Не знаю, как у кого, а в нашем детстве, когда не было уж сил бегать или купаться, мы усаживались в кружок на берегу реки, строили большой замок из песка и, избрав тему, рассуждали о ней, как взрослые, на разный манер, выбирая между басней, дидактическая поэмой, либо былиной, по-одной или вольно смешивая их. Предпочитали последние две, ибо они казались чувствительнее, страннее, солиднее, витиеватее и изощрённей. Нам нравилось ткать из вязи слов ускользающие полутона смысла.
В тот день, темой предложили себя бабочки. Их было так много, что, расшалившись, они норовили запутаться в свалявшихся после купания волосах, а то и слизать запах кислого яблочного сока и солёных слёз с ладоней, которых не избежать в босоногом детстве.
- Итак, - бабочка! - Начал первый, - Листает мгновения дня: взмах, другой, ещё один. Много ли их у неё? Сколько ни есть, считать не нам. Бывает, что в единый день проживёт жизнь свою, а иная не свыкнется с нею и за три недели. Что ж говорить про ту, что монархом, единовластно, да по тридцать восемь седьмиц?! - свыклась только-только с привычным порядком, ан нет,- лети -ка ты прочь.
- Слабовато, поморщил нос второй и, набрав побольше воздуха для плавности изложения, начал, - Сложит метыль вместе ладони крыл - затаилась, с наскока не разглядеть. Блёклый чехол бального платья кратко кротость скрывает от зависти жёсткого ока, но повод даёт воли набраться на роскошный, степенный до неба диковинный пляс, дабы с пышностью слиться, украсить собой, пусть недолго. Но полёт для того, чтобы чествовать крепость земли, где бабуля расправит все пышные юбки наседкой. Складкой скрывши подол и, ветрами движима, пышет счастьем, сложением славит сияние солнца. - И, переведя дух, торжествуя, добавил ещё, - Те - всё денные. Спят, притворившись цветком.
Третий, который, дожидаясь своей очереди, нетерпеливо ёрзал и яростно ковырял нос, сходу продекламировал, сдерживая смех:
- Есть, что в сумерках важны, не мечутся к ночи от дня, но степенны, солидны. Остры на язык, браво держат мохнатую грудь колесом и довольно смелы... лишь пока их не видно. Чуть же свет - прячут сытое тело от скорой расправы. Под корой, в тех местах, где сюртук обветшал, или сделался мал от обильных дождей, между прочим. Вот!
Высказаться хотелось каждому, но второй, нарушив очередь, вдруг забубнил опять:
- Мятлик, бабура, бабушка и телешок, а ночные стройнее, противу дневных. К возлияниям страсть, и излишествам прячут усердно, но имеют с собой, лишь на случай побочной поживы, всё, чему непременно же следует быть. Пьют струёй, как замечено, с жадностью змееподобной. Постоять за себя принуждённые, скалятся, с возрастом - грызть в состояньи. Скрытны, меры не зная, иные, а те, что без сил яда не прятать, не тщатся таить, есть, которые прочь от себя гонят излишеством красок, нарядов, духов. Дух от них нехороший, и разный, и резкий!
Мы рассмеялись, представив этот самый дух, но тут, самый младший, братишка одного из ребят, тихо проговорил:
- Среди ночных, смотря по величине изверия, встречаются разочаровавшиеся в судьбе наполовину или полностью, от чего теряют крылья вовсе или некоторую их часть.
Эти слова оказались последней каплей. Мы выдохлись. И сами по себе, и от того, что, в поисках тайного смысла, случайно разгадали загадку бытия, которую боялись, страшно боялись высказать вслух. Она всегда маячила перед нами, особенно в те дни, когда, пугаясь страшных торжественных стонов похоронных процессий, мы бежали опрометью прочь со двора и, запираясь в уборной, жгли там газетную бумагу и раз за разом сливали воду.
Так и теперь, захотелось тут же бросить всё и убежать к маме, прижаться к её родному боку, зарыться поглубже, царапая лицо пуговицами её халата. Спрятаться, от себя, от жизни, от судьбы. Но мы сидели, разглядывая пыльные пальцы босых ног, а бабочки порхали вокруг, зримо торопились успеть всё, и крыльями нежно хлопали нас по щекам, осыпая их чешуйками, которые блестели на солнце, словно мелкие капельки слёз. Но мы-то, мы, мы жаждали от жизни одной только радости...
- Скажи мне, а чёрные бабочки, они что, злые?
- Что ты, нет! Зло - шутка истинно человеческая, оттеняя добро, делает его много заметнее.
...Бабочки, перелистывая часы дня, будто времена года, роняют их, и после не могут взлететь. А как же быть нам, бескрылым, коли так?