51
В начале пятого часа наша группа уже сидела в кафе, которое находилось рядом с монастырём. Как только мы вбежали в кафе, начался шквальный ливень. В просторном зале царил полумрак от нависшей над землёй темноты. Под надёжной крышей не такими жуткими казались сокрушительные удары грома, но молнии, разрывавшие бесконечность неба на части, немного пугали отсветами, проникавшими в большие окна.
В кафе лишь два столика были заняты посетителями. Мы расселись спонтанно: кто где успел захватить стул. Свободных мест не осталось. Денкина с Пряжкиной, оставив сумки, тут же отправились заказывать ужин, но быстро вернулись в зал: персонал кафе просил подождать.
Девочки из 9 «Б» зашумели. Три запомнившиеся всем девятиклассницы, сидевшие за одним столом со мной, оборачивались к следующему столику и наперебой рассказывали одноклассницам, как было страшно возле пруда: казалось, что тяжёлые тучи рухнут на землю. Те тоже пеняли на грозу, помешавшую посмотреть фестиваль: говорили, что гармонист и ряженые, водившие хоровод, куда-то разбежались, оставив зрителей одних. Полина пошла по залу, расспрашивая парней, удалось ли им посмотреть озеро Неро. Одноклассники нагнали на неё страху, напомнив о легенде, и Полина, вернувшись за столик, затараторила, что ребятам пришлось убежать: озеро страшно билось у берега, пенилось, прося жертвы.
В полутьме эти разговоры казались страшными историями, которые любят рассказывать подростки. Послушав, я улыбнулась: «Хорошая, беззаботная пора жизни – отрочество и юность, когда страшными бывают только истории, а не жизнь».
Наши руководители, не дождавшись, когда же начнут принимать заказы, решили поторопить сотрудников кафе. Я встала из-за столика с сумкой и пошла за ними.
- Мы издалека. Нам нужно уезжать. У нас водитель принципиальный, – обратились наши женщины к официантке за барной стойкой.
- До сих пор нет электричества, – развела руками официантка, молодая полноватая женщина с широкими скулами.
- Поймите, мы опоздаем, – занервничала Пряжкина.
- Гроза скоро закончится, – спокойно ответила официантка, указав на окно.
За разговорами никто из нас не заметил, что на улице гремело тише и реже, слабели молнии, хотя ещё лил дождь.
– Вначале обслужим два столика, – продолжила официантка. – Пять посетителей сделали заказы до вас. Придётся чуть подождать.
- Вы не волнуйтесь, у нас самое быстрое обслуживание в этом районе, – заверила подбежавшая невысокая стройная шатенка с азиатскими, раскосыми глазами. – Сказала про иностранцев? – спросила она сотрудницу.
Официантка покачала головой.
- Группа иностранцев час назад сделала заказ на пятьдесят человек, – оповестила шатенка наших руководителей.
- Извините, забыла сказать, – официантка виновато посмотрела на Денкину. – Вас, вижу, тоже много.
- Сорок, – не замедлила с ответом Марина Викторовна.
- Мы такое количество только по предварительному заказу обслуживаем, – отказала шатенка. – Хотя… нескольких человек из ваших, может, и успеем покормить блинами со сгущёнкой.
- У вас много вторых блюд. Мы посмотрели, – дотронулась завуч до толстой папки «Меню».
- Больше ничего не успеем приготовить, – отрицательно покачала головой раскосая женщина.
- Ну, что, соглашаемся или нет? – озадачилась Марина Викторовна.
- У вас есть тридцать минут, – посмотрев на часы, предупредила работница кафе. – Ровно в пять ужинают иностранцы. Мы через полчаса начнём им столики накрывать. Иностранцы очень пунктуальны.
Резко засветились плафоны на потолке.
- Да будет свет, – раздались громкие басовитые выкрики парней.
Девочки протяжно заухали.
- Может, моих девочек накормить? – Денкина метнула хитроватый взгляд на завуча.
Вера Николаевна ответила не раздумывая:
- Ты знаешь, я тоже так подумала. Если твоих двух диких девок не накормить, то они бросятся другое кафе искать. Будем ловить их по всему Ростову.
Денкина нервно хохотнула, и левый её глаз задёргался.
- Марина, надо немного схитрить, чтобы другие на дыбы не встали, – подсказала Вера Николаевна выход из непростой ситуации. – Пусть оплатят заказ девочки. Их всего-то девять: две моих и семь твоих.
Завуч с руководительницей группы предложили девочкам оплатить ужин, а к остальным подходили и объявляли:
- Если в течение двадцати минут у вас не возьмут заказ, то купите перекусить что-нибудь в баре. Не забудьте воду в дорогу.
Пряжкина с Денкиной заказали себе сдобу с кофе, я – с чаем. Не отходя от стойки, мы полакомились нехитрой едой. Я заранее купила в дорогу сухой паёк и минеральную воду.
Официантка быстро разнесла на подносе тарелки с полуфабрикатами – тонкими блинчиками, затем чашки с кофе. По залу распространился слабый запах жареного с терпким кофейным ароматом.
Парни из 10 «А», тихо переговариваясь, завистливо смотрели на девочек. Девятиклассники завопили:
- Почему девочкам всегда в первую очередь?
- Надо было родиться девочками, – посмеялась Полина.
«Архаровцы» из 9 «Б» сорвались с места и кинулись к барной стойке. Недолго думая, за ними потянулся и «воспитанный» десятый класс. Образовалась толпа. Ребята заказывали растворимый кофе, российский чай в пакетиках, выпечку.
Нас троих оттеснили вправо. Я отошла к столику, за которым недавно сидела. Девочки проглатывали большие куски, смачно запивая их кофе.
С кошельком в руках к стойке спешила Ермакова, за ней неуклюже переваливался с ноги на ногу Геннадий.
- Не дождались ужина? – спросила я, когда супруги поравнялись со мной.
- И, видно, не дождёмся, – сказала на ходу Вероника Игоревна. – Надо самим о себе думать. Хоть червячка затравить.
Геннадий криво усмехнулся и выдал очередной собственный афоризм:
- Капитализм – зона комфорта для богатых и территория голода для всех остальных.
Молодёжь встала скученно возле стойки, загородив её собой.
- Так, ребятки, разойдитесь и пропустите меня, – потребовала библиотекарь.
Парни неохотно, медленно расступились, пропустили Ермакову и тут же сомкнули за ней ряды, будто пучина поглотила брошенный в неё предмет.
Наконец, появились и взрослые. Они, наверно, до последнего момента надеялись на полноценный ужин.
- Купи и мне, – просили родители, окликая детей по именам.
Купив еды на вечер себе, родителям или родственникам, парни проталкивались сквозь толпу с опущенной головой и сведёнными вперёд плечами, как быки во время нападения. Пакет с булками держали в зубах, чашки с горячим напитком прижимали к животу, чтобы не расплескать.
Так же вышла и Ермакова. Геннадий с кривой усмешкой вынул пакет изо рта жены и взял чашку кофе.
- С ума сойти, – возмущённо фыркнула Вероника Игоревна, поправляя растрёпанные волосы. Поравнявшись со мной, пробормотала: – И это ужин перед дальней дорогой? Больше не поеду с ними.
Не успели все парни и взрослые купить лёгкий ужин, как к барной стойке ринулись поужинавшие девочки из 9 «Б». Полина и Даша порывались пройти без очереди.
- Вы уже поели, отойдите, – преградив путь локтями, остановили их ребята.
- Мы с собой хотим взять, – нагло заявила Полина, тщетно отталкивая крепких ребят.
- Самые деловые, что ли? Потом возьмёте.
Началась возня между парнями и двумя девочками.
- Девочки, имейте совесть, – хотела урезонить воспитанниц подоспевшая Марина Викторовна, – дайте возможность и другим покушать. Вас накормили.
- А если мне плохо станет в автобусе на обратном пути? Будете за меня отвечать? – с вызовом вытянула шею Полина, в упор глядя на классную руководительницу.
- Подождите немного, пусть мальчики купят. Они весь день без еды, – сказала подошедшая к месту скопления учеников Пряжкина.
- Ну и что? Мы тоже весь день без еды, – выкрикнула Даша. – Они сейчас последнее скупят.
- Не скупят, что-нибудь останется, – грудным голосом засмеялась завуч.
- Меня «что-нибудь» не устраивает, – воскликнула подружка Полины.
- Пусть берут, пропустите, – Марина Викторовна махнула парням рукой, предлагая им уступить. Обратилась к Полине и Даше: – Но покупайте только себе, остальные девочки пусть становятся в очередь.
- Только себе, любимым, – подмигнула Полина одноклассницам.
Она купила три пакета сдобы и не менее десяти бутылок воды и напитков. С двух заходов перенесла всё на свой столик. Открыто стала раздавать покупки одноклассницам. Вера Николаевна это заметила, надвинулась на плутовку.
- Тебя же просили купить только двоим, бесстыжая, – выругала её Пряжкина. – Ребята не успеют покушать.
- Не оскорбляйте меня, – взвизгнула Полина. – Я тоже могу вас «бесстыжей» назвать.
Девятиклассницы захихикали, а Полина победно засмеялась, гордо расправив плечи.
- Вот так, Марина Викторовна, дождались, – растерялась Пряжкина от Полининой дерзости, не зная, что ещё сказать.
Денкина тоже оторопела.
- Думай, что говоришь, – не нашлась Марина Викторовна, как иначе остановить воспитанницу.
- Это вы думайте, – смело ответила Полина. – Мне, слава богу, уже не надо больше думать. Я забираю документы и поступаю в колледж. Хватить мне вас терпеть. Натерпелась. Аттестат получила, могу говорить, что хочу. Не боюсь я вас, – и отвернулась к девочкам.
- Я говорила вам ещё в прошлом учебном году, что её надо на внутришкольный учёт поставить. А вы со своей добротой всё портите, – осудила Пряжкина социального педагога. – Такие, как эти две нахалки, не понимают доброты. Для них добросердечность учителя – это повод для вседозволенности. – Пряжкина оправилась от растерянности. Перед всеми стояла прежняя, надменная завуч.
- Просто все устали от сумасшедшей гонки, – оправдала девочку Денкина.
- А мы ещё удивляемся, откуда столько хамок в Москве. Вот откуда, – не желая слушать социального педагога, указала завуч на девятиклассниц, – из «понаехали». Эти везде себе дорогу проложат, хоть через тайгу. Напролом полезут. Медведя заломают, если встанет у них на пути.
- В Москву едут из-за нужды. В провинции у многих денег не хватает даже на простую еду и одежду. Каждый надеется, что в столице будет лучше, – прервала Марина Викторовна гневную тираду завуча.
- Вот она, неотёсанная Россия, – словно не слыша коллегу, продолжала Пряжкина. – Сплошной Медвежий угол. Прав был князь Ярослав Мудрый, что проучил этих диких медведей. И нам бы сейчас такого князя, чтобы всех дикарей обтесал. И что мы хотим свершить с быдляцким семенем? Никогда нам не выползти из грязи, – сделала вывод разгневанная начальница.
- Сама быдло, – стоя спиной к завучу, сказала Полина девочкам. Они разом громко засмеялись, как-то неестественно-вымучено, будто мстили завучу за прежние обиды.
Второй раз за экскурсию я стала свидетельницей смелости Марины Викторовны. Обычно робкая учительница, сейчас она снова открыто высказала начальнице категоричное мнение:
- Я думаю, Вера Николаевна, что у невоспитанных людей одни недостатки, а у воспитанных – другие. Вот и вся разница между ними.
Пряжкина не обратила внимания на эти слова. Она с явным недовольством поглаживала браслет ручных часов, видимо, придумывая наказание для несовершеннолетней обидчицы.
«Есть такая категория учителей, – возмутилась я, – другим не позволяют ругать детей, но сами выражений не выбирают».
Жизнь при капитализме – обоюдоострое оружие: или тебя порежут, или ты других. Безопасная середина существовала при социализме. Советского Союза, а вместе с ним коллективизма и совести не существует более двадцати лет. Молодое племя педагогов росло в переходное время. Они ещё слышали о коллективизме от старшего поколения, но их мировосприятие формировалось под воздействием чужеродных ценностей, которые преподносились как единственно правильные и необходимые в новые времена. Зачем же тогда учить нынешних детей жить по-советски? Может быть, молодые учителя помнят установки советского воспитания? Вряд ли. Или лукавые господа в верхах подталкивают народ к скручиванию рук верёвкой самому себе?
Старшие подростки, как чуткие локаторы, тонко чувствуют даже небольшие внешние изменения, а уж если в государственных масштабах... Лицемерием можно назвать призывы верхов вернуться к прежним, советским нравственным установкам. Но пусть господа вначале вернут людям прежние, человеческие условия жизни – работу, достойную зарплату и остальные социальные гарантии, тогда народ поверит в утверждения властителей о самозабвенной службе на благосостояние всего народа!
Гроза стихла. Небо посветлело, раскаты грома ушли в сторону. Проглянули первые лучи солнца, ярко отражаясь в дождевых потоках на асфальте. Снова в природе возродилась жизнь.
Мы с Ермаковыми подошли к окну, высматривая на площади мановский «мерседес». Три экскурсионных автобуса выделялись габаритами на фоне легковых автомобилей.
- Вон наш. Видите?
- Ага, наш поменьше.
- Ну, что, побежим? – предложил Геннадий.
- Куда бежать? Потом загрызут, – охладила мужнин пыл Вероника Игоревна. – Стой. Вместе со всеми пойдём.
- Вы посмотрите, сколько воды, – изумилась я, – по щиколотку.
- Обсохнем в автобусе,– усмехнулся Ермаков.
- Тогда точно дома буду лежать с температурой, – ужаснулась Вероника Игоревна неожиданному предложению.
- Жара на улице. Какая температура? – подбодрил жену Геннадий, положив руку ей на плечо.
- Зато все окна в автобусе открыты. Сквозняк хуже всего.
- Ох уж эти окна! Везде они, куда ни глянь! Во всём Пётр Первый виноват! Прорубил окно в Европу! – наигранно-пафосно произнёс Ермаков. – А что со сквозняком в умах делать? Ума не приложу.
Светлана Грачёва
Воскресенск
Продолжение http://proza.ru/2020/06/26/604