе, целовал губы, руки. Молодая женщина спрятала лицо у него на груди, но долго не могла успокоиться, плечи тряслись, зубы выбивали нервную дрожь.
- Любимая... успокойся... прошу... тебе приснился кошмар... хочешь воды?
- Среди них... мог быть и ты... – ее нежное побелевшее лицо искривилось, как от боли, судорожно крепко молодая женщина обхватила Жерома за шею.
- Ты о чем? – он растерянно гладил ее по длинным волосам и целовал, пытаясь успокоить.
- Про Лион... то... что ты нам читал... про Лион – все, что смогла выдавить Валери, сглотнув тяжелый комок. Села на постели.
- Вот же я и бесчувственное чудовище... зачем нужно было это читать при тебе! Прости, любимая... за такую жестокость я действительно заслужил гильотину! – медленным жестом Жером сполз с постели и положил голову к ней на колени...