Постепенно Ташкент обретает свой прежний вид после снятия некоторых ограничений…
Частный таксист, лет семидесяти пять, сразу надел маску, когда я остановил машину и сел рядом. Но я успел разглядеть его знакомое лицо - рыжего-рыжего простого русского деревенского мужика с веснушками - но сразу не смог вспомнить откуда его знаю.
-Куда вас подвести, друг?
Я был сразу в шоке, услышав вопрос на узбекском языке абсолютно без акцента. После ответа я вида не подал, что узнал все-таки его, но немного засомневался. Сначала стало мне очень приятно, а потом – плохо. Так и поехали. Он всячески меня втягивал к разговору, я молча кивал головой, как естественное поведение пассажиров под маской, которые испытывают в некотором роде неудобства. Честно говоря, меня абсолютно не интересовало его разговоры, да и толком я не слушал, поскольку сразу в голове пошло время вспять на десятки-десятки лет - поневоле заставляя меня заново переживать то, чего клялся когда-то себе не рассказывать никому … и все же … … …
******************************
Мой отец вернулся с войны прямо в ее начале с тяжелым ранением. А после победы над фашистами отвоевавшиеся советские солдаты годами возвращались домой, когда случилась эта краткая незабываемая история, которая сопутствовала со мной всю жизнь...
Я помню, как друг моего отца вернулся с полуторагодовалым ребенком на руках, когда мне было всего лишь четыре года. Он приставил ребенка, как усыновленным его сыном. Хромой на одну ногу солдат стоял перед нами как настоящий герой – полный грудь ордена и медали. Жители кишлака восхищались не только его внешним видом, но и смелым поступком - ведь не каждый солдат возвращался с войны с маленьким ребенком.
Через пару дней, мы, дети, случайно увидели того солдата, как он спеша шел куда-то с ребенком на руках. Он остановился на миг перед нами, и попросил нас немного присмотреть за ребенком, а он скоро придет и заберет. Он пошел со спокойной душой после того как ласково погладил мою голову, как самого младшего среди ребят. Нас было много, обычные послевоенные счастливые мальчики, живущие в дружелюбной среде. Теперь казалось, нашу компанию пополнил еще и полуторагодовалый ребенок, который может делать один шажок – чуть ли не падает. Но он даже близко не похож на нас. А солдат видимо намеренно привел его к нам полуголый, хотя бы в чем-то мы сошлись. Но куда ему до наших загорелых ребят - он весь светится - рыжий-рыжий конопатый и все: бровей - нет, ресниц – не видать, только светлые его глаза еле видны, будто и те растворились под яркими солнечными лучами востока.
Ребята внезапно нахмурились в себе, несмотря на то, что мальчик был весьма симпатичный. Я улыбался и улыбался без конца, вспоминая недавнюю шутку отца, что сын солдата не простой, а золотой. Ну почему тогда мое поведение вдруг всех раздразнило? Наш самый умный мальчик и старший группы тоже далеко не отличался от других. Его взгляд был звериный: было направлено на меня и на ребенка – просто его не узнать, … и внезапно он подал несвойственно ему голос грубый, как гром среди ясного неба: - «Фашист!» Я еще не понимал смысл этого слово, а ребенок вдруг вздрогнул! Мальчики тут же прихватили и хором повторяли злобно. Я сообразил, что это слово не хорошее слово, иначе бы ребята не превращались в одночасье в зверя, которых я очень любил. А старший группы, разглядывая мальчика, усердно попробовал сдирать с его лица веснушек ногтем. Без толку. И как-то он определил по-своему: «Точно - фашист – немецкий мальчик! А скажи-ка мне, немец, не твой ли отец убил моего отца?!» И неожиданно плюнул в него лицо. Мальчики тут же встали в очередь по команде и последовали за старшим, … кажется, очередь дошло до меня. Я не двигался с места. Старший понял, что я нагло отверг его – крепко взяв за мое ухо, притащил меня ближе к рыжику, как котёнка. «Плюнь! Я тебе говорю – плюнь на фашиста!» - закричал и дал мне подзатыльник. Я посмотрел на весь облитое слюнями лицо мальчика и беспомощно онемел. И рыжик глядел на меня идентично, и еле удерживал слезы и дрожал. «Ну!..» - снова раздался грозный голос. Робко выдавленная слюна моя потекло со рта по своему же оголенному животу. Старший разозлился, и чуть было не оторвал мое ухо. Я еще пробовал, а попал на свою ногу. Старший совсем вышел из себя и шлепнул меня по лицу. Я повторил сильнее, теперь угодил землю и одновременно получил очередной удар. Чего взять с четырёхлетнего мальчика? Наконец они отвязались от меня, и сами же совершили третий либо четвертый круг плевок. Теперь только рыжий заплакал: тихо и испуганно. Как раз тут появился солдат. Повторяя слово фашист, дети разбежались в разную сторону кроме меня. Солдат в ярости бросился за ними, но ни одного из них не догнал. Тяжело хромая он вернулся к сыну, со слезами вытер его лицо, три раза поцеловал, потом сурово приказал мне: «Иди домой, быстро!» Попозже, дома я заслужил папина куча упреков, после того как солдат уведомил его обо всем. Но, выудив всю правду из меня, отец меня простил. И в узком нашем семейном кругу он рассказал трогательный рассказ о том, как мальчик потерял своих родных и близких во время кровавой стычке русских солдат с послевоенными фашистскими группировками, бесчинствующих на украино-польской границе, где наш земляк чудом спас годовалого русского мальчика и впоследствии чего официально его усыновил. Поэтому солдат вернулся по долгой дорогой в свой родной кишлак, главное – живой. Отец еще добавил: «Он сам вырос без родителей».
Однажды, отец как-то с хитрой улыбкой взял меня на руки, вытащил из кармана - как он пояснил – кусок сахара и сказал, чтобы я попробовал, так как он знал, что я слышал о нем много, но еще не пробовал на вкус. Впервые взяв в руки кусок сахара, я полюбовался, потом лизнул пару раз языком и спрятал в карман. А на следующий день, как-нибудь я зашел к тому русскому мальчику домой по соседству. Его отец обрадовался и разрешил нам поиграть вместе. Как оказалось, золотой мальчик не только не умел говорить, но и улыбаться, а смеяться – подавно. Я подарил ему самое дорогое, что есть у меня – остаток огрызенного сахара. И мы подружились надолго. Через пару лет, когда солдат был уже женатый, они с семьей переселились в соседний кишлак, а я пошел в первый класс. Прошли годы, мальчик тоже пошел в школу. Мы снова встретились и продолжили дружбу. Но с каждым разом наша встреча начала давить на мою психику все сильнее и сильнее, когда я сам разобрался во всем, будучи взрослым школьником старшего класса. Поэтому я отстранился от него до окончания школы, а потом - совсем уехал из своего кишлака по другим причинам… … …
****************************
С тех пор мы больше не встречались до настоящего дня. Тем не менее, теперь на дворе уже давно другой век и совсем другая жизнь…
-Дорогой товарищ, – сказал таксист с улыбкой, приводя меня в чувство, - вы хоть слово сказали, а то я сегодня буду спать плохо! Знаете, я вообще-то не таксист, а работник по найму в частных домах. Строитель, так сказать. А тут я просто помогаю людям в трудные времена. Естественно карантин всем нам надоело, но приходится пока соблюдать режим ради своих близких и друзей. Я очень верю на благоразумие нашего народа. Тем более мы – узбеки послушный народ как никто, поэтому, я думаю, совсем скоро благополучно выйдем из этого положения, и снова будем трудиться на благо страны. Верно, я говорю, друг?
-Я охотно соглашаюсь с вами. Только вы не обижайтесь на меня, пожалуйста! Можно вам задать только один вопрос?
-Хоть сто – я буду счастлив, дорогой!
-Спасибо! Признаться, то, что вы владеете узбекским языком в совершенстве – это весьма трогательно и приятно. Но вы сказали «…мы – узбеки…» - а как вы это объясните мне?
-Очень просто, дорогой. Ваш вопрос меня не удивило, так как это вы не первый задаете. Знаете, ведь среди таджиков тоже встречаются такие же лица, как у меня. А что – у узбеков нет таких что ли? Ведь мои родители чистокровные узбеки. Тем более весь кишлак знает, откуда мои корни. Да, я похож на русского. Ну и что? Смешно. Я даже пару слов связать по-русски толком не умею. К большому сожалению, мои родители рано ушли в мир иной. Если бы они были живы… нет-нет, вы не подумайте, я горжусь ими… они мне все дали… все,… а главное, они воспитали меня трудолюбивым человеком, поэтому у меня все есть, а жаловаться – мне не на что, да и грех. Я самый счастливый человек, вы это понимаете?
-Да, конечно. Я очень-очень рад за вас, … а где вы родились?
-Вы сказали «только один вопрос», - он посмеялся от души громко, как настоящий узбек, - ладно-ладно, с удовольствием я отвечу хорошему человеку.
И он прямо озвучил мой адрес детства. А хотя мне теперь стало хорошо на душе, и вроде бы отпустило прошлое, но все же я не снял маску с лица и не признался, что мы близкие знакомые люди с детства, а то и больше. Зачем? У него же все хорошо. И зачем нарушить покой старого человека с чистой душой со слабым сердцем? А может, я скоро передумаю и схожу прямо к нему домой. Но я сейчас подумал: как же он за эти долгие годы не услышал ни слово о своем появление в нашем кишлаке, и про ту историю, которой знали все? Конечно же, есть на это предположительный свой ответ. Дело в том, что мой отец возглавлял колхоз до войны и после. Его очень уважал народ. Каждый житель колхоза к нему приходил в трудный час за советом и уходил от него всегда удовлетворенным. Ему все верили: и женщины и мужчины любого возраста. Если он что-то сказал жителям, то они по-иному не осмеливались трактовать. Вот теперь только я вспоминаю, что после той неприятной истории как он сходил к каждому дому тех озорных мальчиков и объяснял их отцам или матерям, чтобы они хорошенько поговорили со своими детьми и забыли про это навсегда; а ребенок – сын солдата – героя войны и точка! Сейчас трудно это понять. Но как сложилась бы жизнь того мальчика, если б мой отец не вмешивался тогда в беду ребенка, принесшая ему бесчеловечна жестокая война, которая сломала миллионы таких же человеческих судеб?.. Пусть это пока останется риторическим вопросом…
-Вы меня обижаете, дорогой, - сказал таксист напоследок, когда я протянул ему денег за проезд, - я ни у кого денег не беру - просто общаюсь с пассажирами на свое удовольствие и все. Спасибо Аллаху, что мои сладкие правнуки пока еще не голодают, а сам я - не нуждаюсь в деньгах. Вот, например вы, извините, чересчур малоразговорчивый вы человек, но такой родной - по вашим глазам я вижу - а как с вас брать денег? Мне стыдно, да и знаю я вас как будто всю жизнь… ой, извините, кажется, это я уже говорил всем людям, кто сидел на вашем месте. Старею, наверно. Ну, ладно, будьте здоровы, дорогой мой человек! Аллах даст – еще свидимся…