Костромской художник Александр Молчанов около десяти лет работал над серьезным эпическим полотном о подвиге Сусанина. Это второе обращение живописца к образу патриота земли русской. Удивительно, что писал Молчанов эти работы в квартире, где когда-то жила прямой потомок Ивана Осиповича - Мария Геннадьевна Соболева. Она была соседкой Александра Николаевича по коммуналке на ул. Симановского…
Второй вариант
В мастерской Александра Николаевича я оказалась благодаря его другу, художнику Валерию Кудрявцеву. Тот сообщил, что Молчанов только-только закончил картину о подвиге Сусанина, сейчас поставит авторскую подпись и передаст работу новому владельцу. Полотно размером 2,5 на 1,6 м приобрел костромской меценат Александр Клещёв с намерением подарить его городу. Но сам акт передачи я не застала, рабочие уже вынесли огромную картину из мастерской и с большими предосторожностями грузили в машину. «Не повреди работу, а то лишишься работы», - шутливо советовал один другому. Мне осталось лишь бросить прощальный взгляд на картину. Попрощался с ней и художник. Он отдал этой работе около 10 лет, большой творческий период, потому испытывал смешанные чувства - радость, грусть, облегчение, опустошение…
Это вторая работа А.Молчанова, посвященная Сусанину. Первый вариант - в вестибюле «красного дома», картину в свое время приобрел бывший губернатор И. Слюняев. «Меня тот вариант не удовлетворил, захотелось сделать выразительнее, - признался художник, – Сусанина обычно изображают как героя, а мне хотелось показать его как простого крестьянина, которому в силу сложившихся обстоятельств пришлось принять такое решение».
Новую работу Молчанов назвал «Домнинские болота (Иван Сусанин)». «И пейзаж там как раз домнинский, знаю эти места, - сделал упор на документальности художник, - чтобы верилось: это костромская местность. Ведь Сусанина, как правило, изображают в лесах: сосны, снег – ощущение, будто в Сибири, в тайге. А на самом деле он врагов не в глухой лес завел, а в топкое болото, в гиблое место, откуда не выбраться».
Образ - собирательный
«А третьего Сусанина не будете писать?», - интересуемся у Александра Николаевича. «Нет. Слава Богу, он меня покинул, - отвечает художник, - я будто сбросил груз, он столько энергии из меня выкачивал. Я выходил из мастерской погулять мрачный, ничто не радовало, а возвращался и – странное дело – начинался подъем. Хотелось все лучше сделать, много раз переделывал».
«Трудно дался образ Сусанина?» - «Самого Сусанина как написал, так и оставил. Он у меня сразу получился, а много работал над болотом. И только вчера перчатку белую надел поляку. Мне пятно светлое для поддержки светлого халата нужно было, и движения там не было, а эта перчатка дала движение. Белые пятна снега переходили на перчатку и плащ другого поляка. Так цветовая композиция создала ритм и дала пространство». Вот уж, действительно, тонкий мир творчества, где рождение гармонии - великое таинство.
«Образ Сусанина у меня собирательный», - пояснил Александр Николаевич. А какой же еще, подумалось, - ведь ни портретов его, ни словесных описаний история не оставила. Но, оказалось, в эти слова художник вкладывал особый смысл. Не все очевидное - очевидно. Случаются и невероятные вещи. Так и в этот раз. Александр Николаевич поведал историю, которая нас удивила.
Женщина с портрета
«Прямой потомок Ивана Сусанина здесь жила, в этой комнате - Марья Геннадьевна Соболева. Она мне все рассказывала про Сусанина. Я не просто надумал его образ, он, в том числе, и благодаря рассказам Марьи Геннадьевны родился. Высокого роста, здоровая такая была, крепкая, хотя, когда мы с ней познакомились, ей уже лет восемьдесят было. Работала на комбинате им. Ленина во время Великой Отечественной, шила фуфайки для фронта. Ее муж погиб на войне. Родственников близких не было, детей не было. «Я последний потомок Сусанина, - говорила она мне, - будут другие утверждать, что они потомки, не верьте, никого уже нет»… Да вот у меня и портрет ее есть, в этой комнате его писал».
Ничего себе! Даже портрет этой женщины сохранился!
У Марьи Геннадьевны – крупные, можно даже сказать, мужские черты лица, большой нос, суровый взгляд. «Портрет не доделан - тут еще на носу горбинка должна быть, а у нее была такая основательная, сильно заметная горбинка. Сама она говорила, что очень похожа на своего предка». «Получается, вы с нее списали черты Сусанина?» – «Отдаленно только. Точно я не стал изображать. Образ Сусанина у меня все же собирательный».
Из Кемерово - в Кострому
Дом на ул. Симановского, где жила Марья Геннадьевна, был построен после войны. Жилье было коммунальным, с общей кухней. Соболева занимала одну - маленькую - комнатку. В другой - такой же небольшой - поселился Молчанов.
В Костроме он оказался почти случайно. Родился в Ярославской области, но отец его имел большую охоту к перемене мест, в одном городе более пяти лет не жил, все искал лучшей доли. Семья Молчановых кочевала по всему Союзу: Сахалин, Кавказ, Волгоградская область, Куйбышевская… Отец имел рабочую профессию, в Камышине, к примеру, работал штамповщиком на стекольном заводе. Работа адская - жар, пламя, в огромных железных рукавицах обрабатывал раскаленные штампы. А в выходные этими грубыми ручищами… писал потрясающие картины маслом. Нигде не учился - самородок. «У него талант был, а он его не осознавал, - рассказывает Александр Николаевич, - он в основном делал копии с картин итальянских мастеров. Не признавал современное советское искусство. Говорил: только краски расходуют и мажут много. Он тонко все это понимал».
Одна из работ Николая Молчанова сохранилась, сын ее всегда с собой возил. Копия знаменитой Джоконды. «Эту копию увидел художник Николай Шувалов, его мастерская в Черноречье была рядом с моей. Был потрясен: «Неужели отец твой так рисовал? Мне так не сделать». Копия и правда, хороша - мягкий тон, удивительно прописанные руки, лицо словно светится, и взгляд Моны Лизы, кажется, тут мягче и добрее, чем в оригинале, словно у мадонны.
От отца унаследовал Александр Николаевич эту страсть к рисованию. В 16 лет сбежал из дома и поступил в Казанское художественное училище. Вечно голодный, но учился хорошо. Его дипломную работу «Поваренок на кухне» высоко оценил известный художник Иван Сорокин, автор картины «Попов демонстрирует адмиралу Макарову первую в мире радиостанцию», за которую получил Сталинскую премию. В числе лучших выпускников Молчанов получил направление в Ленинградский академический художественный институт им. И.Е. Репина. И здесь жил впроголодь - соленая брынза, хлеб да чай, столовую мог позволить лишь дважды в неделю. Но учебу не бросал, очень хотел научиться рисовать.
После окончания учебы Молчанов получил направление в Кемерово. Дали трехкомнатную квартиру, мастерскую, появились заказы, только работай. Но сказались голодные годы, открылись болезни. Их усугубил нездоровый климат. Металлургические заводы дымили круглые сутки, загазованность страшная. Семь труб вокруг Кемерово с серым дымом, а посредине - рыжий, его называли Лисий хвост, самый ядовитый.
«Не надо было в Кемерово ехать – организм ослабленный, иммунитета нет. Меня местные художники там обласкали, в ресторан поведут, наберут всякой снеди, а я только чай пью с хлебом, аппетита нет, отощал. Надо было отработать после академии три года, а за три года меня б и в живых-то уж не было. Просил врача дать справку, что мне здесь не климат, а мне: не положено. Хоть помирай. Только на травах и держался».
Но в итоге все же удалось получить другое направление. «Я вспомнил Юру Сыромятникова из Костромы, мы с ним на даче творческой познакомились, и попросил направить меня сюда. Я был восхищен Костромой. Поражен: какой здесь воздух, природа… Первое время жил у Юры. Он меня выходил - мед приносил, варенье, я поправляться стал. А в Союзе художников сказали, что квартиру дать не могут, хотя на очередь поставили под № 1. Говорю: положено по закону, а мне: «А мы тебя сюда не звали, у нас художников много, а с работой плохо». В итоге кемеровскую трехкомнатную поменял на коммуналку на Симановского, в которой до сих пор живу».
В этой квартире художник и познакомился с Марьей Геннадьевной Соболевой.
Марья Геннадьевна
Судьба Марьи Геннадьевны печальна. Приехал из Юрьевца дальний родственник и забрал ее туда. «Им нужно было кого-то прописать, чтоб получить большую жилплощадь, - рассказывает Молчанов, - я этого тогда не знал, но отговаривал ее, чувствовал: зря едет, она им не нужна, у них свои интересы. Так и вышло: квартиру получили, а ее в дом престарелых отправили. Она там плакала, тяжело ей было. Просила узнать, нельзя ли вернуться в Кострому, на старое место. Приходит человек, а я уже к тому времени женился, дети пошли, комнату ее нам передали, я ее отремонтировал, и говорит: «Не возьмете Марью Геннадьевну обратно?».
В советские времена квартиры были не приватизированы – выписался, выехал и потерял право на это жилье.
«Я говорю: «А почему так?». Он отвечает: «Она в доме престарелых, тоскует сильно, плачет». Говорю: «Да где она тут будет жить – комнатки-то совсем маленькие?». Он: «Да вот хоть в прихожей». Прихожая тоже крохотная: вешалка для одежды да узкий проход в кухню. Я возмутился: «Да что же это такое, как же так с ней поступили, она ведь потомок Сусанина, героя национального, а тут такое». Потом говорю: «Ладно, я подумаю, что можно сделать». Он ушел. А спустя какое-то время опять на пороге: «Не хлопочите. Марья Геннадьевна скончалась, не выдержало сердце». Но ей уже под девяносто было. Тем более, она там мучилась, переживала». Я подумал: Бог ее услышал, призвал…»
Вместо послесловия
Так мы прикоснулись к истории. Нежданно - негаданно она ожила. И уже не была древней легендой, а материализовалась в нечто конкретное, близкое нам…
Зинаида НИКОЛАЕВА.
Фото автора.
На портрете: М. Г. Соболева - потомок Ивана Сусанина.