Исследования западных учёных отвергают алтайскую гипотезу и подтверждают переднеазиатское происхождение древних тюрков
Происхождение того или иного народа до середины 20 века писалось в основном опираясь на труды Геродота, Страбона и других античных историков. В качестве вспомогательных дисциплин привлекались материалы археологии, антропологии, этнографии и лингвистики. К концу 20 века большинство учёных свои построения по этногенезу древних народов стали создавать опираясь на данные генетики. В связи с этим пришлось переосмысливать многие общепринятые теории и гипотезы по истории народов древности.
Изменения коснулись также происхождения древних тюрков. В первую очередь, так называемой «алтайской гипотезы». В этом смысле революционным оказались исследования датских учёных.
В их трудах есть положения, которые сегодня принимаются большинством учёных, а есть выводы, которые вызывают скептические вопросы.
Популяционная история восточноевразийских степей исследовалась по геномным данным 214 древних индивидов с территории Монголии и Сибири. Палеогенетики проследили изменения генофонда населения этого региона, начиная с эпохи охотников-собирателей до средних веков. Статья с результатами этого исследования, проведенного под руководством специалистов из Института наук об истории человека Общества Макса Планка в Йене, Германия, опубликованы на сайте препринтов BioRxiv. Изученные в работе геномы охватывают период от 4600 до н.э. до 1400 н.э. В анализ были включены недавно опубликованные геномные данные от 18 индивидов бронзового века из Монголии (Jeong et al., 2018), а также база данных по современным популяциям России и Казахстана.
Данные палеогенетики последних пяти лет продемонстрировали, что западноевразийские степи стали источником массовых миграций, которые изменили генофонд в масштабах всего континента. Вплоть до начала бронзового века территория восточноевразийских степей была занята племенами охотников-собирателей. В данной работе этот ранний период был представлен образцами из восточной Монголии (4686-4495 до н.э.), из центральной Монголии (3781-3643 до н.э.) и Забайкалья. Они генетически тяготели к охотникам-собирателям западного Байкала (5200-4200 до н.э. ) и пещеры Чертовы ворота в Приморье (5700 до н.э.). Этот генетический компонент авторы назвали Древняя Северо-Восточная Азия (ANA), в отличие от генетического компонента Древняя Северная Евразия (ANE), который был найден у более древних, плейстоценовых охотников-собирателей со стоянок Мальта и Афонтова гора, а также у скотоводов ботайской культуры в Казахстане (3500-3300 до н.э.). Компонент ANA оказался близок к генофонду современных тунгусоязычных популяций и нивхов, проживающих в низовьях Амура. Это говорит о его сохранении до сегодняшнего дня в генофондах Дальнего Востока.
Появление скотоводства у населения восточноевразийской степи в раннем бронзовом веке считают результатом культурного заимствования из западноевропейской степи путем миграции групп ямной, а затем афанасьевской культуры через Верхний Енисей и Саяны в северо-западную Монголию. Однако генетическая преемственность на этом пути не прослеживается.
В течение среднего бронзового века (1900-900 до н.э.), степи расширялись в ответ на изменения климата, и это сопровождалось распространением новых скотоводческих культур.
В III веке до н.э. возникла Империя хунну – первое исторически зафиксированное политическое образование, основанное степными кочевниками-скотоводами. Она сохраняла доминирующую роль в Восточной и Центральной Азии вплоть до I века н.э. В данной работе были исследованы геномные данные 60 индивидов Хунну с территории Монголии от 350 до н.э. до 130 н.э.
После распада Империи хунну в 100 н.э. в восточноевразийской степи возникло несколько политических образований: Сяньби (100-250 н.э.), Жужаньский каганат (300-550 н.э.), Тюркский каганат (552-742 н.э.), и Уйгурский каганат (744-840 н.э.). Эти периоды в данной работе также были представлены геномными образцами. Авторы показали, что эпоха раннего средневековья в восточноевразийской степи отличалась генетической гетерогенностью. Например, для населения Уйгурского каганата была характерна высокая степень западноевразийского генетического вклада.
Авторы исследовали генетическое сходство между индивидами периода Монгольской империи и современными монголоязычными группами (монголы, калмыки, буряты, хамниганы, дауры), используя анализ qpWave. К тому же почти треть мужского населения Монгольской империи имели Y гаплогруппу C2b, которая широко распространена среди современного населения Монголии. пишут авторы, все дело в особенностях их кишечной микробиоты.
Наконец, ученые исследовали гендерные особенности демографической истории Восточной степи, сравнивая генетические компоненты по аутосомам и Х-хромосоме. Они показали, что в течение раннего железного века и ранних средних веков смешение с западными степными группами происходило по большей части в мужской части популяции. Это сопровождалось снижением доли Y- гаплогруппы Q1a и повышением доли западноевразийских Y-гаплогрупп R и J. В периоде Монгольской империи наблюдался гендерный дисбаланс в смешении с восточноазиатскими группами: оно также происходило в основном по мужской линии, при этом увеличилась доля Y-гаплогруппы O2a, характерной для Восточной Азии.
(Текст Надежды Маркиной. Источник: Choongwon Jeong et al. A dynamic 6,000-year genetic history of Eurasia’s Eastern Steppe// https://doi.org/10.1101/2020.03.25.008078 https://www.biorxiv.org/content/10.1101/2020.03.25.008078v1
Powered by TCPDF (www.tcpdf.org)).
Анализ древних геномов показал, что население восточноевразийских степей (север Монголии) позднего бронзового века генетически почти не связано с мигрирующими группами из западноевразийских (понтокаспийских) степей. Молочное скотоводство на севере Монголии появилось еще более 3000 лет назад, вероятно, местные жители переняли его от западных степняков. Данные палеогеномики показали, что миграция из западноевразийских (понто-каспийских) степей, которую связывают с ямной археологической культурой, в бронзовом веке радикально изменила генофонд Европы и Центральной Азии. Эти вопросы исследуются в статье, опубликованной в журнале PNAS .
Авторы статьи отмечают, что демографический успех западноевразийских степняков, вероятно, связан с типом хозяйства – кочевым скотоводством и производством молочных продуктов. Это обеспечивало население калорийной пищей — источником животного белка и жиров. Каким образом молочное скотоводство появилось в восточноевразийских степях, было не очень понятно. Хотя в монгольских захоронениях 14-го века до н.э. были найдены скелеты домашних животных (овец, коз, коров, лошадей), нет никаких археологических доказательств, что население того времени употребляло в пищу молочные продукты.
В работе исследованы геномы 22 индивидов из захоронений эпохи поздней бронзы (1380 – 975 лет до н.э.) на севере Монголии (провинция Хувсгел), ассоциированные с археологическим комплексом Deer Stone-Khirigsuur Complex (культура херексуров и оленных камней, от Deer Stone – камень с изображением оленя).
Рацион современных монголов основан на мясных и молочных продуктах. Авторы попытались выяснить роль молочных продуктов в рационе населения северной Монголии поздней бронзы. Они исследовали состав белков зубного камня и нашли, что у большинства (семь из девяти образцов) в нем содержатся казеин и бета-лактоглобулин из молока коз, овец и коров. Молочные продукты обеспечивали примерно 35% от общего энергопотребления. Что удивительно, при этом в геномах индивидов из Хувсгел не обнаружен алллель толерантности к лактозе, то есть генетически они не были приспособлены к усваиванию молока.
Исследователи подчеркивают, что очень непросто исследовать особенности хозяйственного уклада населения восточноевразийских степей, так как кочевой образ жизни оставляет мало археологических следов: это почти исключительно захоронения. Кроме того, в отличие от западных степных курганов, в монгольских могильниках нет предметов обихода. В этих условиях анализ белков зубного камня – единственный способ узнать о составе пищи.
Итак, в работе показано, что уже 1300 лет до н.э. население восточноевразийских степей употребляло в пищу молочные продукты, а значит, освоило молочное скотоводство. Авторы полагают, что этот навык жители северомонгольских степей переняли от мигрировавших на восток западноевразийских степняков (обнаруженные молочные белки были характерны для западноевразийских одомашненных животных).
Еще больше вопросов возникает из того факта, что возникновение молочного скотоводства в Монголии оказалось не связанным с появлением аллеля толерантности к лактозе. До сих пор это считалось классическим примером того, как полезная мутация подхватывается естественным отбором и распространяется в популяции, позволяя людям усваивать молоко. Но аллель толерантности к лактозе не обнаружен в образцах из провинции Хувсгел. Получается, что молочное скотоводство возникло до появления полезного генетического варианта. Возможно, пишут авторы, способность усваивать молоко у населения восточноевразийских степей появилась с изменением микробиоты кишечника. (текст Надежды Маркиной Источник: Bronze Age population dynamics and the rise of dairy pastoralism on the eastern Eurasian steppe Choongwon Jeong et al. PNAS published ahead of print November 5, 2018 https://doi.org/10.1073/pnas.1813608115 Статья в открытом доступе.)
Это стало серьезной неожиданностью для ученых, поскольку до этого момента предполагалось, что человечество научилось потреблять молоко довольно давно – около 13-11 тыс. лет назад, когда люди из охотников-собирателей превратились в земледельцев. Выходит, что молочное скотоводство достигло Европы и Азии не вместе с мирно настроенными земледельцами с ближнего Востока, но вместе с воинственными кочевниками-скотоводами из прикаспийских степей.
Демографический взрыв начался примерно 4 тыс. лет назад. Тогда стали меняться погребальные обряды, получили распространение новые вооружения и верховая езда. Эти явления привели к некоему социальному отбору, осуществленному вождями и воинами тех времен. В результате исследования ученые также выяснили, что между II тысячелетием до н.э. и первыми столетиями нашей эры имел место еще один демографический скачок. Перекраивание генетической карты началось около пяти тысяч лет назад. Носители ямной культуры переселились из Понтийско-Кавказской степи в Северную и Центральную Европу.
«Носители ямной культуры принесли на территорию Евразии умение выплавлять бронзу, новые языки, новые формы семьи, новую религию и ритуалы погребения. С их приходом возникали первые города. Это была высокотехнологичная культура. Возможно, они также принесли гены, отвечающие за карие глаза, белую кожу и высокий рост», — рассказал соавтор исследования Эске Виллерслев (Eske Willerslev).
Благодаря новым видам оружия ее носители начали экспансию на территорию Европы. 3800 лет назад земли к востоку от Урала и Среднюю Азию колонизировали племена андроновской культуры. Европейские палеогенетики выяснили, что первые народы Европы возникли благодаря брачным союзам между кочевниками-мигрантами из российских степей Прикаспия и женщинами-фермерами, жившими на территории Северной Европы, говорится в статье, опубликованной в журнале Antiquity. Мигранты из Прикаспия брали в жены представительниц других племен, предположительно живших в племенах первых фермеров. Как предполагают ученые, кочевники могли как выкрадывать невест из их семей, так и вступать в мирные контакты с ними.
"Нам впервые удалось объединить генетические данные и информацию по миграциям и диете древних людей, вычисленную по долям изотопов стронция, а также лингвистические данные. Мы показали, что мигранты из Прикаспия были в основном мужчинами, которые женились на местных женщинах из семей фермеров каменного века", - заявил Кристиан Кристиансен (Kristian Kristiansen) из университета Готенбурга (Швеция). Все это, как считают Виллерслев и его коллеги, говорит о том, что представители ямной культуры быстро колонизировали евразийские степи за счет того, что они вступали в браки с женщинами из местных племен фермеров. И передавали «аборигенам» тайны скотоводства, моногамные семейные традиции и новые ритуалы погребения, а также гены, позволявшие их детям пить молоко. Ученые построили «генетическую карту» евразийских степных народов
Биологи, археологи и антропологи построили «генетическую карту» кочевников, населявших евразийские степи в древности и в средние века. В двух статьях, опубликованных в Nature и Science Advances, ученые описали генетические связи между степными народами.
Евразийские степи простираются на восемь тысяч километров от современных Венгрии и Румынии на западе до Монголии и северо-запада Китая на востоке. На этих огромных пространствах за последние пять тысяч лет жили многочисленные племена и народности, но динамика их перемещений, особенно в древности, до сих пор мало изучена. Чтобы определить генетические связи между популяциями и проследить, как они ассоциировались с лингвистическими и культурными изменениями, ученые из 16 стран под руководством Эске Виллерслева (Eske Willerslev) из Копенгагенского университета отсеквенировали ДНК из останков 137 человек, которые жили на всем протяжении степей — от Европы до Монголии и от Алтая до Тянь-Шаня в течение четырех тысяч лет, с 2500 лет до нашей эры до 1500 года нашей эры. Для сравнения ученые использовали генотип 502 человек, принадлежащих 16 этническим группам и живущих в Центральной Азии, на Алтае, в Сибири и на Кавказе. В результате ученым удалось отследить судьбу скифских племен, появление в степи гуннов и последующие волны миграций тюркоязычных народов. Скифы, географически разделенные на несколько групп, населяли евразийские степи в I тысячелетии до нашей эры. Считается, что скифы были генетически похожи на представителей ямной культуры и степняков из Восточной Азии. В конце I тысячелетия до нашей эры скифы смешались с племенами кочевников-хунну, пришедших из Восточной Азии. Генетически хунну были неоднородны: одна группа происходила из Восточной Азии, а другая — была генетически похожа на центральноазиатских кочевников. В III-IV веке нашей эры в евразийской степи появились гунны, который создали огромную империю и в конце IV века вторглись в Европу. По результатам исследования, гунны произошли от небольшой группы завоевателей из Восточной Азии, которые пришли в восточные степи, населенные скифами.В VI веке империя гуннов развалилась, и им на смену пришли тюркские племена, образовавшие на территории бывшей империи Тюркский каганат. Меньше чем через сто лет он тоже распался сначала на два государства, а потом — на несколько более мелких. Позднее с востока в степи периодически приходили тюркские племена, которые смешивались с местным населением.
В результате ученые разделили евразийские народы по месту жительства на три полосы, протянувшиеся с запада на восток — люди, живущие в тундре и тайге на севере, зоне лесостепей в центре, и в степях и полупустынях на юге. Оказалось, что смешение генов между жителями восточной и западной частей континента происходило многократно, в разное время, а доли генетического наследства коррелируют с географией расселения популяций. В бронзовом веке кочевники из восточно-европейских степей добрались до территории современной Монголии, а жители Западной Сибири — до Восточной Европы. В I тысячелетии до нашей эры кочевники из Центральной Азии мигрировали на север. А тюрки из прикаспийского региона завоевывали центральную часть Евразии, и это тоже отразилось на генетическом ландшафте континента.
«Внутренняя Евразия функционировала как канал для миграции и распространения культур с момента появления людей современного типа в этом регионе. В результате мы наблюдаем обмен генами между популяциями Западной и Восточной Евразии, уходящий в глубину времен», — говорит один и авторов исследования Чунвон Цзеон из Института изучения истории человечества Общества Макса Планка в Йене. «Возможность найти прямые доказательства генетического смешивания в древности, которые сложно увидеть в современных популяциях, очень вдохновляет».
«Мы нашли не только коридоры, но и барьеры для миграций», — добавляет соавтор исследования Олег Балановский из Института общей генетики РАН. «Некоторые из них разделяют исторические группы популяций, в то время как другие, как барьер, повторяющий Главный Кавказский хребет, очевидно, были сформированы географическим ландшафтом».
В конце I тысячелетия до нашей эры скифы смешались с племенами кочевников-хунну, пришедших из Восточной Азии (совр. терр. Монголии и АРВМ Китая). Генетически хунну были неоднородны: одна группа происходила из кочевников Восточной Азии, а другая — была генетически похожа на центральноазиатских кочевников. В III-IV веке нашей эры в евразийской степи появились гунны, которые двинувшись из Восточной Азии на запад создали на территории Евразии огромную империю и в конце IV века вторглись в Европу. По результатам исследования, гунны произошли от небольшой группы завоевателей из Восточной Азии, которые пришли в западные степи, населенные скифами.
Анализируя свои геномные данные в сравнении с уже опубликованными данными по древним и современным геномам, авторы пришли к заключению, что генетическая структура Европы сложилась в бронзовом веке. Популяции в Северной и Южной Европе были сформированы смешением ранних охотников-собирателей и неолитических земледельцев, а в начале бронзового века получили поток генов из региона черноморско-каспийских степей. Это хорошо соотносится с археологическими данными по экспансии ямной культуры в Европу, что привело к появлению популяции культуры шнуровой керамики, уточняют авторы. Надо сказать, что они называют это событие «потоком генов с Кавказа». Очевидно, что их понимание Кавказа далеко от географического – судя по тексту статьи, они включают в него регион предкавказских степей, и более широко – весь степной регион.
Бронзовый век в Азии, пишут авторы, столь же динамичен и характеризуется обширными миграциями и замещением популяций. Популяция раннего бронзового века — афанасьевская культура в Алтае-Саянском регионе — генетически неотличима от ямной. Это свидетельствует о том, что ямная культура из степей распространялась сразу в двух направлениях – как на запад, так и на восток. Благодаря этому в раннем бронзовом веке генетическое сходство появилось в таких отдаленных регионах, как Алтай и Скандинавия.
Авторы статьи считают, что миграции в период бронзового века хорошо объясняют распространение индоевропейских языков. Вероятный его сценарий — это экспансия ямников из черноморско-каспийских степей как в северную Европу, так и в Центральную Азию. Так, мигрирующие на восток ямники, вероятно, говорившие на индоевропейском языке, дали начало афанасьевской культуре близ Алтая около 3000 лет до н.э. Представители афанасьевской культуры могли продвинуться далее на юг, вглубь Центральной Азии, и этим объясняется загадочное присутствие одного из старейших индоевропейских языков, тохарского, в бассейне реки Тарим (на стыке современных Казахстана, Монголии и Китая). Источник:
Population genomics of Bronze Age Eurasia.
О скифских повозках
Широкие масштабы исследования степных курганов, проводившиеся в последние десятилетия, существенно пополнили имеющиеся данные о погребальном обряде скифов. Повозки были древней принадлежностью погребального обряда населения евразийских степей. В погребениях ямной культуры известны находки повозок со сплошными дисковыми колесами, запрягавшиеся волами Конные двухколесные повозки (колесницы) впервые засвидетельствованы в Синташтинском могильнике в Южном Приуралье, датирующимся серединой II тыс. до н. э. Начало железного века — время широкого распространения повозок в соседних со Скифией районах в культурах раннего галыштата и на Кавказе. Повозки были неотъемлемой принадлежностью быта кочевников. Античные авторы называют скифов «живущими на повозках». Повозка для кочевников была одним из символов богатства. В новелле Лукиана боспорский царь Левканов спрашивает у скифа Арсакома: «А сколько у тебя, Арсаком, стад или телег? Ведь в этом заключается ваше богатство». Скифские жилища на повозках упоминают Псевдо Гиппократ, Страбон, Диодор Сицилийский и другие авторы 8. Гиппократ так описывает скифские повозки: «А живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие — шестиколесные; они кругом закрыты войлоком и устроены подобно домам... В эти повозки запрягают по две и три пары безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях». Воловья упряжка упоминается для перевозки жилищ и в рассказе о казни прорицателей. Были ли у скифов легкие конные повозки? В источниках об этом нет упоминаний. Легкие колесницы упоминаются античными авторами, писавшими о Северном Причерноморье, очень редко, причем во всех случаях речь идет о скифских соседях или о божествах. О применении скифами, по крайней мере с IV в. до н. э., легких повозок неопровержимо свидетельствуют археологические данные. В скифских курганах повозки встречаются в разобранном или разломанном виде, что затрудняет восстановление их конструкции. Очевидно, в погребение клали в основном колеса, реже дышло, ярмо, борта или днище. Можно выделить три основных случая местонахождения повозок в скифских курганах.
Вне погребения, на древнем горизонте или в насыпи. Это погребения в больших, «царских», курганах — центральное погребение Александрополя, Краснокутский курган. Особенно выразительна находка в Краснокутском кургане: остатки двух разломанных повозок сложены в две кучи по сторонам прохода к могиле, на древнем горизонте (?). Вместе с остатками повозок — около 70 комплектов уздечек и украшений.
Особым случаем является находка частей повозки в кургане Двугорбая Могила32. Они найдены в отдельной яме с подбоем, расположенной к юго-востоку от основного погребения. Два колеса, соединенные осью, были укреплены в канавках, вырытых вдоль торцевых стенок подбоя. В сарматских курганах обычай сопровождать захоронения повозками ближе к скифским — они разламывались на части, после чего помещались во входных ямах, на перекрытии могил, иногда в самой, могиле. Как и в скифских курганах, в сарматских ни разу не зафиксированы находки частей повозок вместе с упряжными лошадьми. Во всех скифских курганах повозки встречаются вместе с конскими могилами, но, за исключением, может быть, Краснокутского кургана, эти кони не могут быть определены как упряжные. В этом отношении скифские курганы близки алтайским, где захоронение упряжных коней отмечено только в кургане № 5 Пазырыкской группы, где найдена повозка. С. И. Руденко объясняет это обстоятельство тем, что верховых лошадей у кочевников всегда несколько и они следуют за своим хозяином в загробный мир, так как на них никто не имеет права ездить. Не вполне ясным остается вопрос о масштабах применения в Скифии лошади как упряжного животного. По мнению С. И. Руденко, упряжными животными у скифов были преимущественно волы. Конструкция скифских повозок заслуживает специального исследования и в настоящее время может быть определена в общих чертах. Колеса повозок многоспицевые, с ободом и ступицей. Судя по диаметру колес (в основном 85—90 см, реже 120 и один случай 60), ширине обода, форме и размерам ступи, применялись повозки различных конструкций. В так называемых «царских» скифских курганах (Мелитопольский, Александропольский, Краснокутский), а также Прикубанских,— колеса с железными шинами, ступицами и большим количеством металлических скрепляющих деталей в кузове. В Гаймановой и Толстой Могилах обод колес состоял из четырех равных дуг, скрепленных железными заклепками, колеса из входной ямы № 2 Гаймановой Могилы имели железные оковки по краям ступиц. В остальных случаях колеса деревянные. Появление легких повозок в скифских курганах совпадает с началом их широкого применения в быту евразийских кочевников в IV в. до н. э. В V в. до н. э., судя по Геродоту, повозки не клали даже в царские погребения, а в IV в. до н. э. они становятся довольно обычной принадлежностью в погребениях знати. Как правило, повозки встречаются лишь в наиболее богатых курганах, реже — в погребениях знати низшей иерархической ступени. (С. С. Бессонова. О скифских повозках. 14.06.1982)
А. В. ДЫБО. Язык и археология: некоторые методологические проблемы. 1. Праиндоевропейская и праалтайская ландшафтная терминология. 2013
В А. В. ДЫБО. проводится попытка систематизировать представления о природном окружении и материальной культуре праиндоевропейцев на основании, во-первых, максимально полной выборки реконструированной лексики соответствующих семантических областей, во-вторых, ее сопоставления с такой же выборкой, сделанной для праязыка сходной временной глубины, носители которого явно обитали на территории, не контактной с индоевропейской прародиной — для праалтайского. Здесь представлена лексика, связанная с ландшафтом. Основной вывод заключается в том, что из двух рассмотренных пралексиконов на степное природное окружение указывает скорее праалтайский; праиндоевропейский указывает скорее на горную местность. Что касается водных объектов, для праиндоевропейского окружения следует предполагать наличие моря (или очень большого озера), а для праалтайского — наличие очень больших рек с сезонными разливами. https://www.rsuh.ru/vestnik/fvir/no-5-106.php
Данные антропологии о древних тюрках.
Сегодня даже российские археологи постепенно вынуждены признавать тождество «скифского» и «древнетюркских» археологических культур.
С. А. Плетнева в книге «Кочевники средневековья» пишет, что «наиболее яркой и выразительной чертой половецкого времени являются каменные «бабы» — статуи, изображающие половцев — мужчин и женщин. Даже сейчас по прошествии 600 лет, после многих бурных событий, происшедших в степях, после уничтожения массы статуй, использования их в кладках фундаментов и т. д., в южнорусских музеях сохранилось более 700 каменных изваяний. В древности они ставились на высоких курганах скифского времени или эпохи бронзы, чаще всего на проезжих степных дорогах. Статуи изображали умерших — богатых и знатных ханов, беков и их жен. Они становились объектами поклонения, своеобразными дорожными и родовыми жертвенниками. Еще до XVII в. все степи были усеяны каменными половецкими статуями, в настоящее время их осталось не более полутора тысяч в музеях и селах Украины и Ростовской области. Однако и это сравнительно небольшое количество позволило нам классифицировать их, установить относительную хронологию отдельных типов и затем картировать эти типы в степях. В результате мы получили полную картину расселения половцев в южнорусских степях, поскольку ясно, что святилища предков, как и курганные могильники, могли возникать только в тех землях, которые были полностью освоены половцами, вблизи от их постоянных зимовищ, на путях ежегодных перекочевок. Судя по типам вещей, изображенных на статуях (кресал, зеркал, серег, ожерелий, гривен, сабель, колчанов со стрелами), основная масса половецких изваяний датируется XII — первой половиной XIIIв».
Как известно в курганах скифского времени на плоскогорье Укок были обнаружены мумифицированные тела с татуировкой. Эти находки стали основой для историко– генетических исследований. Однако мумифицированные захоронения на территории Горного Алтая встречаются не только в памятниках пазырыкской культуры.
Грузинский историк, академик И.А.Джавахишвили в книге «История грузинского народа» пишет, что «На основании измерений всех черепов, обнаруженных в древнейших захоронениях Кавказа, – было установлено, что ранее в нашей стране жили длинноголовые, т.е. долихокефалы. Профессор Вирхов (известный немецкий антропологГ.Г.) отмечал, что нынешние армяне и грузины не имеют ничего общего с древнейшим населением Кавказа. Следовательно, по сути, армяне и грузины не являются первыми местными поселенцами. Когда они пришли в эту страну, здесь уже жили потомки другого народа». Известный советский антрополог М.Г.Абдушелишвили в статье «Характеристика населения союзной территории Дели по антропометрическим признакам» пишет, что «В палеоантропологических материалах из Восточного Закавказья нет данных, свидетельствующих о появлении каких-либо иных форм, отличающихся от местных, наоборот, все свидетельствует о преемственности населения, проживающего с незапамятных времен на данной территории. Поэтому мы не находим в палеоантропологических материалах оснований для утверждения, что каспийский тип сформировался в процессе заселения Кавказа с юго-востока…
Г.Ф.Дебецом: «В древнейших погребениях Самтаврского и Мингечаурского могильников находят резко выраженные длинноголовые узколицые европеоидные черепа, по типу сходные больше всего с представителями современных длинноголовых вариантов каспийского типа».
Ведущий советский антрополог В.В.Бунак в журнале «Советская этнография» № 1 за 1956 год в статье «Человеческие расы и пути их образования» писал: «В степных пространствах Средней Азии и Южной Сибири в глубокой древности сложилась особая группа типов, отличающаяся от средиземной группы более широким и высоким лицом, узким носом, массивным надбровьем, более прямыми волосами, -евразийская ветвь. К ней следует отнести древнейшие типы, известные по краниологическим материалам афанасьевской и андроновской культур, и, вероятно, некоторые другие, более западные. В современную эпоху евразийская группа представлена каспийским типом у туркмен и азербайджанцев ... В древности евразийские варианты имели большое распространение и в составе скифских и сарматских плем;н продвинулись в Переднюю Азию, на Кавказ и
Восточную Европу вплоть до Нижнего Дуная».
Российская исследовательница Тур С.С. в статье «Современные потомки носителей пазырыкской культуры» пишет, что «Появление в данном регионе долихокранного европеоидного типа, именуемого также гиперморфнымвосточносредиземноморским, связывается с миграцией скотоводческих племен из Средней или Передней Азии. Современные популяции североалтайского антропологического типа, к которым относятся северные алтайцы, телеуты, горные шорцы, а также барабинские татары позднего времени, являются потомками носителей пазырыкской культуры. Характерный для них краниологический комплекс формируется на территории Горного Алтая в результате длительного смешения и нивелировки особенностей двух основных компонентов различного происхождения - брахикранного, с умеренно выраженными монголоидными особенностями и низким, по монголоидному масштабу, лицом и долихокранного европеоидного, с высоким и широким лицом. Первый из них встречается на территории Горного Алтая с эпохи энеолита (пещеры Нижнетыткескенская-I и Каминная), второй появляется в эпоху ранней бронзы в результате миграции скотоводческих племен предположительно из Средней или Передней Азии». Необходимо отметить, что большинство тюркских народов Сибири и Алтая до начала нашей эры сохранили свои европеоидные черты. Так, например, известный российский антрополог Чикишева Татьяна Алексеевна в статье «Динамика антропологической дифференциации населения юга Западной Сибири в эпохи неолита-раннего железного века.» пишет о предшественниках современного населения южной Сибири: «В горных районах Алтая и Саян (в Центральной Туве) антропологическую основу ранних кочевников составила автохтонная протоморфная антропологическая общность, восходящая к южной евразийской антропологической формации. Изменения в антропологическом составе населения происходили в основном со второй половины VI в. до н.э. В антропологическом составе носителей пазырыкской культуры Горного Алтая выявляется европеоидный компонент, генетически восходящий к скотоводческому населению северных районов Передней Азии и южных районов Средней Азии».
Что же касается антропологии древних тюрков, населяющих в давние времена центральную часть Великой Степи, то антропологи утверждают, что они были европеоидами. Так, например, известный казахский антрополог О.Исмагулов в книге «Этническая антропология Казахстана» пишет, что «основная масса местных насельников тюркского периода Казахстана характеризовалась европеоидными чертами. Если сравнить формирование лингвистической и антропологической общностей, то население, прежде всего стало говорить на тюркских языках и лишь значительно позднее стало монголоидным. Преобладание монголоидных элементов в разных пропорциях в физическом облике местных насельников наблюдается главным образом в монгольский период». «Историческая прародина тюрков. От Арана до Алтая». Стр.158-163
ИЗОБРАЖЕНИЯ КОЛЕСНИЧИХ, ВСАДНИКОВ И ЛОШАДЕЙ В КУЛЬТОВОЙ ПЛАСТИКЕ КАВКАЗА КОНЦА II - НАЧАЛА I ТЫС. ДО Н. Э. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ
Текст научной статьи по специальности «История и археология»
Бурков Сергей Борисович
В последнее время растет число научных публикаций, связанных с изучением погребально-поминальных церемониалов, получивших в эпоху поздней бронзы новое смысловое наполнение, что во многом было связано с повышением в них статуса лошади. Нами делается вывод о том, что тема, связанная с изучением роли лошади и наступательных предметов вооружения в погребальной обрядности кавказских племен в конце II -первые века I тыс. до н.э. имеет значительный научный потенциал.
Образ лошади и всадника для территории Кавказа становится популярным, начиная с конца II тыс. до н. э., что связано с возрастанием роли этого животного в быту и военном деле и, как следствие - в погребальной обрядности, культовой пластике, графических изображениях, других элементах археологических культур.
Палеогенетика о населении евразийских степей в III тыс. до н. э.
Палеогенетические исследования стали обретать свою научную значимость и актуальность по мере накопления научных знаний и совершенствования технологий секвенирования древнего ДНК. Археологические культуры степной части Евразии бронзового века. Одной из первых археологических культур, которая была изучена популяционными генетиками, была Андроновская археологическая культура, охватывавшая в XVII—IX веках до н. э. Казахстан, Западную Сибирь, западную часть Средней Азии и Южный Урал. Одними из первых в мире, стали публиковаться палеогенетические данные по Андроновской археологической культуре. Курганная культура – это, принятое на Западе общее названия для ряда родственных археологических культур, имеющих примерно одинаковую антропологию и материальную культуру. Среди представителей андроновской культуры было получено всего 3 результата. Из 3 протестированных 2 относятся к гаплогруппе R1a, которая имеет западноевразийское происхождение и 1 относится к гаплогруппе С, имеющий восточноазиатское происхождение. Эти данные позволяют проследить генетические связи с населением древнего и средневекового Казахстана. Гаплогруппа R1a доминирует у многих тюркских народов Евразии (у кыргызов и алтайцев составляет не менее 50 % всей популяции), среди казахов не более 10 %. Идентификация субкладов среди представителей различных археологических культур в научных статьях появилась только недавно, в 2014-2015 годах. Примером более глубокого исследования является нижеследующая научная работа 2015 года. В публикации Аллентофта в июне 2015 года были обозначены следующие данные по представителям Андроновской Археологической культуры: 2 образца из Синташты (2100-1800 лет до н.э.) относятся к гаплогруппе R1a, 4 образца Карасукской культуры (1400-900 лет до н.э.) относятся к гаплогруппам R1a (3 образца) и Q1a (1 образец), 3 образца Андроновской культуры относятся к гаплогруппе R1a, из 5 образцов ямной культуры, 4 принадлежат к гаплогруппе R1b, а еще один к гаплогруппе I2a, 2 представителя Межовской культуры (останки из Каповой пещеры. Современная Башкирия) относятся к гаплогруппам R1a и R1b, из 3 образцов с Алтая (900/700 лет до н.э.-500/1000 г. н.э.) 1 относится к гаплогруппе J2a, а два образца к гаплогруппе Q1a.
Подводя итоги можно сказать, что мы пока находимся на стадии накопления научных палеогенетических данных о древнем населении степной части Евразии. Выборки на данный момент мало репрезентативны с количественной точки зрения, но даже они сейчас помогают приоткрыть завесу тайны над генетическим происхождением древнего населения Великой степи, а также проследить генетические связи между древним и современным населением Казахстана. Источник: https://e-history.kz/ru/history-of-kazakhstan/show/9068/ © e-history.kz
Ямная культура (ямники) - культурно-историческая общность охотников и скотоводов Каспийско-Черноморских степей и лесостепей. Выделена В. А. Городцовым в 1905 г. среди ранних курганов по погребениям в ямах (отсюда и название «ямная культура»).
Ямники самостоятельно одомашнили лошадей. Начиная с раннего Бронзового века ямники использовали своих лошадей для миграции на дальние расстояния в Европу и Азию. В Европе они смешивались с местным населением и внесли значительный вклад в формирование современных европейских геномов. Одни потомки ямников мигрировали в Европу. Другие отправились в сторону Алтая, туда, где восходит солнце. Там они образовали Афанасьевскую культуру — южносибирскую археологическую культуру бронзового века (III—II тысячелетия до н. э.), которая помимо территории Алтая, включала в себя восточный Казахстан, Монголию и Синьцзян. Источник: https://www.sciencenews.org
Известный советский археолог М.И.Артамонов пишет об евразийских степных курганах следующее: «курганы — земляные насыпи, тянущиеся цепочками по сыртам и водоразделам и чётко вырисовывающиеся на горизонте, в какую бы сторону вы ни смотрели. Одни из них еле возвышаются над окружающей местностью, другие, наоборот, поднимаются конусовидной или полушаровидной горой, достигающей иногда 20-25 м в высоту и сотен метров в окружности. Это надмогильные сооружения древних обитателей степей, в течение столетий противостоящие разрушительным силам природы и только теперь уступающие дружному натиску бульдозеров, могучих многолемешных плугов и других современных машин, брошенных в наступление на девственные участки степи, до сих пор остававшиеся недоступными для земледелия. Много курганов бесследно исчезло с лица земли, но немало их было раскопано и с научной целью — для изучения истории евразийских степей. Обычай обозначать могилы земляными или каменными насыпями существовал в течение длительного времени у разных народов. Древнейшие курганы евразийских степей датируются ещё 3-м тысячелетием до н.э. — медным веком археологической периодизации. Позднейшие относятся ко времени татаро-монгольского господства, т.е. к XIII-XV вв. н.э. Одни из курганов представляют собой коллективные кладбища с десятками по большей части разновременных погребений. Эти курганы образованы путём многократных подсыпок и, несмотря на бедность находящихся в них погребений, иной раз достигают огромной величины. Другие курганные насыпи обозначают отдельные могилы, и их величины находятся в прямой зависимости от знатности и богатства погребённого». (М.И.Артамонов. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа.// Прага — Л.: 1966.). http://kronk.spb.ru/library/artamonov-mi-1966-01.htm
Российский археолог Н. И. Шишлина пишет: «некоторые народы, облюбовав речные долины извилистых степных рек и богатые ароматными травами широкие степные водораздельные пастбища, остались там навсегда. Они создали новую экономическую систему — подвижное кочевое скотоводство, основанное на использовании всех природных ресурсов, развитии животноводства, ремесленного производства, многоуровневой системе связей. Свидетели этих событий - тысячи курганов - основные общественные постройки, ставшие для постоянно кочующих племен настоящими храмовыми комплексами.». (Н. И. Шишлина. Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V - III тысячелетия до н.э.). М. 2009)
А.А.Формозов пишет о курганах следующее: «Раскопки показали, что курганы это не просто кучи земли, наспех набросанные над прахом умерших, а остат¬ки весьма своеобразных и достаточно сложных архитек¬турных сооружений. Первоначально они были сложены из дерна, нарезанного кирпичами. Применялся и камень. Холм иногда опоясывало кольцо из вкопанных верти¬кально плит, так называемый кромлех. Шло в дело и де¬рево. Отмечаются следы истлевших столбов, плахи, обли¬цовка насыпи досками. Воздействие дождей, ветра, рас¬пашки все это сгладило. В ряде мест встречаются и каменные изваяния, стояв¬шие некогда на вершинах курганов. Это не объемные скульптуры, а так называемые ан¬тропоморфные стелы - плиты камня с намеченной высту¬пом головой и в нескольких случаях с показанными грави¬ровкой или рельефом чертами лица, руками, оружием, бу¬лавой иди топором, поясами и ожерельями. Должны были произойти крупные сдвиги в мировоззрении людей для то-го, чтобы появились первые памятники человеку - курга¬ны и каменные изваяния (даже если статуи изображали богов, все равно им придавали человеческий, а не звери¬ный облик). Позднейшие каменные бабы южнорусских степей - скифские и половецкие - в какой-то мере восхо¬дят к далеким прототипам. На некоторых скифских изва¬яниях так же своеобразно переданы черты лица - в виде буквы Т, показаны пояса и оружие.Это, конечно не натуралистические детали, а атрибу¬ты, указывающие на место изображенного в обществе. Знаками власти были и булавы и декоративные топоры. Пояс же фигурирует в числе царских атрибутов в скиф¬ской легенде, приведенной Геродотом. (А. А. Формозов. Древнейшие этапы истории Европейской России. Москва. 2003).
По словам российского автора Г.В. Длужневской «тюркоязычные народы Саяно-Алтая и Южной Сибири, рассматривавшие смерть как трансформацию способа существования, как переселение человека в новую среду обитания, соответственно не считали её прекращением «бытия» человека, и с момента смерти человека начиналась подготовка к переселению его в «другую землю», где жизнь, с определённой спецификой, продолжалась по образцу земной. Исходя из этого умершего снабжали всем необходимым для предстоящего переселения и жизни в ином мире: одеждой, посудой, орудиями труда, то есть сопроводительным инвентарём, едой и, наконец, сопровождающим животным. При подборе вещей учитывали пол, возраст, социальное положение и даже род занятий умершего». (Г.В. Длужневская. Погребально-поминальная обрядность енисейских кыргызов и шаманский погребальный обряд тюркоязычных народов Саяно-Алтая и Южной Сибири. // Жречество и шаманизм в скифскую эпоху. СПб: 1996.)
Российский исследователь В.С. Бочкарёв считает, что в древности скотоводческие общности занимали огромные территории. Об огромных размерах территорий занятых ското¬водами древними скотоводами. В.С. Бочкарёв пишет следующее: «Нередко они простираются на тысячи километров. По площади своих ареалов они превосходят любую из земледельческих археологических культур Европы того времени. Судя по всему, отмеченная особенность скотоводче¬ских археологических культур объясняется чисто хозяйственными причинами. Очевидно, для выпаса скота требовалось гораздо больше земли, чем для выращивания зерновых. К этому еще следует добавить, что грани¬цы скотоводческих археологических культур не были постоянными. Со временем они менялись и, как правило, в сторо¬ну расширения… Расширение или, напротив, сужение ареалов скотоводческих АК происходило и по другим причинам, что могло быть вызвано самим характером хозяйственной деятельности этих культур. Как известно, скотоводство и, особенно, его специализированные формы, весьма зависели от ок¬ружающей природной среды. Существенные изменения этой среды (длительные засухи, суровые продолжительные зимы и т. д.) немедленно сказывались на экономике и, в конечном итоге, на демографии местного насе¬ления. Причем резкое ухудшение или, напротив, улучшение ситуации зачастую приводило к од¬ним и тем же последствиям - к перемещению населения на новые земли…В скотоводческих обществах война была обычным средством разрешения противоречий. Особенно часто она использовалась для решения земельных споров и дележа скота. Вынужденные переселения скотоводческих общин приводило к смешению их культур и к размыванию отчетливых границ между ними». (В.С. Бочкарёв «О некоторых характерных чертах эпохи бронзы Восточной Европы». Сб. «КУЛЬТУРЫ СТЕПНОЙ ЕВРАЗИИ И ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ДРЕВНИМИ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ» Санкт-Петербург. 2012.)
Б.Б.Пиотровский в статье «Археология Закавказья» пишет: «В Закавказье большинство из раскопанных древних памятников представляет собой могильные сооружения и, изучая их, мы получаем некоторую возможность судить о древних погребальных обычаях и верованиях в загробную жизнь. Основные два вида этих памятников - курганы и каменные ящики, без перекрывающей их курганной насыпи (большинство археологов считают, что в каменных ящиках хоронили своих близких далекие предки северокавказцев-Г.Г.)».(Пиотровский Б.Б. Археология Закавказья (с древнейших времен до I тысячелетия до н. э.). Ленинград. 1949)
Курганы Южного Кавказа являют собой разительный контраст погребальному обряду синхронных ранне¬земледельческих обществ, где мертвые оставались в пределах своего поселка, даже своего дома, а если и выносились за их пределы, то оставались вблизи стационарного поселения на стационарном же некрополе и не требовали столь специфических памятников.
Необходимо отметить, что курганы были не просто насыпями над могилами. Они были своеобразными храмами. С их появлением религиозная жизнь выходит за пределы поселений. У курганов собирались общины, чтобы почтить память умерших, принести жертвы богам, произвести праздника, решить важные дела. Курганы через чествования предков олицетворяли для степняков их исконную связь с определенной территорией. Возвышаясь над степными просторами, они обозначали территории расселения скотоводов и пути их передвижения. Каменная или земляная насыпь кургана символизировала сферическую форму купола неба.
На вершине многих курганов устанавливались вертикально камни, напоминали человеческую фигуру, а впоследствии антропоморфные скульптуры.
С. А.Плетнева в книге о кипчаках-половцах пишет: «В целом обряд у всех этих этносов (огузы, кипчаки, печенеги-Г.Г.) был единым: основной задачей, стоявшей перед родственниками, было обеспечение умершего на том свете всем необходимым (в первую очередь конем и оружием). Отличия заключались в деталях обряда: ориентировке умершего головой на запад или восток, погребении с ним полной туши коня или его чучела (головы, отчлененных по первый, второй или третий сустав ног, набитой сухой травой шкуры с хвостом), погребении одного чучела без покойника, размещении коня относительно умершего. Некоторые различия наблюдаются и в форме могильной ямы и, наконец, насыпи кургана. В настоящее время мы, как мне представляется, можем уверенно говорить, что печенеги хоронили под небольшими земляными насыпями или сооружали «впускные» могилы в насыпи предыдущих эпох, обычно только мужчин, головами на запад, вытянуто на спине. Слева от покойника укладывали чучело коня с отчлененными по первый или второй сустав ногами. Вероятно, они же хоронили в древние насыпи и чучела коней (без человека), создавая таким образом поминальные кенотафы. Гузы в отличие от печенегов устраивали перекрытие над могилой для помещения на него чучела коня или же укладывали чучело на приступке слева от покойника. Кипчакский обряд первоначально, видимо, сильно отличался от двух предыдущих. Курганы у них насыпались из камня или обкладывались им, умершие укладывались головами на восток, рядом с ними (чаще слева) также головами на восток помещали целые туши коня или же чучела, но с ногами, отчлененными по колена. Следует особо отметить, что кипчаки хоронили с почестями как мужчин, так и женщин и тем, и другим ставили затем поминальные храмы со статуями….Погребальный культ принадлежит к древнейшим формам религии. Несмотря на то что способы обращения с умершим зависели, как правило, от возраста, пола и особенно от его общественного положения, половецкий погребальный обряд отличается вполне определенными чертами, позволяющими нам говорить о связанных с погребальным ритуалом верованиях. Он характеризуется, как мы знаем, захоронением покойника с тушей боевого коня или с его чучелом: головой, ногами, хвостом и шкурой, набитой соломой. Конь обычно взнуздан и оседлан, умерший — вооружен и погребен с необходимыми знаками отличия (украшениями, котелком, запасом пищи и пр.). После исполнения всех ритуалов, связанных с сооружением могилы, ее засыпали и над ней сооружали земляной или каменный курган». (С.А.Плетнева. Половцы. Москва. 1990).
По словам С.А.Плетневой у всех древних тюркских народов идея погребального обряда заключалась «во-первых, в уверенности, что у каждого человека есть душа; во-вторых, что эта душа нуждается после смерти в том же окружении, какое было у человека при жизни. Поэтому в могилы помещалось довольно много вещей: столько, сколько могли положить туда оставшиеся на земле родичи. Очевидно, потусторонний мир представлялся им простым продолжением настоящего». (С.А.Плетнева. Половцы. Москва. 1990).
Известный российский археолог К.Ч.Кушнарева пишет: «Чем вызвано столь широкое распространение в восточной части ареала куро-аракской культуры курганного обряда захоронения, сказать с опреде¬ленностью трудно. Известно, что этот обряд в Вос¬точном Закавказье появился рано, не позднее эне¬оолита». (Кушнарева К.Х. Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. М.1994).
Французский археолог Бертиль Лионе в статье «Археологическая разведка и раскопки в Западном Азербайджане: изменения видов поселений и отношение к окружающей местности с неолита до эпохи бронзы» пишет: «В 2006 мы обследовали 9 курганов могильника эпохи позднего халколита, обнаруженного в Союг Булаге (Акстафинский район). Мы нашли исключительно богатое захоронение с медным кинжалом, каменным скипетром, черепом копытного животного и более 150 бусинами из камня и металла (золото, серебряные сплавы, лазурит, сердолик и т. д.). В другом захоронении было найдено медное шило и 3 кольца, содержащих сплав серебра, в то время как другой курган содержал несколько других видов бусин…Открытие могильника в Союг Булаге не только отодвигает возникновение курганных захоронений в Закавказье на более чем тысячу лет назад, но также и может служить доказательством существования в то время мигрирующих групп населения». (Бертиль Лионе. Археологическая разведка и раскопки в Западном Азербайджане: изменения видов поселений и отношение к окружающей местности с неолита до эпохи бронзы. Международный симпозиум Баку, 1-3 апреля 2009 года.)
Курганная культура появилась на Южном Кавказе свыше шести тысяч лет тому назад, примерно, в первой половине IV тысячелетия до н.э., синхронно с появлением в этом регионе яйлажного скотоводства, и просуществовала до распространения на Кавказе новой религии-ислама (VІІІ век).
Родовые кладбища скотоводов обычно приурочены к определенным местам, чаще всего к зимникам, которые могли располагаться далеко от сезонных стоянок. Поэтому для некоторых древних культур находки, сделанные при раскопках могил, являются практически единственными материалами для реконструкции их образа жизни, определения времени и историко-культурного облика. Сооружая могилу, древние люди имели в виду жилище для своего сородича, ушедшего, по их представлению, в загробный мир. Как правило, курганы располагаются группами, часто довольно большими (до нескольких сотен). Такие группы курганов называются могильниками. В своем первоначальном значении тюркское слово «курган» — синоним слова «городище», а точнее — крепость. (Я.А. Шер. Археология изнутри. Кемерово.2009.)
Известный итальянский учёный Марио Алинеи пишет: «Традиция возведения курганов на могилах всегда была одной из самых характерных особенностей алтайских (тюркских- Г.Г.) степных кочевых народов, от их первого исторического появления до позднего Средневековья. Как известно слово курган не русского, не славянского, и не индоевропейского происхождения, а заимствование из тюркских языков. Слово курган ‘погребальная насыпь’, проникло не только в Россию, но и во всю Юго-Восточную Европу (Русс. kurg;n, Укр. kurh;n, Белорусс. kurhan, Пол. kurhan, kurchan, kuran 'насыпь'; Рум. gurgan, Диал. Венг. korh;ny), и является заимствованием из Тюркского: Др. Тюрк. курган 'укрепление', Тат., Осм., Кум. курган, Кирг. и Джагат. korgan, Каракир. korqon, все от Тюрко-Тат. kurgamak 'укреплять', kurmak 'возвести'. Область распределения его в Восточной Европе близко соответствует области распространения Ямной или Курганной культуре в Юго-Восточной Европе». (Mario Alinei. Paleolythic continuity of Indo-European, Uralic and Altaic populations in Eurasia.) http://rugiland.narod.ru/index/0-1323
Советский археолог С.С.Черников еще в 1951 году писал: «курганные могильники, в большей своей части относящиеся к эпохе ранних кочевников, группируются преимущественно в местах, наиболее благоприятных для зимнего выпаса скота (предгорья, долины рек). Их почти совершенно нет в открытой степи и в других районах летних пастбищ. Обычай хоронить своих покойников только на зимовках, существующий до сего времени у казахов и киргизов, несомненно, идет из глубокой древности. Эта закономерность в расположении курганов поможет при дальнейших раскопках определить районы расселения древних кочевых племён». (С.С. Черников. Восточноказахстанская экспедиция.// КСИИМК. Вып. XXXVII. 1951.)
http://kronk.spb.ru/library/chernikov-ss-1951.htm
Курганная культура на Южном Кавказе появляется в то время, когда здесь возрастает роль скотоводства, и главным источником наших знаний о жизни местного населения служат курганные захоронения. Интенсификация животноводства могла быть достигнута только при пере¬ходе к новому типу хозяйства — яйлажному скотоводству. Южнокавказцы первыми из скотоводов Евразии освоили вертикальный способ кочевания, при котором стада весной угоняются на богатые горные пастбища. Это подтверждается топографией курганных могильников, расположенных у пе-ревалов высоко в горах.
К.Х.Кушнарева ведущий российский археолог более 20 лет исследовала археологические памятники Южного Кавказа. Она руководила археологической экспедицией на территории Азербайджана (курганный могильник Ходжалы, поселение Узерлик у Агдама). Еще в 1966 году написала в Кратких сообщениях института археологии Академии наук СССР (работа написана совместно с известным археологом А.Л.Якобсон): «Для решения проблемы возникновения и развития полукочевого скотоводства коллективу экспедиции пришлось расширить зону работ, включив сюда прилегающую к Мильской степи область Нагорного Карабаха. Лишь параллельное изучение синхронных памятников степных и горных районов могло ответить на вопрос, какие сдвиги произошли в хозяйственном укладе населения Азербайджана к концу II тысячелетия до н.э. и в какой зависимости находились эти два географически разные области? Исследованию был подвергнут Ходжалинский курганный могильник (разведки К.Х.Кушнаревой), расположенный на магистральном пути, идущим из Мильской степи на высокогорные пастбища Карабаха. Шурфовка внутри огромной каменной ограды (9 га), где не оказалось культурного слоя, позволила высказать предположение, что ограда эта служила, скорее всего, местом для загона скота, особенно во время нападения врагов. Сооружение значительных по величине погребальных курганов высоко в горах, на путях перекочевок, а также резко возросшее по сравнению с предшествующим периодом количество сопровождающего оружия (Ходжалы, Арчадзор, Ахмахи и др.) указывают на господство в этот период полукочевой, яйлажной формы скотоводства. Однако для подкрепления этого вывода необходимо вернуться в степь с целью обнаружения и изучения там поселений, куда на зимние месяцы скотоводы спускали с гор сильно разросшие к тому времени стада. Надо оговориться, что если в предгорных и горных районах Азербайджана до начала работы экспедиции было исследовано много главным образом погребальных памятников конца II - начала I тысячелетия до н.э., то ни одно поселение в Мильской степи не было открыто. В качестве объекта для раскопок избрали поселение, расположенное у подошвы одного из трёх курганов – гигантов в урочище Уч-тепе. Здесь в глубокой степи, среди обширных пастбищ были открыты небольшие прямоугольные землянки, использовавшиеся только в качестве зимников. Отсюда с весны население и скот перебирались в горы, а заброшенные землянки, разрушаясь, ждали их возвращения глубокой осенью. Таким образом, раскопками синхронных степных и горных памятников с бесспорностью было доказано, что в конце II - начале I тысячелетия до н.э., на территории Азербайджана уже сложилась та форма отгонного, яйлажного скотоводства, которая господствует здесь до настоящего времени и заставляет археологов и историков рассматривать эти районы на протяжении трех тысячелетий как единую, объединенную одной исторической судьбой культурную и хозяйственную область!». (К.Х.Кушнарева, А.Л.Якобсон. Основные проблемы и итоги работ азербайджанской экспедиции. Академия наук СССР. Краткие сообщения института археологии, 1966 год, выпуск 108.)
В 1973 году К.Х.Кушнарева возвращаясь к этой теме пишет: «Нам хорошо известен всесторонне обоснованный тезис Б.Б.Пиотровского о скотоводстве как о доминирующей форме хозяйствования у древних аборигенов Кавказа. Складывающаяся в основных своих чертах, по видимому уже в конце III тысячелетия до н.э. и сохранившаяся до наших дней форма яйлажного скотоводства с выгоном скота в весеннее-летний сезон на горные пастбища, заставляет рассматривать степные просторы Миля, где возвышаются курганы, и горный массив соседнего Карабаха как единый, объединенный одной исторической судьбой культурно-хозяйственный район. Природа этих районов диктует людям условия и сейчас. Форма хозяйства здесь осталась прежней. Работая в Мильской степи в течение многих лет, мы, участники экспедиции, два раза в год наблюдали «переселение народов», при котором весной кочевники со своими семьями и необходимым для длительного житья, а также переработки мясных и молочных продуктов инвентарем грузились на лошадей, верблюдов, ослов и сопровождали на кочевья в горы огромные отары мелкого рогатого скота; поздно осенью эта лавина спускалась вниз, в степь, причем часть зимников располагалась непосредственно в районе наших курганов». (К.Х.Кушнарева. К вопросу о социальной интерпретации некоторых погребений Южного Кавказа. Академия наук СССР. Краткие сообщения института археологии, 1973 год, выпуск 134.)
В 1987 году К.Х.Кушнарева еще раз возвращается к этой теме и пишет: «Рядом с Ходжалинским могильником, расположенным на магистральном пути скотоводов, ведущем из Мильской степи на высокогорные пастбища Нагорного Карабаха, была выявлена каменная ограда, окружавшая площадь в 9 га; это, скорее всего, был загон для скота в периоды возможных нападений. Сам факт существования крупного курганного могильника на скотопрогонном пути, а также большое количество оружия в могилах Карабаха указывали на интенсификацию скотоводческого хозяйства и существование в этот период яйлажной формы, способствовавшей накоплению больших богатств. Для подкрепления этого вывода надо было вернуться в степь для изучения поселений, куда на зимние месяцы скотоводы спускались с гор. Такие поселения раньше не были известны. В качестве объекта для раскопок было выбрано поселение около большого Учтепинского кургана; здесь была открыта группа небольших землянок-зимников. Отсюда с весны скотоводы перебирались в горы, а глубокой осенью возвращались обратно. И сейчас форма хозяйства осталась здесь прежней, причем часть землянок современных скотоводов располагается на том же месте, где находилось древнее поселение. Таким образом, работами экспедиции был выдвинут и обоснован тезис о времени сложения отгонного скотоводства и о культурно-хозяйственном единстве степного Миля и горного Карабаха уже в конце II - начале I тысячелетия до н.э., единстве, основанном на общей экономике. Экспедицией установлено, что в древности степь жила многоукладным хозяйством, в оазисах, орошаемых каналами, процветало земледелие и скотоводство; здесь располагались крупные и небольшие стационарные поселения с прочной сырцовой архитектурой. В пустынных межоазисных районах в зимнее время обитали скотоводы; они создавали недолговечные поселения другого типа- землянки, которые с весны до осени пустовали. Между обитателями этих функционально-различных поселений осуществлялись постоянные экономические связи». (К.Х.Кушнарева. Значение азербайджанской (оренкалинской) экспедиции для археологии Кавказа. Академия наук СССР. Краткие сообщения института археологии, 1987 год, выпуск 192.)
В статье «Ходжалинский могильник» К.Х.Кушнарева пишет: «Ходжалинский могильник является памятником уникальным. Взаимное расположение различных типов курганов и анализ археологического материала указывает на то, что могильник этот создавался постепенно, в течение многих столетий: самые ранние из имеющихся здесь курганов—малые земляные—датируются последними веками II тыс. до н. э.; курганы с каменными насыпьями—VIII—VII вв. до н… Он должен рассматриваться в тесной связи с другими памятниками предгорных, горных, а также степных районов Армении и Азербайджана. И такая постановка вопроса правомерна, если учесть специфику формы хозяйства, которая сложилась в этих районах к концу II тыс. до н. э. Речь идет о полукочевом скотоводстве. Древнейшими путями, по которым осуществлялись культурные связи племен, обитавших в степных и горных районах, служили главные водные артерии (в Карабахе—Тертер, Каркар-чай, Хачин-чай), вдоль которых, как правило, группируются ныне археологические памятники; по этим же путям шло (как и в настоящее время) ежегодное передвижение кочевников-скотоводов.
Весь облик самих курганов, а также особенности инвентаря характеризуют племена, создавшие этот памятник, как скотоводческие. Курганы-гиганты, в которых хоронились вожди племен, могли возникнуть лишь в результате коллективных усилий большого объединения людей. Расположение памятника на древней кочевой магистрали позволяет думать, что этот комплекс создавался постепенно скотоводческими племенами, передвигавшимися по ней ежегодно со своими стадами. Такое предположение может скорее всего объяснить грандиозные размеры могильника, который не мог быть воздвигнут обитателями какого-нибудь одного ближайшего поселения». (К.Х.Кушнарева. Ленинград. 1970) hpj.asj-oa.am/1532/1/1970-3(109).pdf
Для нашей темы весьма интересен факт находки в ходжалинском могильнике бронзового наконечника «свистящей» стрелы. В статье «Ходжалинский могильник» К.Х.Кушнарева пишет об этом следующее: «Погребальный инвентарь крупных курганов весьма разнообразен и многочислен. Здесь мы встречаем вооружение и облачение воинов, украшения, керамику. Например, бронзовые стрелы имеют маленькое сквозное отверстие, служившее скорее всего для усиления звука при полете. Находки аналогичных стрел в других местах Закавказья (Джалал оглу, Борчалу, Муганская степь-Г.Г.) сопровождаются уже железными предметами. Мингечаурский материал из грунтовых погребений позволяет отнести эти стрелы к третьей, наиболее поздней разновидности и датировать их концом бронзы—началом железа. Литые четырехгранные стрелы повторяют форму более древних костяных стрел». (К.Х.Кушнарева. Ленинград. 1970) hpj.asj-oa.am/1532/1/1970-3(109).pdf
По мнению специалистов древние тюрки с давних времен применяли так называемые «стрелы свистульки». У такой стрелы, чаще всего, на древке, ниже наконечника, имелась костяная свистунка в виде шарика, удлинённой или биконической гранёной формы, снабжённая отверстиями. Более редкий вид — это цельные со свистунками наконечники, имеющие в основании выпуклые полости с отверстиями или внешне схожие с костяными вытянуто-округлые железные полости с отверстиями на месте шейки. Считают, что назначение свистящих стрел — устрашение противника и его лошадей. Есть сведения, что такими стрелами указывали направление обстрела и давали другие команды. С освоением тюрками верховой езды и конного боя в рассыпном строю их основным оружием поражения противника на расстоянии стали лук и стрелы. Именно с того времени, когда воины стали, прежде всего, конными лучниками, символическое значение данного вида оружия неизмеримо возросло. Изобретение сигнальных стрел-свистунок с костяными шариками и отверстиями, издающими в полете свист, способствовало появлению иного символического значения у таких стрел. Согласно легенде наследник престола хуннского шаньюя использовал эти стрелы для воспитания своих воинов в духе беспрекословного подчинения. Всем, кто пустит стрелу "не туда, куда свистунка летит, отрубят голову". В качестве объектов для стрельбы он поочередно выбирал своего коня, "любимую жену", коня своего отца, правящего шаньюя Туманя, пока не добился от своих воинов полного послушания, и смог направить стрелу в отца, убить его, совершить переворот, казнить мачеху и брата и захватить власть. Свистунка стала своего рода символом преданности воинов военному вождю.
Российский исследователь В.П. Левашова пишет: «Особенно интересны шумящие и свистящие стрелы. Их наконечники имеют прорези в лопастях пера, и такая стрела, с винтообразно посаженным оперением древка, летела, вращаясь вокруг своей оси, а воздух, проходя сквозь отверстия, производил шум. Такие стрелы были исключительно боевыми, и шум, производимый ими, пугал конницу врага. Китайские летописцы говорят об этих стрелах-свистунках как о вооружении тюркских народов, что подтверждается многочисленными находками их в погребениях алтайских тюрок VII-VIII вв.». (В.П. Левашова. Два могильника кыргыз-хакасов. // МИА № 24. Материалы и исследования по археологии Сибири. Т. 1. М.: 1952. )
http://kronk.spb.ru/library/levashova-vp-1952.htm
Можно предполагать, что бронзовый наконечник стрелы с отверстием, найденный в Ходжалинском могильнике на два тысячелетия старше аналогичных хуннских стрел.
Известный российский ученый Л. С. Клейн утверждает, что курганные захорения резко отличаются от иранских, так как не имеют ничего общего с типично иранской заботой «о предохранении мертвых от соприкосновения с землей…Вообще преобладающие погребальные обычаи маздаистского характера у иранцев исторического времени это «башни молчания», астоданы, оссуарии, скармливание покойников собакам и птицам, срезание плоти с костей и т. п.» (Л. С. Клейн Древние миграции и происхождение индоевропейских народов Санкт-Петербург. 2007)
Таким образом, археологические данные (наскальные рисунки, каменные загоны, циклопические крепости, курганная культура и др.) позволяет нам утверждать, что истоки древнетюркского этноса связаны с Южным Кавказом и юго-западным Прикаспием и предками азербайджанцев являются прототюрки, создавшие вышеуказанные археологические памятники.
Итак, проведённый нами сравнительный анализ общетюркской лексики доказывает, что на территорию Евразийской Степи и в Центральную Азию (Средняя Азия, Южная Сибирь, Монголия, западные и северные провинции Китая и др.) отдельные тюркские народы переселились примерно 3,0-6,0 тыс. лет тому назад с территории Передней Азии и Южного Кавказа. Древние тюрки за время совместного проживания на территории исторической прародины в свой словарный фонд включили около 2000 общетюркских слов, из которых свыше 300 это базисная лексика, а также общетюркские названия флоры, фауны, климатические и ландшафтные термины. Как известно, общетюркская лексика составляет основу словарного фонда всех современных тюркских народов.