В годы далёкой юности я исполнял обязанности инженера эскадрильи или, если быть точным, то заместителя командира эскадрильи по инженерно-авиационной службе. А получилось это вполне спонтанно. В один из дней моего начальника, капитана Мишу Митликина, прекрасного человека, увезли в госпиталь с инфарктом. И остался я, зелёный старлей, рулить инженерно-авиационной службой в эскадрилье с восемнадцатью вертолётами Ми-4А, массой техников и механиков.
Но для меня это дело было уже привычным и я как-то с этим справлялся, хотя и вертелся, как белка в колесе.
Теперь об обмене. Был на вертолёте с бортовым номером 35, механиком рядовой Еугениюс Мацюс или проще — Женя Мацюс, литовец по национальности. Этакий здоровяк, под метр восемьдесят ростом и весом более восьмидесяти килограммов. До армии он работал ассистентом кинооператора и тяжелее рулона киноплёнки ничего до этого не поднимал. А тут воздушные баллоны под 100 килограммов, спецтележки и того больше, а ещё заправка топливом, маслом, зарядка воздухом до 50-100 атмосфер — не сразу к этому молодые люди с гражданки привыкают.
Побаивался рядовой Мацюс авиационной техники, хотя и не жаловался на тяготы и лишения воинской службы. Но рьяно выполнять всё порученное не рвался.
Бывало пошлёт бортовой техник, старший лейтенант Миша Овчинников, привезти на спецтележке воздушный баллон, а механик Мацюс катит его по бетонке метров 800 с другого конца стоянки, не торопясь, как будто издеваясь над техником. А что техник? Конечно сердится и ругается, а рядовой Мацюс совершенно без каких-либо эмоций стоит и выслушивает. Ну не лежит у него душа к технике. А Миша Овчинников всё время ко мне с просьбой:
— Замени мне механика, — а где я возьму ему лишнего механика, я их в армию не набираю и их всегда в эскадрилье не хватает.
И так я выслушиваю Михаила Овчинникова уже около трёх месяцев, не зная, как ему помочь.
В это же время, ко мне на аэродром, в нашу эскадрилью, зачастил инструктор по комсомолу, сержант Паша Семёнов, который на гражданке был секретарём комитета комсомола большой стройки в Сибири. Он не воспользовался там отсрочкой, а пошёл служить в ряды Советской Армии. Приезжая каждый раз на аэродром, он находил меня на стоянке и уговаривал подыскать ему должность рядового бортмеханика, чтобы ему разрешили прыгать с парашютом. Я ему объяснял, что у нас полк, а не организация ДОСААФ, хотя бортмеханикам разрешали прыгать с парашютом, а некоторые ухитрялись договариваться с начальником парашютно-десантной службы (ПДС) полка капитаном Бурутиным, чтобы прыгать за кого-то, так как многие лётчики и бортовые техники не горели желанием совершать прыжки с парашютом.
От Семёнова я тоже отделывался дежурными фразами, подобно этой:
— Вот появится свободная штатная клетка, я уговорю комэску майора Чекалина взять тебя на эту должность, воздушного стрелка-радиста.
А в это время помощник командира полка по комсомолу капитан Нагайник как-то вышел на нашего механика Мацюса и привлёк его для оформления полковых фотостендов. И с этого времени Мацюса всё чаще и чаще откомандировывали в распоряжение капитана Нагайника и тут возмущению Миши Овчинникова не было предела. А тут и штатная клетка бортмеханика появилась у нас в эскадрилье и я предложил капитану Нагайнику: отдать нам, в эскадрилью Семёнова, а на его должность перевести нашего механика Мацюса. Сначала полковое начальство не соглашалось, но когда я сказал, что Мацюса не буду отпускать на работы вне эскадрильи, то они, скрепя сердце, согласились.
О дальнейших событиях могу сказать, что все остались довольными таким разменом. Но сказать, что Мацюс и Семёнов были в восторге от этого размена, это ничего не сказать.
Паша Семёнов оказался прирождённым механиком, хотя переучивался уже в эскадрилье, всё схватывая на лету. Да и у капитана Бурутина, начальника ПДС полка, Семёнов стал «любимчиком», успешно прошёл врачебно-лётную комиссию и с удовольствием прыгал с парашютом и за себя и за свой экипаж.
Прошло некоторое время и в один из дней, мой сын приходит из дома офицеров с пачкой своих фотографий и рассказывает, что когда-то дядя-солдат его фотографировал большим фотоаппаратом, а сегодня вручил ему фотографии. Я сразу понял, что это был уже сержант Мацюс, который знал моего сына, так как в гарнизоне все солдаты знают детей своих офицеров.
Вот так бывший механик Мацюс, оказавшись на своём месте выразил мне свою благодарность. И эти фотографии и сегодня находятся в семейных альбомах. Отличные фотографии профессионала.
С Пашей Семёновым была такая же история. При поступлении в ВВУЗ на заочный факультет, мне предложили перевестись на факультет очного обучения, но у меня не оказалось плановой замены и начальник штаба полка настаивал, чтобы я ожидал замены. Но в ВВУЗ надо было выезжать срочно, никто там меня ждать не будет. Когда я обратился с этим вопросом к комполка, то он мне ответил, что по этому вопросу от конфликтовать с начальником штаба не будет, раз начштаба так решил, значит, ему виднее. Однако, не против был, чтобы я сам выкручивался из этой ситуации. Командир так и сказал:
— Решишь сам все вопросы, я подпишу приказ о твоём откомандировании.
А вопросы надо было решать следующие. Заказать и привезти в закрытый гарнизон контейнеры для перевозки вещей, заявку на которые принимает кадровик, а список заверяет начштаба. Загрузить контейнер с разрешения начштаба, так как для этого надо было просить в помощь солдат у старшины. И документы на отправку утверждает начальник штаба.
Вот я и начал самостоятельно решать эти вопросы. Привезти контейнер удалось при помощи 4-х бутылок столичной и кое каких договорённостей, а вот с загрузкой вышла проблема, солдат в помощь я взять не мог, а экипажи все на заданиях, август месяц, разгар учений.
И тут инициативу взял в свои руки сержант Семёнов со своим отделением, так как на их инициативу никто покуситься не мог. Он организовал своё отделение и они ночью загрузили мне контейнер, да так классно, что при прибытии на место и разгрузке все удивлялись, как толково всё было упаковано и уложено при загрузке.
И здесь, сделаю оговорку, что начштаба по служебной линии возможно был прав, но я тоже был молодой и строптивый, рвался на учёбу, разрешённую мне по всем документам и для меня тоже не было преград. Я же был военным, а не каким-то хлюпиком, меня уставы учили преодолевать тяготы и лишения. Поэтому я уехал своевременно, хотя в это время начальник штаба почему-то оказался в недельной командировке и я не смог с ним попрощаться.
Но я благодарен двум моим сослуживцам, которые в те годы отнеслись ко мне чисто по человечески, несмотря на наше разное служебное положение. Это всё остаётся в памяти и она иногда воскрешает события прошлых лет.
Следующий рассказ смотреть здесь: http://proza.ru/2020/06/10/1827