Подслушанная история современного k-popа.
ГЛАВА 3.
СКВОЗЬ ЭТУ БОЛЬ…
http://proza.ru/2020/06/23/60
– Что там? Как они? Можно выдохнуть? Что планируют?
Парни разом накинулись на Киёна, едва показался из служебной машины – ездил на встречу с руководством и спонсорами.
Они боялись привлечь внимание журналистов наплывом в поместье, решили устроить встречу в ресторанчике городка неподалёку, в Чинджу.
– А догадаться трудно? Ну же, парни… Где сейчас находимся?
– На юге… Ну да, провинция Кёнсан… Острова… – засомневались.
– Кто мечтал о клипе в тропиках? – Киён криво улыбнулся. – Коль пока тропики не светят…
– Остров Коджедо рядом! Погодите… Кажется, в нескольких километрах от него есть остров… Ведо! Национальный дендропарк! – Ёндже сообразил, о чём молчал стажёр. – Там будут съёмки, да? Здорово. В курсе, значит… Ты, так понимаю, с нами теперь. Подписал сегодня контракт?
– Пока на подхвате. Кое-кто ковыляет ещё, кое у кого голос сиплый…
– А кое-кто немного не в себе.
Тихий голос позади группы заставил всех обернуться – Сонхо. На ногах. Без сопровождения.
– Чья смена? – взвился мгновенно Киён.
– Я на вахте. Проблемы? – из-за спины лидера показалась воинственно настроенная матушка Ки – мама Сонгу. – Сопровождаю с уважением и почитанием – любимый начальник моего сына.
– Я в порядке. Почти. Не стоит беспокоиться, – Сонхо подошёл, поздоровался с Киёном за руку, потом обнял, похлопал по спине. – Выдохни, наконец. Больше не буду вас нервировать. По работе скучаю! Когда запись?
– Коль так, жди теперь гостей и новостей. Будут приезжать поодиночке – на неделю растянут посещения, – Киён рассмеялся с облегчением. – Там из Совета директоров и спонсоры. Детали мне не ведомы – это твоя стихия. «Бери себя в руки и приступай к работе, сынок», – их отцовские пожелания. Просили подбодрить и поддержать. И обнять… – притянул, облапил.
– Отличная новость, мальчики! Идёмте, угощу вас праздничным обедом! – матушка Ки вклинилась между парнями. – Я почувствовала, что сегодня будут хорошие вести, наготовила вам всего вкусного и домашнего… – вереща, оглянулась на группу. – Не голодны? Точно?
– Ещё как! А что там такое секретное? А мясо есть? А какое? Мне большую порцию…
Загалдели, кинулись вперёд, но опомнились, распахнули уважительно двери, пропуская женщину и начальника, потом стали дурачиться, устроив потасовку и затор в проёме двери.
– Опоздавшие будут помогать мне на кухне. Посудомойка сломалась – добро пожаловать, мальчики! – матушка рассмеялась с юным озорством и лукавством. – Есть желающие?
– Встанем живой цепью!
Кинулись в столовую, расселись за накрытым столом, налили холодную воду в стаканы, сделали по паре глотков.
Киён с матушкой внесли большие подносы с горшочками, устроили их на подставках с подогревом.
– А вот и мой королевский жимдак… – открыла крышку, игриво описала ею круг, дав понюхать аромат тушёного блюда парням. – Приступайте, мои озорники… Пошла за чапчхе и чеюк поккым… Всё такое вкусное получилось… Я в ударе…
– Налегайте на рис и приправы – свежие… – стажёр расставил чашечки и пиалы с разносолами.
– А ты? Точно, довольно бегать… Садись! Давай… Ну же…
Группа зашумела, заворчала, не забывая мелькать палочками и макушками голов.
– Сыт. Накормили. Пойду я, нужно кое-что доделать…
Не успели возмутиться, быстро вышел, оставив группу в одиночестве.
– Что думаешь? – Сонгу вскинул глаза на Сонхо.
– Ему трудно. Устал быть трейни. Шесть лет маринуют. Проклятая система… Думаешь, почему столько ребят уходят, достигнув так много? – замер с кусочком курицы, задумался. – Потому что не видят конца стажировке. Не могут дождаться дебюта. Это всегда непросто и нелегко, тебе ли не знать?
– Мне повезло – два года всего ждал.
– А я все три, – Рон просипел тихо. – Недолго хайджума играла… Вылечу скоро…
– Давай не будем паниковать, а? – Сонхо постучал палочками о край чашки. – Где твой боевой дух? Спёкся? Тогда, нам точно не по пути.
– Кхх… Я, получается, счастливчик – через восемь месяцев дебютировал, – задумчивый Сик поковырялся в рисе. – Сам тогда не понял, как так вышло…
– Я тебя заметил и подсказал руководству. Они решали, – Ёндже бросил внимательный взгляд, опустил вновь на чашку и еду.
– Шутишь? Но… чем, прости? Что привлекло? Танцую, как слон, всё ломаю, ноги вам топчу, сталкиваюсь, позиции забываю и путаю… – рассмеялся, заразив всех. – В рэпе ни в зуб ногой был… Да и есть…
– Песни прекрасные пишешь и поёшь отлично. Просто тебя определили в рэп-лайн, особо не спрашивая о желании. А танцы – дело наживное. Чувство ритма хромает, да, но и это поправимо. Посмотри на Джуна из «КТS» – летает, как пёрышко, а рост под метр девяносто! Он тоже очень трудно и долго к танцам шёл.
– Не знаю… Нога бы не подвела…
– Как меня – горло, – добавил печальный Рон.
– Стоп. Еда на столе – не делайте её ещё соленее и горше, и без ваших слёз и соплей приправы нынче ядрёные! – выпалил Ёндже, сорвав не просто смех, а гомерический хохот парней.
– Как я вовремя, – матушка Ки вошла с большой кастрюлей, бухнула её на стол, открыла крышку. – Чапчхе вкуснее, если приправить его добрым смехом и словом. Чеюк поккым принесу немного позже. Кушайте, мальчики. На десерт будут ваши любимые хоттоки и мэчжакква. Идёт?
Кивнув одновременно и прокричав слова благодарности, угомонились и принялись за обед.
– Ну, парень, как у тебя дела?
Серьёзный пожилой мужчина из Совета директоров сидел в тени портьер на диване, терпеливо ожидая ответа от ведущего артиста лейбла.
– Кого ещё тебе привезти из Сеула?
– Большое спасибо, господин Бан, – Сонхо в очередной раз преклонил голову. – Мне уже лучше, благодарю за заботу компании и Совета. Врачи помогли, спасибо им. Мне нужно время. Надеюсь, Вы меня понимаете.
– Потому мы здесь и гостим. В отеле на побережье хороший воздух… И поля для гольфа…
Сановник неспешно пошевелил большими пальцами на животе, скрестив руки.
– Море ещё холодное немного… Скоро потеплеет…
– Вы хотите сказать, что клип пора запускать, господин Бан? – старший менеджер группы поклонился с уважением.
– Думаем, через неделю зарезервируем остров на день. Суток вам хватит? Больше никак не получится – туристы взбунтуются, – царственно кивнул гость, одарив Пака лёгкой улыбкой.
– Сутки – подарок богов! Используем их до единой секунды! Там можно параллельно несколько роликов снять! Спасибо большое от всех нас, господин Бан!
Соскочив с кресла, Пак поклонился низко, сделал знак Сонхо, чтобы тоже отдал честь и выразил благодарность чиновнику.
– Вот и славно… Хорошо у вас здесь… Немного душно, правда…
– Пройдёмте на крышу, прошу Вас, там прекрасный вид и знаменитая оранжерея. Её разбил самый именитый садовый дизайнер…
Пак провожал гостя с поклонами, держал двери, показывал дорогу, лебезил…
Сонхо выдохнул и пошёл вниз, в столовую.
– Где они? – матушка Ки встретила парня вопросом и полным подносом напитков.
– На крыше, в оранжерее. Мне отнести?..
– Киён сейчас вернётся… А вот и он, – заметила стажёра, что только что вошёл с улицы. – Увезли мешки? Порядок. Вымой руки и отнеси поднос в оранжерею. Там гость и господин Пак. Я прихвачу выпечку и сладости. Все пожилые люди – тайные сластёны…
С улыбкой проводив взглядом Ки и Киёна, Сонхо достал из холодильника лимонад, медленно выпил, стараясь не застудить горло, и пошёл в передвижную студию звукозаписи – работа.
Через неделю начались съёмки клипа на острове Ведо.
Задействовали все объекты и заповедные места, что были ещё не «замылены» на рекламных флайерах и в туристической литературе, излазили-исходили всё вдоль и поперёк, радуясь открытиям и незабываемым видам бухт и скал, пещер и гротов, фантастическим очертаниям стволов деревьев и потрясающим уголкам дендропарка.
Начали съёмку с раннего, ещё тёмного, рассвета и снимали до глубокой ночи, когда небо усеяли мириады звёзд, которые совсем не видны в столице – соскучились.
Даже заполночь осветители всё ещё переносили-переставляли прожекторы и рефлекторы, заставляли парней позировать то так, то иначе, включали музыку, тогда группа имитировала пение, танцевала давно отработанные номера, вспомнив и восстановив за время отдыха хореографию даже самых ранних композиций.
Когда резко похолодало, и поднялся ветер, включили мощные тепловентиляторы, и стильный переносной павильон-замок «летал», распахивая тончайшие шёлковые шторы, окутывался паром, словно туманом, сквозь который едва виднелись множество фонарей и ламп-свечей на столах и по углам. В их неверном свете появлялись лица парней с причудливым мейкапом, новыми фантазийными причёсками; все были в немыслимо дорогих дизайнерских костюмах и эксклюзивных украшениях.
Представители директората и бизнеса в течение дня появлялись на точках съёмки, придирчиво наблюдали, на что расходуются средства компании, дочернего фонда и спонсоров. Незлобиво ворчали, делали недовольные лица, но процесс увлёк и их – так и не уехали в свой четырёх звёздный отель, не вернулись в его тепло и комфорт, а всё крутились неподалёку, попивали коньяк и русскую водку, присаживались за накрытые столы, что обслуживали вышколенные официанты из отеля. Перекусив, вновь шли туда, где звучала «хлопушка» и кричал зычный голос режиссёра: «Action!».
– Что? Прости, плохо слышно… Повтори, – Пао прижал телефон к уху, прикрыв второе рукой – шумел ветер и крона дерева над головой. – Кто? … Что? … Когда? … Понял. Сам приму меры. Он только начал приходить в себя. … Нет! Довольно с него и её смерти…
Поперхнулся, сердце «ухнуло» в ноги от испуга – кто-то положил тяжёлую руку на плечо сзади. Сглотнул гулко, повернулся и онемел – Сонхо.
Смотря прямо в глаза координатору, он отобрал телефон, зыркнул жуткими глазами, предостерегая от необдуманных действий, приложил горячую трубку к своему уху.
– Угу. И?.. – хорошо имитировал голос Пао, негодник. – Повтори… Да, это уже я. Говори, Мухёль, рассказывай всё сначала. Ну?
Пао стоял и просто трясся от ужаса – опять беда с другом Сонхо! Если сорвётся…
Парень слушал долго, даже не перебивал, только скрипел всё сильнее зубами, да хрустели суставы – стиснул кулак.
– Понял. Услышал. Завтра буду. … Нет, не раньше обеда – я далеко сейчас … Нет, не обойдетесь без меня! Я приеду. … Ждите. … Да, спасибо, что позвонил. Держитесь там.
Закончив разговор, вернул телефон онемевшему Паку.
– Паром. Рано утром. Самолёт возможен?
– Нет смысла. Отсюда до Тэгу… – быстро забил маршрут на телефоне, – 180 километров, 3 часа без пробок. Паром может прибыть в шесть утра. К обеду будешь там. Но, Сонхо…
– Никому ни слова. Позаботься о пароме и машине.
– Я сам тебя отвезу. Пожалуй, Киёна возьмём. Пойду, надо сообщить адвокату, пусть поднимет своих коллег в Тэгу… – тяжело вздохнув, поплёлся в сторону парковки.
Сонхо обессиленно привалился к стволу акации, задумался: «Свершилось. Залетел, придурок. Эх, Ли Хомин… Ты же знал, что на крючке у полиции! Кретин недоделанный… Взяли с поличным на продаже наркоты… Конец. Ещё и сам был “вмазанный”! Теперь накрутят статей лет на десять… Чем помочь дебилу?
Постоял в тишине, постарался выбросить мысли из головы – болеть начала. Не получилось.
– Чем поможет адвокат? Ничем. Ну, уболтает судью, забодает милосердием и тяжёлым детством… Год-полтора скостит. И всё. Если за решёткой не сгинет, выйдет мужиком взрослым. Сломал жизнь окончательно… Эх ты, Хомин…»
Можно сказать, приехал напрасно. Стоило просто положиться на бригаду юристов – компания прислала. Мин Хи Джун – легенда адвокатуры, ей и не такие дела удавалось разваливать.
Получилось и сейчас – Хомину дали только три года!
Первый раз разрешили свидание через три месяца.
Сонхо и об этом пожалел – Хомин отказался за час до встречи!
В зале ожидания встретил Юнджо – держала на коленях большую сумку.
– Сон Юн Джо! Ты здесь к-какими с-судьбами? – поразился до икоты нервной.
– Передачу разрешили. Только от меня принимает.
Встала, поставила сумку на сиденье, шагнула, позволила слегка обнять себя за плечи.
– Не хочет тебя видеть? – когда кивнул в ответ, покачала головой. – Он ещё не в себе. Тогда почти передоз был… Еле выжил. Это, кстати, и помогло на суде, – понизила голос до шёпота, говорила практически в его грудь. – Ваша Хиджун построила на этом защиту, сказала, что он, находясь в сильном наркотическом опьянении, не мог продавать «дурь» – ему её подкинули в клубе. Мол, удивительно, что только несколько «чеков» в его карманах нашли, могли и пару килограммов насовать. Всех серьёзных свидетелей нейтрализовали… Ему приказала говорить, что ничего не помнит последние несколько дней до инцидента. Только за употребление и приговорили.
– А как ты?..
– Наши все пытались выйти с ним на контакт… Не шёл. Другой он совсем, понимаешь? Совсем голова помутилась. Возможно, меня за свою сестру принимает – мы с ней похожи.
Достала телефон из пальто, поискала, показала фото – она и незнакомая взрослая девушка.
– А? Не узнаёшь? Это его сестра, Ли Га Хён. Она в Японии воспитывалась, в Корее бывала редко. Ты её когда видел?
– Не могу вспомнить… Ей было лет восемь… Или около того.
– Вот и не узнаёшь. Она пришла в наше кафе, представилась. Это, наверное, ваши адвокаты её разыскали и подключили. Нормальная такая. Язык подзабыла, нас посмешила. Она иная, японка, одним словом.
– Он её видел?
– И да, и нет – не узнал, назвал моим именем, а когда меня привели – её именем меня называл. Путаница вышла, а я не стала переубеждать. Только от меня принимает передачи, – кивнула на сумку.
– Я перечислю…
– Нет нужды. Ваш Пак сразу дал мне карточку для этих целей. Он и пополняет, когда там средства заканчиваются. Наверное, у него есть приложение…
– …оповещения расходования средств. Понятно. У меня тоже такое есть.
– Ладно. Мне пора. Скоро моя очередь.
Подхватила сумку, проходя с тёплой улыбкой мимо, проговорила, немного покраснев милым личиком:
– Привет Киёну. Славный парень. Нашим понравился.
Он сам первым написал длинное путаное письмо.
Сонхо удивился так, что долго вертел в руках казённый конверт в печатях цензуры, потом вскрыл, особо на хорошие вести не рассчитывая. Оказался прав – Хомин обвинял его в своих неудачах. Не ново. Всегда был сложным человеком.
Отложив пасквиль, Сонхо долго гулял, восстанавливая душевное равновесие, но горечь так и не уходила.
Ночь выдалась бессонной, лишь к утру заснул на пару часов.
Проснувшись, сел писать ответ. Думал, что ответ, получилась… песня, вернее – стихи. Диалог с тем, кто может только обвинять:
«Не хочешь видеть меня, не отвечаешь на звонки, не желаешь иметь со мной ничего общего? Почему? Мы же знаем друг друга с ползунков, которыми менялись наши матери, с общей каши, что они варили по очереди на тесной кухоньке. Мне недостаёт тех дней и тепла. И тебя. По сей день я ещё скучаю по тебе. До этой минуты я всё ещё окружён воспоминаниями о нас, маленьких, подростках, юношах, парнях. Целая жизнь!
И что теперь? Где тот перекрёсток, с которого моя жизнь превратилась в восклицательный знак, а твоя свернулась в скупую точку? Если бы я поймал тебя в тот день, когда дилера засекли возле школы… Нет, если бы остановил тебя в тот день, смог бы уберечь от неверного выбора и поступка? Почему не догнал тебя? Психанул я. А ты обозлился, словно я мог поставить свою голову тебе на плечи. Тогда и стала слабеть наша связь, не так ли? Если вернуться назад, по сей день мы всё ещё дружили бы с тобой? Каково бы это было? Как бы это выглядело? Как бы?.. Кто бы?.. Где бы?..»
Ответ пришёл быстро, будто Хомин торопился вылить желчь, дабы самому не отравиться насмерть.
Сонхо это понимал прекрасно, потому терпел и вновь писал после бессонной ночи:
«Да, ты прав, люди меняются, ты ведь тоже изменился. В жизни вообще нет ничего вечного, всё минует как случайность, исчезает, как туман поутру.
Говоришь, что внутри всё пылает от гнева и ненависти, что мечтаешь оказаться в глубоком прошлом, где не будет меня? Запомни: где бы ты не был, в прошлом или настоящем, всё нормально, пусть горит, выгорает, обращается в прах… Только ты выбираешь свой путь и принимаешь решения. Не забывай – неудача тоже приносит решения. Я уверен, что твой внутренний пожар принесёт обновление. Я уже вижу пепел, падающий из твоих глаз-окон… Когда мы увидимся воочию, там, в зеркале твоих глаз, будет тот, о котором ты не знаешь – я тоже сильно изменился. Изменился настолько, что пересмотрел всю жизнь и понял, что всё было неправильно! Всё, что связано было с тобой. Даже наша дружба. Она была всегда односторонней. Понимаешь? Это была игра в одни ворота. Теперь я их сворачиваю и сдаю на склад. А ты сожги свои, пока всё не исчезнет, не улетит серым прахом прочь».
В ответ вылил столько зла и ненависти, что Сонхо обозлился сам:
«…Я понял, пожалуйста, остановись. Я являюсь причиной всех проблем? Что ж, я уйду в тень. Если моя беда – это твое счастье, тогда я буду несчастным. Если я – цель твоей ненависти, то я поднимусь на эшафот.
Говоришь, я стал чудовищем. Нет, я не монстр, что только гонится за золотом. Но кто же я есть? Человек с корнями и принципами. Фанаты, семья, команда – вот моя страсть и основа. Делаю деньги, использую их сам и помогаю другим. Это немного тешит душу, понимаешь? Откуп. Дёшево? Возможно.
Говоришь, амбиции для меня стали важнее, чем душа. Нет, не думаю. Без души нет настоящего творчества, даже ты это понимаешь. Только пройдя ад, претерпев боль и потери, можно стать творческим человеком.
Пахарь тоже трудится и страдает? Видимо, у меня своя пахота и жатва, зачастую политая кровавыми слезами.
Говоришь, что весь этот мир в моих руках? Да. Я это сознаю. Знаю и то, что Бог меня проклянёт».
…Встретились через три года – приехал специально к дверям тюрьмы.
Хомин посмотрел на дорогую машину, на хмурого мощного охранника, скривил безвольные бесцветные губы.
– И ты под конвоем живёшь! Привет, хён…
Когда сидели в маленьком кафе на окраине Тэгу, Хомин оглянулся воровато и просто огорошил:
– Скучно живёшь, друг. Такое поле деятельности… Не хочешь попробовать? – тихо проговорив, показал краешек «чека», немного вытащив его из нагрудного кармана.
Помолчав, Сонхо встал и, не прощаясь, вышел. Это подлое предложение было последней каплей. Терпение окончилось, как прекратилась и дружба, которая началась так давно, но принесла столько разочарований и боли…
– Видел. Сдать мерзавца? – Чан, охранник, склонился к уху, когда открывал дверь машины.
– Сам себя приговорил. Для меня он умер только что. На этом точка.
Ли Хо Мин погиб через два месяца – прирезали в драке наркодилеров. Сестра на похороны не приехала.
Через две недели состоялась свадьба: Чан Мухёль и Си Соён поженились, к дикой радости друзей и подруг!
Сонхо был в туре, но прилетел первым же рейсом из Японии, подарив счастливой паре в такой знаменательный день именной чек, в который была вписана сумма, равная стоимости покупки пригородного кафе над обрывом в популярном у туристов месте. Сам выбрал. Давно. Знал, о чём пара мечтала.
На свадьбе стало понятно, что второе аналогичное торжество не за горами – Киён и Юнджон не сводили друг с друга влюблённых взглядов. Киён смирился, что штатным артистом ему не стать, переключился на продюссирование, написание музыки и песен, в чём весьма преуспел. Будущее Юнджон обещало стать счастливым.
Отпраздновав торжество, порадовавшись за всех друзей и подруг, Сонхо улетел в мировой тур со спокойным сердцем – полоса неудач и бед миновала окончательно. Пришла пора отпустить память и боль. Наступала другая жизнь. Впереди сияла прямая дорога в счастье.
КОНЕЦ.
22.06.20 г.
Фото из Интернета: перед вылетом в Токио; айдол в аэропорту «Кимхэ».
http://proza.ru/2020/06/29/1479