1. Армянская «диаспора»
На корабль его привели в понедельник, сразу после полуденной склянки(1)…
Заморосил противный холодный дождь, когда вахтенный на трапе старшина первой статьи Кошкаров – командир отделения комендоров, подал сигнал дежурному по кораблю двумя короткими звонками. На ют выскочил артиллерийский комбат – старший лейтенант по третьему году службы Евгений Коляшин – командир батареи универсального калибра СКР(2) «Неукротимый». Весь вчерашний день и даже вечером на разводе суточного наряда светило и радовало солнце, а лёгкий западный ветерок совсем не предвещал ухудшение погоды. Надуло… Непредсказуемая Балтика! Особенно осенью.
– Чего звонил?!! – морщась от бьющих в лицо мелких дождевых капель, на ходу крикнул подчинённому Коляшин.
– Та-ста-ща(3), да вот «духа»(4) одного привели! Говорят, к нам в БЧ-2(5)! Принимайте…
Мичман-кадровик в штабе бригады ракетных кораблей долго думал куда деть этого нежданного посланца с Армянского нагорья. Осенний призыв уже закончился, всех будущих моряков военкоматы первым делом «рассовали» по учебным отрядам – осваивать флотские ВУСы (военные учётные специальности) и этих новобранцев ждали на кораблях только через полгода.
Гагику Геворгяну, отпущенному престарелым отцом-чабаном «в увольнение» с Ноева Ковчега, того, что застрял на горе Арарат, угораздило попасться на глаза в Ереване самому районному военкому! На городском рынке ушлый Геворгян пытался обвесить одного толстяка-покупателя в военной форме с полковничьими погонами на плечах. На огурцах «спалился» юный торговец призывного возраста… Шуму там было, мама не горюй! И папа, кстати, тоже. Шибко потом горевали об этом приключении сына оба пожилых родителя, вся большая семья Геворгянов, а вместе с ними и всё их высокогорное село.
«Приговор» военного комиссара был суров – три года «учиться уму разуму» в ВМФ! Такой «манёвр» в военкоматах почему-то называется оформлением призывника «вторым видом» (без ВУС) – ну, вроде как, «довесок к «первому (основному) виду» призыва. Поэтому свою военную специальность боец должен освоить непосредственно в воинской части. Вот таким необычным образом восемнадцатилетний парнишка с подножия горы Арарат «загремел» на Балтийский флот!
Взять к себе писарем «на побегушках» в штабную команду кадровик не решился. По-русски Гагик говорил не очень… «Может придуривается, конечно?» – терзался мичман в своих утренних мыслях, а потом решил: на «Неукротимый» его! Там ведь замполит армянин – капитан-лейтенант Карен Оганесян – и за «отца» молодому бойцу будет и за переводчика тоже! Опять же, пусть и не большая, а диаспора – «армянский дуэт» получается. Послужит матросик на корабле, оморячится, привыкнет, а там посмотрим!
Когда-то (в далёком 1935 году) в докладе о положении дел в СССР Сталин провозгласил: «Кадры решают все!». Со временем это крылатое выражение особо рьяные кадровики переформулировали на свой лад: «В кадрах решают всё!». Не прошло и полвека, как в середине 80-х, всё стало ещё проще: «Кадры решили и всё!».
Вообще в ВМФ срочную службу проходили ребята из всех союзных республик, хотя бОльшую часть экипажей кораблей все-таки составляли русские, украинцы и белорусы. До того, как в СССР грянула «горбачёвская перестройка», над Балтийским флотом активно шефствовал алтайский комсомол. По этой причине военкоматы Алтая многих своих ребят-крепышей отправляли служить на Балтику.
В артиллерийской батарее старшего лейтенанта Коляшина на «Неукротимом» две трети личного состава состояло из посланников Барнаула и окрестностей. Были шефы и поближе, например, из соседней с Калининградской областью Советской Литвы. Результатом этой опеки – в духе «распоясавшейся» потом в стране и в армии «перестройки» – стало даже переименование корабля в «Комсомолец Литвы». Было дело…
Но это всё случится потом, а в тот дождливый осенний понедельник, сопровождающий матроса Геворгяна прапорщик морской пехоты, ранним утром доставил его в Балтийск, а следом пешком в военную гавань. Особо не раздумывая, начальник штаба бригады ракетных кораблей сразу одобрил предложение своего кадровика: разбавить интернациональный экипаж СКР «Неукротимый» острой армянской приправкой «чаман»!
– Фамилия как ваша? – громко спросил на трапе, съёжившегося под непрекращающимся дождём носастого невысокого чернявого матросика, старший лейтенант Коляшин.
В ответ немая тишина…
– Ещё и глухонемой. Значит, точно, к нам! – решил комбат и махнул рукой. – Проходите живее! Пошли к старпому…
2. Постановщик пассивных помех
Старший помощник командира сторожевого корабля «Неукротимый» капитан-лейтенант Владимир Вамчук тоже удивился неожиданному осеннему «подарку» в лице Гагика Геворгяна, но противиться, естественно, не стал. Сразу вызвал к себе полусонного корабельного писаря, сутками торчащего в своей крохотной корабельной коморке с механической печатной машинкой, и распорядился оформить матроса приказом «по строевой части» – поставить «рекрута-южанина» на все виды штатного довольствия. Так Геворгян стал «помехопостановщиком».
Поделили армянина пополам. По корабельному расписанию матрос был приписан к боевой части управления (в БЧ-7) и поэтому Гагик обязан был носить специальную нашивку с «боевым номером» на кармане своей новенькой робы, начинающейся с цифры семь, а служить его определили в ракетно-артиллерийскую боевую часть (БЧ-2) в батарею старшего лейтенанта Евгения Коляшина – оператором пусковых установок ПК-16. Геворгян ничего не понял, но сразу заговорил, хоть и плохо, зато по-русски.
– КитО мой начальником будет? – вопросил он недоумённо с акцентом комбата. – ДивА начальника у миня, да?
– Успокойся, не переживай. – улыбнулся Евгений. – Я ваш начальник! Пойдём, заведование покажу… Будешь сидеть на «огурцах»! Только не продавать, а стрелять ими!
«Хоть такой, чем никакой!» – решил Коляшин, так как вместо «сыгравшего» ДМБ(6) – в запас на «гражданку» прежнего специалиста – должность оператора ПК-16 оставалась вакантной уже вторую неделю подряд.
Геворгяну предстояло в кратчайший срок освоить несложный в техническом исполнении корабельный комплекс радиоэлектронного подавления ПК-16, предназначенный для постановки противнику пассивных помех – дипольных отражателей и ложных тепловых целей. Всё его хозяйство состояло из четырёх пусковых установок (по две с каждого борта «Неукротимого»), напоминающих массивные металлические чемоданы с открывающейся торцевой крышкой, под каждой из которых располагались 16 направляющих труб.
Был у Гагика и свой отдельный «кабинет» – боевой пост, в котором находилось самое «сложное» в его заведовании – дистанционное управление пусковыми установками. Устройством пульта управления и правилами боевого обслуживания ПК-16 с Геворгяном занимались по очереди: и комбат Коляшин, и инженер БЧ-7 «Неукротимого», который по боевому расписанию отвечал за постановку всех помех (и активных, и пассивных) эвентуальному противнику. В общем, «кормили» военной наукой посланца с горы Арарат сразу «с двух рук» и это быстро стало приносить существенные результаты. За пару недель Гагик не только освоился в своём «кабинете», но и сносно усвоил азы работы на ПК-16.
Пришлось хорошенько вспомнить Геворгяну и подзабытый им русский язык, включая матерный. С крепким словцом реально доходило лучше! Обязанности, согласно «Книжки «Боевой номер», и текст Военной присяги матрос выучил почти назубок. А вскоре состоялся и сам ритуал клятвы гражданина Союза ССР, вступающего в ряды его Вооруженных Сил. Проходило это торжественное мероприятие на корабле, как раз напротив боевого поста матроса Геворгяна, переодетого для такого случая в парадную форму одежды с незаряженным автоматом Калашникова в руках. После того, как Гагик сдал командиру батареи все положенные зачёты, он был допущен приказом к самостоятельному обслуживанию своего заведования.
Неоднократно вызывал молодого матроса на беседы и его старший «зёма»(7) – заместитель командира корабля по политической части Карен Оганесян. Земляки всегда общались по-доброму на смешанном русско-армянском языке. Их встречи проходили, как тогда писали в газете «Страж Балтики» в разделе «Международные отношения», в «тёплой и дружественной обстановке». Как-то замполит прямо намекнул Геворгяну, чтобы тот не стеснялся и сразу докладывал лично ему, если не дай бог, кто обидит в экипаже. Так и сказал: «Разберёмся с «годковщиной» по всей строгости не только устава Дисциплинарного, но и ВЛКСМ!». Гагик сделал вид, что ничего не понял, особенно про комсомол, в котором не состоял, но про себя отметил ещё одного начальника, на глаза которому лишний раз лучше не попадаться.
Впрочем, матрос Геворгян и сам оказался «не робкого десятка» – был по-южному горяч и реально мог постоять за себя. Регулярные тренировки по заряжанию пусковых установок, добавляли Гагику физической силы. 82-мм турбореактивные снаряды помех, окрашенные в зелёный цвет и прозванные на флоте «огурцами», длиной были больше полуметра и весили почти 9 килограммов каждый. Хочешь-не хочешь, а силёнка нужна! И Геворгян заметно становился крепче физически.
Частенько комбат Коляшин стал замечать его и на турнике, который располагался на верхней палубе рядом с боевым постом. А вскоре «помехопостановщик» и вовсе начал творить подлинные чудеса на перекладине. Подтягивался и крутил подъём-переворотом он так ловко, что завоевал настоящий авторитет не только в БЧ-2, но и во всём экипаже. В общем, как и предполагал бригадный кадровик, матрос-новобранец быстро во флотскую службу втянулся, а с выходами корабля в море на выполнение боевых упражнений артиллерийским и ракетным оружием, а также из своих установок ПК-16, где реально «понюхал пороху», оморячился и стал полноценным военным моряком с соответствующим ВУС.
Той же осенью командование поставило «Неукротимому» серьёзную задачу с выполнением функций КНС – корабля непосредственного слежения за американским авианосцем «Саратога», хозяйничающим в то время в Средиземном море.
Так посланец Армении, призванный на срочную службу «вторым (дополнительным) видом», сходу и в кратчайший срок «влившийся» в экипаж, отправился покорять средиземноморские широты не на мифическом Ковчеге «капитана» Ноя, а на военном корабле с гордым названием «Неукротимый».
3. Боевая служба
Морская романтика – дело, конечно, хорошее, но на боевой службе часто бывает не до неё. Три месяца в отрыве от родных берегов. Три месяца непрекращающихся вахт и дежурств, учебных и боевых тревог! Всего три… Много это или мало? Кто был на боевой службе – хорошо знает, что такое ежедневный и тяжёлый труд в море, даже в таком райском месте, как Средиземка…
Далеко от родных берегов,
Споря с ветрами и штормами.
Лаконичные «Есть!» и «Готов!»
Нам привычными стали словами.
На приказ нет другого ответа.
Только «Есть!» и никак иначе.
Ведь в учебном бою победа
Тоже трудной бывает задачей.
Нормативами время сжато
До мгновений, закон таков.
Голос твёрдый звучит комбата
На учениях: «К бою готов!»
А успех будет, как награда
За наш труд. И без лишних слов
Если Родина скажет: «Надо!»
Я отвечу ей: «Есть, готов!»
Вновь сигнал прозвучит тревожно,
Точно в срок, выполняя приказ,
Флот Советский всегда надёжно
Исполняет Отчизны наказ!
Стихотворение «Два слова» командир батареи универсального калибра Коляшин написал в редкие минуты отдыха, сменившись с вахты на ходовом посту. «Саратога» приступила к решающей фазе своего визита в Средиземное море. Ежедневно с палубы авианосца стартовало по нескольку самолётов-штурмовиков, истребителей прикрытия, самолётов РЭБ (радиоэлектронной борьбы), которые устремлялись в сторону Ливии. Там шла война, а где война – там Америка со своими военно-политическими и экономическими интересами. Пятая Средиземноморская оперативная эскадра боевых кораблей Военно-Морского Флота СССР, куда входил и балтийский посланец СКР «Неукротимый», выполняла свои задачи в том регионе.
Шел 1985 год и третий месяц боевой службы...
Корабль непосредственного слежения (КНС) и днём, и ночью, в любую погоду чётко следовал чуть в стороне от американского авианосца, ежечасно телеграфирую по специальной закрытой связи данные – пеленг (направление) и расстояние до «Саратоги», курс, скорость и свои координаты в главный штаб ВМФ. А ещё фиксировал и докладывал оперативную разведывательную обстановку (столько-то самолётов взлетело, столько-то вернулось назад), иногда отмечая, что количество взлётов и посадок авиации не совпадало. Выводы напрашивались сами собой – или ливийские средства ПВО хорошо работали, что вряд ли, или по какой-то иной технической причине с учётом «человеческого фактора» американский самолет не дотягивал до своего плавучего аэродрома в Средиземном море.
Вахты и дежурства на боевой службе в море несли все, начиная с командира корабля и заканчивая матросом Геворгяном, зачисленным в экипаж «Неукротимого» последним. Все – да не все… Заместитель командира по политической части Оганесян от несения нарядов был освобождён самой Коммунистической партией! Это в нашей авиации замполиты продолжают летать на военных самолетах, а на флоте – «замов» близко не подпускают до «ручек машинного телеграфа». От греха подальше!
Произошло это «освобождение» ровно десять лет назад (осенью 1975 года) после ЧП на большом противолодочном корабле Балтийского флота «Сторожевой», где замполит капитан третьего ранга Саблин поднял «восстание» и самостоятельно двинул корабль в Ленинград на смену революционной «Авроре». С тех пор корабельные «замы» никакой корабельной вахты не несли и допуска к самостоятельному управлению кораблём не имели. Разве что их помощники – штатные секретари-комсомольцы, но и то в исключительных случаях, в силу своей непрерывной занятости политбеседами и душевными разговорами с личным составом, они иногда допускались до дежурства по кораблю или включались (на подмену) в смену на штурманскую вахту. Карен Оганесян, разглагольствуя в кают-компании на тему несения нарядов, изворачивался, как уж на сковороде, мол у них (у политработников) вся их служба – это и есть особая бесконечная вахта, что на берегу, что в море. Она постоянная, как боевая готовность! Кто бы спорил…
4. Чемпионские «огурцы»
Однажды капитан-лейтенант Оганесян, осуществляя обход по кораблю, застал на занятиях по политподготовке в артиллерийской батарее комбата Коляшина, читающего морякам свои стихи. Замполит приоткрыл дверь матросского кубрика в тот момент, когда оттуда залпом громыхнул басовитый комендорский хохот. Это Евгений рассказывал своим подчинённым юмористическую поэму про большую приборку и помывку личного состава на боевой службе. Смеялись моряки громко, поэтому пройти мимо и не клюнуть на эдакое «нарушение порядка», Оганесян не мог.
Прислушался, покачал своей кучерявой головой, отметив хорошие поэтические способности офицера, и войдя в кубрик, не стал отчитывать старлея(8), а попросил Коляшина почитать, что-нибудь из патриотического репертуара. Так батарея впервые услышала стихотворение «Два слова – «Есть!» и «Готов!», которое с разрешения автора, Оганесян решил использовать в своей работе по «укреплению боевого духа экипажа».
Каждое утро (по распорядку дня) на корабле начиналось с традиционного радиообращения к экипажу по громкоговорящей связи «зама» или его «замзама» – секретаря комсомольской организации лейтенанта Станислава Кулькова. Объявлялась дата, чтобы люди в море, как Робинзоны Крузо, не забывали календарное время в сутках, далее зачитывалось состояние текущей погоды и прогноз на сутки, давалась и специальная краткая сводка о политической жизни страны Советов и мира в целом. И вот в один из дней, после скучного выступления с перечислением всего и вся, Оганесян, с присущим ему южным темпераментом и пафосом, зачитал стихотворение Коляшина. Эффект был потрясающим!
Матрос Геворгян, находясь на своём боевом посту», проникся этими двумя словами своего непосредственного начальника «Есть!» и «Готов!». Нет, не «Готов есть!» (в смысле, приёма пищи на завтраке, обеде и ужине), а именно этими гордыми словами ответа по-военному –на любой приказ своего командира – «Есть! Готов!»…
В выходные дни (на боевой службе редко, но такие тоже случаются) «Саратога» заходила на отдых своего экипажа и пополнение всех запасов в порты Италии или в Югославский морской порт Дубровник. «Неукротимый» в это время тоже «отдыхал», только в нейтральных водах, и замполит Оганесян с неиссякаемым энтузиазмом придумывал разные «развлечения» для личного состава.
Было это в воскресенье. В начале декабря средиземноморье радует шикарной солнечной погодой. После совещания и инструктажа командиров боевых частей в кают-компании, на корабле был объявлен чемпионат по подтягиванию на перекладине. В каждую команду (боевую часть) входило (выделялось) пять человек – наиболее крепких в физическом отношении, независимо от должности и воинского звания. Таким образом, в команду могли входить все: офицеры, мичманы и личный состав срочной службы – старшины и матросы.
Регламентом чемпионата предусматривалось выступление – подтягивание на турнике каждого военнослужащего, затем это количество подтягиваний суммировалось и получался итоговый результат команды. Побеждала та боевая часть, у которой сумма на финише оказалась бОльшей! А в качестве приза – шикарный торт, приготовленный старшим коком, в виде большой рогатой мины, щедро обмазанной варёной сгущёнкой. Стимул полакомиться, особенно на боевой службе, будьте-нате! Одно было плохо и это сразу отметили командиры боевых частей: перекладину, что была установлена по левому борту корабля в районе боевого поста ПК-16 матроса Геворгяна, многие моряки-срочники лениво обходили стороной… Тем не менее, добровольцев, вошедших в состав своих команд, нашлось немало, ибо приз хотели получить все!
Соревнования судил сам замполит Оганесян, протокол с подсчётами результатов вёл секретарь комсомольской организации лейтенант Кульков. Общие (итоговые) оценки выглядели «плачевно» – рекордов не было… Кто-то три раза сумел подтянуться, кто пять, кто чуть побольше… Выступления команд проходили весь день – по готовности той или иной боевой части, с учетом несения корабельной вахты участников соревнования. Регламент есть регламент!
Получилось так, что до ужина все команды "отметились" (своё отвисели), кроме БЧ-2, в которую входил молодой матрос Геворгян. Уже объявили по кораблю приборку, когда объединённая команда ракетчиков и артиллеристов, плюс «помехопостановщик», наконец-то построилась рядом с турником. Приглашённые судьи-политработники (Оганесян с Кульковым) приготовились сделать последнюю запись в протоколе, чтобы подвести окончательные итоги и перед вечерним чаем торжественно объявить победителя.
– Та-ста-ща, а сколько подтягиваний у «рулей»(9)? – живо поинтересовался Геворгян у старшего лейтенанта Коляшина, возглавлявшего команду БЧ-2.
– У БЧ-1 двадцать пять, Гагик… – ответил комбат, заглянув в тетрадь к комсоргу Кулькову.
– А у «румынов»(10)?
– Еле-еле двадцать три набрали БЧ-3…
– Первые кто? – не унимался настойчивый «помехопостановщик». – Сколько у лидера, та-ста-ща?
– «Маслопупы(11)» пока впереди, Геворгян. – У БЧ-5 тридцать восемь… Готовься, ты сейчас начинаешь!
– Есть! Готов! – посерьёзнел матрос. – Считайте, товарищ командир! – И Гагик ловко вскинул руки вверх, повиснув на перекладине, начал подтягивание.
Оганесян и Коляшин вдвоём громко вели подсчёт, а Геворгян очень скоро подтянулся тридцать девять раз, посмотрел сверху на главного арбитра – мол, знай наших, земляк-замполит.
Сделав ещё один рывок наверх и доведя общий счёт своего одиночного выступления до сорока – БЧ-2 стала первой! Смысла «корячиться» на турнике остальным членам ракетно-артиллерийской команды, включая и самого комбата Коляшина, не было. Виси, не виси, подтягивайся, не подтягивайся, а всё по-честному!
Так Геворгян стал победителем в личном зачёте, а БЧ-2 обладателем первого приза – сладкой «мины». Ежедневные тренировки по специальности и физической культуре на перекладине сделали своё дело. Вот вам и «армянские огурцы» от ПК-16!
Потом, уже в столовой за вечерним чаем с выигранным тортом, матрос Геворгян честно признался своим товарищам, как он «умудрился» нарваться на военного комиссара, который «экстренным порядком» отправил его на службу в ВМФ. Рассказал он со смехом и про те «злополучные» овощи, которыми торговал на ереванском рынке. На настоящих огурцах там «погорел» и благодаря другим «огурцам» (зелёным снарядам для ПК-16) в этот раз выиграл!
А тем временем воскресное солнце неумолимо клонилось к закату и уже завтра – в понедельник утром, с выходом в море американского авианосца, экипажу советского корабля снова предстояла нелёгкая работа.
Спал Геворгян той ночью крепко, по-детски улыбаясь во сне. И снились ему двухглавый заснеженный Арарат, родное село, отец с матерью, старшие братья и младшие сёстры… В Средиземном море его малая родина Армения географически сейчас была ближе всех. А впереди его ждали долгие три года (без малого) срочной службы, чтобы по-настоящему возмужать и, как наставляли замполит Оганесян, комбат Коляшин и даже «толстый полковник» – районный военный комиссар из Еревана, научиться защищать свою большую Родину – Союз Советских Социалистических Республик, тоже по-настоящему.
И «неукротимый» чемпион был счастлив и горд…
Из русско-армянского военно-морского словаря матроса Г. Р. Геворгяна:
1 Склянка – получасовой промежуток времени на флоте; количество склянок,
отбиваемых в колокол (рынду) показывает время, счёт которых начинается с
полудня.
2 СКР – сторожевой корабль.
3 Та-ста-ща – сокращённо скороговоркой «товарищ старший лейтенант».
4 «Дух» (жарг.) – молодой матрос, не принявший военную присягу.
5 БЧ-2 – ракетно-артиллерийская боевая часть на военном корабле.
6 ДМБ – сокращение от слова «демобилизация» – увольнение в запас
военнослужащих, отслуживших действительную (срочную) военную службу в
Вооруженных Силах.
7 «Зёма» (жарг.) – распространённое в армии и на флоте сокращение от слова
«земляк».
8 Старлей – сокращенно «старший лейтенант».
9 «Рули» (жарг.) – прозвище матросов-рулевых, «штурманят» из БЧ-1
(штурманской боевой части) на военном корабле.
10 «Румыны» (жарг.) – прозвище специалистов минно-торпедной боевой части
(БЧ-3), происходит от названия допотопной мины РУМ.
11 «Маслопупы» (жарг.) – мотористы и трюмные специалисты электромеханической
боевой части (БЧ-5).
июнь, 2020 г. Санкт-Петербург
© Н. Кирюшов, 2020 г.