В Никее, столь любимом мной родном городе, жил человек, которого звали Маленьким Муком. Почитать его справедливо я мог, пожалуй, ещё с совсем юных лет, в особенности потому, что из-за него в своё время был до полусмерти бит родным отцом. Я уже тогда знал его стариком: был он в три-четыре туфли ростом и при этом у него было странное телосложение: его маленькое и изящное тельце вынуждено было носить голову, что была куда больше и толще головы обыкновенного человека; он жил совершенно один в большом доме и даже готовил сам себе еду и никому в городе было неведомо, жив он или уже почил, ведь выходил из своего жилища он раз в четыре недели, если только в полуденный час из его дома не поднимался густой пар, но его частенько видели по вечерам, прогуливающегося туда-сюда по своей крыше, но с улицы казалось, что рыскает по крыше лишь его гигантская голова. Я и мои товарищи были злыми мальчишками, что каждого норовит задразнить да засмеять, и поэтому для нас был праздник каждый раз, когда выходил маленький Мук; в определённый день мы собирались перед его домом и ждали, пока он выйдет; когда же открывалась дверь и первым делом выглядывала его большая голова с ещё большим тюрбаноми за ней следовало его причудливое тельце, прикрытое потёртым кафтаном, просторными шароварами и широким поясом, на котором висел длинный кинжал, настолько длинный, что было непонятно, опирался ли Мук на кинжал или подпирал его; стоило ему так выйти наружу, как оглашался воздух нашими радостными криками: мы подбрасывали вверх наши шапки и плясали вокруг него словно безумцы. Маленький Мук же серьёзно приветствовал нас кивком головы и шёл дальше вниз по улице медленным шагом. Мы, мальчишки, бежали всегда позади и кричали:
- Маленький Мук, Маленький Мук!
Также у нас была потешка в его честь, которую мы тут и там на все лады распевали; звучит она так:
- Карлик Мук, карлик Мук!
Он живёт в большом домище,
Раз выходит лет так в тыщу,
Карле бравому - ура!
Его череп - что гора.
Оглянись-ка ты вокруг,
Да поймай нас, карлик Мук!
Частенько тогда мы так развлекались, а я, к стыду своему должен признать, вёл себя хуже всех: ведь я часто дёргал его за камзол, а однажды наступил сзади на его большую туфлю да так, что он растянулся на земле. Это показалось мне в высшей степени смешным, но улыбка покинула меня, как только я увидел, как только я увидел, что маленький Мук отправился в дом моего отца. И верно, вошёл он внутрь и какое-то время оставался там. Я спрятался за воротами и увидел выходящего обратно Мука в сопровождении моего отца, как полагается пожимавшего ему руку и со многими поклонами прощавшегося со стариком. Мне стало совсем не по себе, посему я и дальше оставался в своём укрытии, но наконец голод принудил меня, до дрожи в коленках боявшегося отцовских побоев, выйти и безропотно, с опущенной головой предстал я перед своим отцом.
- Ты, как я слышал, оскорбил доброго Мука? - спросил он очень серьёзным тоном, - я хочу рассказать тебе его историю и ты точно никогда не будешь боле его высмеивать; но прежде и после получишь ты как полагается.
А полагалось двадцать пять ударов, которые он, бывало, насчитывал слишком строго. Для этого взял он свою длинную курительную трубку, вынул из неё янтарный мундштук и отколотил меня яростнее, чем когда-либо прежде.
Когда двадцать пять [ударов] были выполнены, он повелел мне слушать и стал мне рассказывать о Маленьком Муке.
Отец маленького Мука, которого, собственно, звали Мукрах, был здесь, в Никее, уважаемым но бедным человеком. Он вёл почти такой же отшельнический образ жизни, какой ведёт теперь его сын. Пожалуй, что об этом он не жалел, ибо он стыдился карликового телосложения своего сына и поэтому позволил ему вырасти в неведении. К своим шестнадцати годам Маленький Мук был веселым ребёнком и отец, мужчина серьёзный, пенял ему, что ему давно уже пора распрощаться с детством, а он все ещё дурной и смешливый.
Со стариком же однажды приключился несчастный случай, отчего тот и скончался, оставив Маленького Мука бедным и неученым. Жестокие родственники, которым покойный задолжал больше, чем мог заплатить, выгнали бедного коротышку из дома и сказали ему отправиться в мир и поискать счастья. Маленький Мук ответил, что он уже готов к путешествию, но испросил себе только ещё отцовский костюм и в этом ему не отказали. Отец же его был крупным и сильным мужчиной, посему его костюм не подходил, но Мук вскоре нашёл способ поправить положение: отрезав всё, что было слишком длинным, он надел одежды. Но оказалось, что он забыл подогнать одежду по ширине, отсюда и его причудливый костюм, который так же смотрится и по сей день: большой тюрбан, широкие шаровары, синий камзол - всё это вещи его отца, которые он носил с тех самых пор; длинный же дамаскский кинжал своего отца заткнул он за пояс и, подхватив свой посошок, вышел за ворота.
Радостно путешествовал он весь день, ведь вышел-то он искать своё счастье: увидев на земле стекляшки, блестящие при солнечном свете, направлялся он прямиком к ним, веруя, что они окажутся в прекраснейшими бриллиантами; видя вдали сияющий огнём купол мечети или же блестящее словно зеркало, озеро - спешил к нему полный радости, ибо думал, что прибудет в чудесную страну, но ах! - те иллюзии исчезали, стоило только приблизиться, и вскоре вспомнил он про свою усталость и урчащий от голода живот, и что он всё ещё находится на грешной земле. Так странствовал он ещё два дня, голодный, скорбный и потерявший всякую надежду найти своё счастье; плоды с поля были его единственной пищей, а твердь земная была ему постелью. Утром же третьего дня увидел он из пещеры большой город.
Светлое сияние полумесяц падало на зубцы [стен и башен], разноцветные флюгеры маячили на крышах и, казалось, манили маленького Мука. Удивлённый, он тихо стоял, рассматривая город и окрестности.
- Да, здесь Маленький Мук найдёт своё счастье, - сказал он себе, и подскочил, несмотря на усталость, - здесь или нигде.
Собрав все свои силы воедино, он зашагал к городу. Но, хотя цель казалась совсем близкой, только к полудню смог он подойти к городским стенам, ибо его маленькте члены почти отказывались ему служить и часто приходилось ему садиться в тени пальмы, дабы отдохнуть. Наконец он добрался до городских ворот. Он поправил камзол, перевязал покрасивей тюрбан, сделал пояс пошире и перевесил кинжал наискось; после отер он пыль со своей обуви, схватил свой посошок и вошёл в ворота.
Он уже успел обойти несколько улиц, но нигде ему не открылась дверь, нигде его не позвали, как он себе часто перед этим представлял:
- Маленький Мук, заходи, поешь, попей и дай своим ногам отдохнуть!
С точно такой же тоской посмотрел он вперёд на большой красивый дом; тут открылось окно и оттуда выглянул старушка и нараспев позвала:
- Сюда, сюда!
Готова еда!
Я стол вам накрыла,
Чтоб вкусно вам было!
Соседи, сюда!
Готова еда!
Дверь дома открылась и Мук увидел множество вошедших в неё кошек и собак. Он постоял мгновение в сомнениях, стоит ли ему следовать этому приглашению; наконец, собравшись с духом пошёл он к дому. Перед ним туда шли несколько маленьких котят и он решил следовать за ними, потому что они, возможно, знали кухню лучше него.
Стоило Муку подняться по лестнице, как появилась перед ним та самая старушка, что до этого созывала всех из окна. Угрюмо посмотрев на него, она спросила, чего он хочет.
- Ты же приглашала каждого отведать твоей каши, - ответил Маленький Мук, - вот я и пришёл, потому что такой голодный.
Старушка усмехнулась и спросила:
- Откуда ж ты взялся, чудак-человек? Всему городу известно, что никому не готовлю, кроме моих любимых кошек и тут и там приглашаю их братию словно своих соседей, как ты уже заметил.
Маленький Мук рассказал старушек про свою тяжёлую жизнь после того, как почил его батюшка, и попросил её сегодня позволить ему столоваться здесь вместе с её кошками. Старушка, которой понравился правдивый рассказ коротышки, позволила ему быть её гостем и дала ему вдоволь наесться и напиться. Долго рассматривала она его, пока он насыщался да набирался сил, после сказала:
- Маленький Мук, а оставайся служить у меня? Работа непыльная, у тебя должно получиться.
Маленький Мук, которому показалась вкусной кошачья каша, согласился и вот он в услужении госпожи Ахавци. У него была лёгкая но чуднАя обязанность: у самой госпожи Ахавци было два кота и четыре кошки и должен был Мук им каждое утро расчесывать шерсть и растирать ароматным мазями; когда Госпожа уходила, должен был он приглядывать за кошками; когда они ели, должен он был перед ними выставлять миски, а когда наступала ночь, должен он был укладывать их на шёлковые подушечки и укутывать бархатными одеялами. Также в доме было ещё несколько маленьких собачек, которых он тоже должен был обслуживать, но с ними не было таких хлопот, как с кошками, к которым госпожа Ахавци относилась как к своим собственным детям. Кстати, вёл Маленький Мук такой же уединенный образ жизни, как и в отчем доме, ведь кроме госпожи видел он лишь кошек да собак. Какое-то время дела у Маленького Мука шли наилучшим образом: у него всегда было много еды и мало работы и, казалось, старушка была им совершенно довольна, но с каждым разом кошки становились всё более непослушными и как-то раз, когда старушка в очередной раз вышла из дома, стали они носиться по комнате, словно одержимые, разбив кое-какую посуду (дивной красоты!), попавшуюся им на пути; услышав же, как госпожа поднимается по лестнице, забились они в свои подушки и, напротив, завиляли хвостами как ни в чем не бывало. Увидев опустошенную комнату, госпожа Ахавци разгневалась и свалила всё на Мука, который, как не старался, не смог оправдаться, ибо она верила своим кошкам, выглядквшим куда более невинными, нежели их слуга.
Весьма опечалился Маленький Мук, что и здесь не нашёл он своего счастья и решил он про себя покинуть службу у госпожи Ахавци. Но усвоив из первого своего путешествия, как тяжко живётся без денег, решил он ту награду, которую Госпожа ему всегда обещала, но никогда не отдавала добыть каким-нибудь иным способом. А была в доме госпожи Ахавци всегда закрытая комната, внутреннего убранства которой он никогда не видел; зато частенько слышал, как госпожа там шумит и больше всего на свете хотелось ему узнать, что же она там прячет. Когда он теперь задумался о деньгах на дорогу, что там могут быть спрятаны сокровища старухи. Но дверь всегда была крепко заперта, а посему не имелось никакой возможности к ним подобраться.
В одно прекрасное утро, когда Госпожа Ахавци вышла из дома, дернула его за широкую штанину одна из собачек, к которой старуха относилась хуже чем мачеха, но чьей благосклонности в её высшем проявлении Мук добился всяческими любезностями, при этом ведя себя так, словно бы Муку должно за ней следовать. Мук, которому нравилось играть с собаками, с удовольствием пошёл за ней и смотри-ка, привела его собачка в спальню госпожи Ахавци да подвела к дверце, которую раньше там он никогда не видел. Дверца была приоткрыта. Собачка юркнула в неё, Маленький же Мук последовал за ней и сколь радостным было его удивление, когда увидел он, что находится в помещении, так долго бывшим предметом его вожделений! Он осмотрелся вокруг, а не найдёт ли деньги, но денег не нашлось: вокруг лежала лишь старая одежда да причудливой формы посуда. Один из предметов особенно привлёк его внимание: хрустальный, со множеством вырезанных на нем красивых рисунков. Он поднял его и повертел в руках, но о ужас! - он не заметил на нем маленькую крышечку, что была лишь немного усажена, а посему упала и разбилась на тысячу осколков.
Долго стоял Маленький Мук ни жив ни мёртв от страха. Теперь судьба его решилась, теперь ему нужно было спасаться бегством, иначе старуха сживёт со свету. Как только решился он на путешествие, то захотел лишь ещё раз осмотреться, не найдется ли в пожитках госпожи Ахавци что-то необходимое ему в пути. Тут на глаза попались ему огромного размера туфли, хотя и некрасивые, но его-то собственные ещё одного путешествия точно не вынесут; также надел он их из-за их большого размера: ведь обуй он такие, то (так он надеялся) не в пример больше людей его заметят, чем если бы носил он детскую обувь. Итак, он быстро снял свои домашние тапочки, и влез в большие [туфли]. Также ему показалось, что прогулочная тросточка с прекрасным резным набалдашником в виде львиной головы стоит в углу совершенно зря; итак, прихватив и её, поспешил он из комнаты. Теперь он быстро пошёл в свою комнату, надел свой камзол, напялил отцовский тюрбан, заткнул за пояс кинжал и со всех ног побежал из дома и из города. В страхе перед старухой бежал он всё дальше и дальше, пока не одолела его усталость. Так быстро в своей жизни он ещё не бегал; да, казалось ему, что не сможет он остановить свой бег, ведь влекла его будто какая-то невидимая сила. Наконец заметил он, что его туфлям, должно быть, присуще особое свойство: казалось, что они тянутся вперёд и ведут его за собой. Всеми возможными способами пытался он остановиться, однако это ни к чему не привело; тут крикнул он изо всех сил себе, словно лошади:
- Ох-ох, стой, ох!
Тут туфли остановились и обессиленный Мук рухнул на землю.
Туфли его чрезвычайно порадовали. Теперь-то он стяжал своей службой хоть что-то, что сможет ему помочь в путешествии по миру чтобы отыскать счастье. Но несмотря на эту радость он заснул от изнеможения, ибо тельце Маленького Мука, носившее столь тяжёлую голову, больше не могло этого выносить.
Во сне явилась ему та самая собачка, что привела его к туфлям в доме госпожи Ахавци и молвила ему:
- Милый Мук, ты не совсем верно понял, как использовать туфли: знай же, что стоит тебе трижды повернуться па каблуках, то сможешь ты улететь, куда захочешь, а с помощью трости сможешь ты найти сокровища, ведь если сокрыто золото, ударит она оземь три раза, а если серебро, то два.
Вот такой был сон у Маленького Мука. Проснувшись же, поразмыслил он об этом причудливом сне да тотчас же решил попробовать. Натянув туфли, он приподнял одну ногу и стал вертеться на каблуке. Тот, кто когда-либо пробовал в туфле чудовищной ширины произвести такой трюк трижды подряд, не удивится тому, что Муку удалось это не сразу, в особенности если припомнить, что тяжёлая голова тянула его то в ту то в иную сторону.
Несколько раз пришлось бедному Муку изрядно приложиться носом об грешную землю, но, не ведая страха, он пытался вновь и вновь и в конце концов добился успеха. Волчком закрутился он на каблуках, загадав ближайший большой город, - и взмыли туфли в воздух, и помчали быстрее ветра через пустыню, и не успел он понять, что произошло - а уже очутился он на большой базарной площади, с большим количеством открытых лавок и неисчислимым множеством деловито снующих туда-сюда людей. Тут и там он протискивался меж людей, полагая более предусмотрительным впредь отправляться на тихие улочки, ибо на рынке вскоре кто-то наступил ему на туфли так, что Мук наш чуть не растянулся, скоро стал он задевать того или другого своим далеко выступающий кинжалом так, что, пожалуй только чудом избежал ответного удара.
Теперь Маленький Мук серьёзно задумался, как ему начать зарабатывать себе на хлеб насущный; хотя была у него тросточка, указывающая на сокрытые сокровища, да только где же сейчас нашёл бы он то место, где закопаны золото или серебро? Также мог бы он показывать себя за деньги, но для этого был он слишком горд. Наконец вспомнил он, как добрался сюда.
- Быть может, - подумал он, - своими туфлями добуду я пропитание, - и решил послужить гонцом.
Понадеявшись, что король этого города лучше всего платит за такую службу, решил он узнать во дворце. У ворот дворца стояли стражи, спросившие его, что он здесь ищет. На его ответ, что ищет он места, ему указали на надсмотрщика за рабами; тому он изложил свою просьбу, умоляя его похлопотать, чтобы Мука взяли гонцом властителя. Надсмотрщик смерил его взглядом с головы до ног и сказал:
- Что? Ты, со своими ножками, что едва ли с пядь длинной, хочешь стать королевским скороходом? Убирайся, я здесь на для того, чтоб со всякими дураками шутки шутить.
Маленький Мук же его уверял, что он совершенно серьёзен в своём намерении и что готов держать пари, что будет быстрее остальных скороходов. Такое надсмотрщику показалось даже забавным; приказал он коротышке к вечеру приготовиться к забегу и отвел его на кухню, где позаботился о том, чтобы его как положено накормили и напоили, а сам отправился к королю и рассказал ему о Маленьком Муке и его предложении. Государь был веселым господином, поэтому ему было симпатично то, что надсмотрщик придержал коротышку забавы ради, и приказал ему принять меры дабы устроить на большом лугу позади дворца забег, чтобы весь двор смог с удобством его посмотреть и ещё раз порекомендовал проявить особую заботу о карлике. Король рассказал своим принцам и принцессам, что за представление ожидается вечером, те поведали далее о нём своим слугам, и когда настал вечер, ожидание стало ещё более напряженным и все, у кого были ноги, стекались на луг, где уже были приготовлены трибуны, чтобы увидеть, как бежит хвастливый карлик.
Когда король со своими сыновьями и дочерьми заняли свои места на трибунах, на луг вышел Маленький Мук и отвесил изящнейший поклон царствующим особам. Стоило лишь ему появиться, как раздались возгласы всеобщего одобрения; такого здесь ещё никто не видел. Тщедушное тельце с мощной головой, камзол и широкие шаровары, длинный кинжал на широком поясе, маленькие ножки в широких туфлях - нет, смотреть на это было слишком забавно, чтобы не засмеяться в голос. Смешки же и хохот Маленького Мука ничуть не смутили: он гордо стоял, опираясь на свою тросточку и ожидал противника. По собственному же желанию Мука надсмотрщик нашёл самого лучшего бегуна: теперь вышел и он, встал рядом с карликом и они стали ждать сигнала. Махнула, как было оговорено, принцесса Амарца платком и понеслись бегуны по лугу, словно две стрелы, пущеные в одну цель.
Сначала соперник Мука брал верх со значительным отрывом, но вскоре, ведомый туфлями Маленький Мук стал догонять, перегнал и долго ещё стоял у финиша в то время как тот, задыхаясь, добегал. Изумление и удивление в мгновение ока увлекло увлекло зрителей и стоило королю первому хлопнуть в ладоши, как возликовала толпа, восклицая:
- Да здравствует Маленький Мук, победитель в соревновании!
Тотчас же Маленького Мука привели [ к его Величеству]; он пал ниц перед королём и сказал:
- О, великий король, сейчас я продемонстрировал лишь малую толику своего мастерства; как бы я хотел лишь Вашего позволения быть мне средь гонцов Ваших!
Король же ему ответил:
- Нет, тебе следует быть моим личным гонцом, и быть всегда при мне, дорогой Мук; ежегодно будешь ты получать плату в сто золотых монет а также столоваться как мой первый слуга.
Так Маленький Мук поверил, что наконец нашёл своё счастье, которое так долго искал, и стало ему тепло и радостно на сердце. Также радовался он особым королевским милостям, ибо правитель использовал его для передачи своих самых срочных и секретнейших поручений, ведь Мук их доставлял в наилучшей сохранности и с невиданной быстротой.
Но остальные слуги вовсе не разделяли мнение короля, ибо были не рады видеть, что какой-то карлик, который только и знает, что бегать побыстрее, сидит сложа руки, обласканный государем. Решили устроить против него какой-нибудь заговор, дабы его низвергнуть; но все потуги разбивались о безграничное доверие, которое король питал к своему верховному тайному гонцу ( именно такой чин дали карлику спустя столь короткое время).
Мук, от которого не укрылись шевеления против него, не помышлял о мести, для этого у него было слишком доброе сердце, нет, о средстве думал он стать своим врагам полезным и приятным. Тут пришла ему на ум его трость, которую, упиваясь своей радостью, он совершенно выпустил из виду: если он найдёт сокровища, думал он, то станут к нему господа более благосклонны. Он уже часто слышал, что отец нынешнего короля зарыл много кладов, когда на его землю враги устраивали набег; также говорят, что он к тому же умер, так и не поделившись секретом со своим сыном. С тех пор Мук всегда брал с собой свою трость в надежде, что будет проходить мимо того места, где закрыты деньги старого короля. Как-то вечером занесло его случайно в дальнюю часть королевского сада, которую он мало когда посещал, и вдруг он почувствовал, что тросточка в его руках задрожал и трижды ударилась оземь. Теперь он уже знал, что это означает, и поэтому вынув свой кинжал, оставил знаки на стоящих вокруг деревьях и прокрался обратно в замок: там раздобыл он себе лопату и подождал ночи для совершения своего предприятия.
Кстати, чтобы выкопать клад, оказалось, что нужно приложить больше усилий, чем предполагал Маленький Мук: его руки были слишком слабыми, а лопата его была слишком большой и тяжёлой и ему пришлось провозиться добрых два часа, прежде чем выкопал он [яму в] несколько футов в глубину. Наконец он наткнулся на что-то твёрдое, звякнувшее железным. Теперь он копал прилежнее и вскоре обнажил большой железный сундук; Мук спустился в яму посмотреть, что же могло скрываться в сундуке и действительно увидел он большой горшок, наполненный золотыми монетами. Однако его силенок не хватало на то, чтобы вытащить горшок, поэтому набил он монет себе в штаны и пояс, сколько смог унести в также наполнил свой камзол, аккуратно прикрыл остальное и взвалил поклажу себе на спину. Правда, оттого, что не было туфель на ногах, поклажа прижала его к земле, но всё-таки незамеченным прошёл он в свою комнату и спрятал там золото под подушками диванов.
Увидев у себя в столько золота, подумал Маленький Мук, что теперь дело примет другой оборот и он стяжает средь своих врагов при дворе доброжелателей и пылких последователей. Но вскоре выяснилось, что доброму Муку, должно быть, не хватало должного опыта, иначе вряд ли бы он стал воображать, что можно с помощью золота приобрести истинных друзей. Ах, если бы он тогда смазал туфли и потихоньку улизнул с полным камзолом золота!
Золото, которое Маленький Мук раздавал полными горстями, возбудило зависть у остальной челяди. Шеф-повар Ахули сказал:
- Да он фальшивомонетчик!
Надсмотрщик Ахмет произнёс:
- У короля выманил.
Архац же, королевский казначей, злейший враг нашего Мука, который и сам-то запускал иногда руку в королевские закрома, сказал прямо :
- Он их украл.
Они договорились выяснить все детали и в один прекрасный день старший виночерпий Корхуз печальным и подавленным предстал перед королевскими очами. Изображаемая им печаль так сильно бросалась в глаза, что даже король спросил, что же у него не так.
- Ах, - ответил тот, - я грущу оттого, что потерял милость господина своего.
- Что это ты выдумываешь, друг Корхуз? - возразил ему король, - с каких это пор я не проливаю на тебя свет солнца моей милости?
Старший виночерпий же ответил ему, что король своего старшего тайного скорохода буквально осыпает золотом, тогда как бедным своим верным слугам не даёт ничего.
Король был весьма изумлен этой новостью, повелел рассказать о том, как Маленький Мук раздавал золото и заговорщики легко возбудили в нем подозрение, что Мук каким-то образом украл золото из [королевской] сокровищницы. Очень был люб такой поворот дела казначею, что без этого проводил пересчёт неохотно. Король также приказал тайно следить за каждым шагом маленького Мука, дабы поймать его на месте преступления. И как только наступила ночь после того недоброго дня, Маленький Мук, что из-за щедрости своей совершенно издержался, взял лопату и прокрался в королевский сад, дабы из своей тайной сокровищницы пополнить свои запасы, за ним уже издалека следила стража, ведома шеф-поваром Ахули и казначеем Архацем, и в тот момент, когда он только хотел переложить золото из горшка в свой камзол, они накинулись на него со всех сторон, связали его и тотчас же отвели к королю; правитель же, которого прерванный сон привёл в брюзгливое состояние принял своего старшего личного гонца крайне неприветливо и сразу же учинил ему допрос. Горшок с золотом выкопал и полностью и, присовокупив а нему набитый золотом камзол, положили к ногам короля. Казначей же показал, что они со стражей застали его как раз тогда, когда он закапывал в землю этот горшок с золотом.
После король спросил обвиняемого, верно ли это и где он раздобыл закапываемое им золото.
Маленький Мук, с чувством собственной невиновности, показал, что он обнаружил этот горшок в саду и что у него не было при себе золота, и уж точно в мыслях не было ни у кого его красть.
Всё присутствующие громко рассмеялись над этим оправданием, король же, весьма разгневанный предполагаемой дерзость коротышки, выкрикнул:
- Что ты сказал, несчастный? Ты хочешь так глупо и мелочно обмануть короля после того, как ты его обокрал? Казначей Архац! Я настоятельно прошу тебя сказать, не именно ли эту сумму золота ты признаешь как недостача в моей казне?
Казначей же ответил, что он абсолютно уверен в том, что столько и даже чуть больше не хватает в казне с некоторого времени и он может подтвердить под присягой, что это и есть то самое украденное [золото].
Приказал тогда король заковать Маленького Мука в тесные оковы и заточить в башню; золото же он вручил казначею, чтобы тот перенёс его в сокровищницу. Тот же, обрадовавшись удачному повороту дела, взял блестящие золотые монеты и пересчитал их дома; только этот негодяй никому не сообщил, что на дне горшка лежала записка, гласившая:
- Враги наводнили мою страну, посему скрываю я здесь часть своих сокровищ; кто бы это ни нашёл, да будет проклят своим королём, если только не доставит он сие моему сыну! Король Сади.
В своей тюрьме Маленький Мук предавался печальным размышлениям; он уже знал, что приговорён к смертной казни за кражу королевского имущества, но не хотелось ему раскрывать королю секрет своей трости, ибо он справедливо опасался, что у него и её и туфли. Туфли, к сожалению, помочь ему уже не могли: ведь был он к тому же прикован короткой цепью к стене, и как бы сильно он не бился, не смог бы он повернуться на каблуках. Когда же на следующий день ему объявили о казни, подумал он, что лучше ему жить без волшебной трости, чем с нею умереть, решил он испросить у короля тайную аудиенцию и открыл ему секрет. Поначалу король не поверил его признанию, но Маленький Мук пообещал ему доказать на деле, если король пообещает его не казнить.
Король дал слово, распорядился незаметно для Мука закопать в землю немного золота и приказал ему отыскать клад с помощью своей трости. Меньше чем через мгновенье клад был найден, ибо трость действительно трижды ударилась оземь. Тут понял король, что казначей его обманул и послал ему, как это приято на Востоке, шёлковый шнур, дабы тот повесился. Маленькому же Муку он сказал:
- Хотя я и пообещал тебе жизнь, но кажется мне, что хранишь ты не только секрет своей трости; поэтому останешься ты в вечном заточении, если ты не признаешься, чем же это обусловлен твой столь быстрый бег?
Маленький Мук, уже за несколько ночей испытавший всю радость дальнейшего заточения в башне, признался, что все его искусство заключается в его туфлях, утаив при этом от короля секрет трех поворотов на каблуках. Король сам скользнул в туфли, дабы их испытать, и помчался по саду, словно безумный; часто хотел он перестать, но не знал он, как остановить туфли, а Маленький Мук, не хотевший прерывать эту маленькую месть, позволил ему нестись дальше, пока тот не рухнул без чувств.
Когда король пришёл в себя, он страшно разозлился на Маленького Мука за то, что тот позволил ему так задохнуться от бега.
- Я дал слово даровать тебе жизнь и свободу; но должен ты в течение двенадцати часов покинуть город или я прикажу тебя приковать.
Туфли и трость же король оставил в своей сокровищнице.
Таким, как никогда нищим, отправился Мук из этой страны, проклиная собственную глупость, ведь мог бы он играть значительную роль при дворе! К счастью, страна, из которой он бежал, была небольшой, поэтому уже через восемь часов весьма опечаленный, он подходил к той же самой границе, которую раньше обычным делом пересекал на своих любимых туфлях.
Когда он пересёк границу, свернул он с привычной дороги в глухую пустошь, дабы отыскать леса, чтобы только там и поселиться, ведь был он сердит на весь мир. В той глухой чаще набрёл он на полянку, которая, казалось, подходила наилучшим образом для принятого им решения: прозрачный ручей, окружённый тенистыми фиговыми деревьями, и мягкий газон приглашали его; здесь он лёг, решив не вкушать больше пищи но ждать смерти. Под мрачные размышления о смерти он заснул; когда же он вновь проснулся, и начал мучаться голодом, то подумал он, что голодная смерть - штука весьма опасная и стал оглядываться по сторонам, вдруг он сможет заполучить что-нибудь съедобное.
Вкусные спелые фиги висели на том дереве, под которым он заснул; взабрался он на смоковницу, чтобы сорвать несколько штук, позволил себе насладиться их дивным вкусом и после спустился к ручью, дабы утолить жажду. Но каков был его ужас, когда в воде ему показалось его лицо, украшенное двумя большими ушами и длинным толстым носом!
Расстроенный, схватился он руками за уши и действительно, они были в пол-локтя длиной.
- Я заслужил ослиные уши, - вскричал он, - ибо я сам, как осёл, растоптал свою удачу.
Он блуждал среди деревьев и когда вновь почувствовал голод, пришлось ему опять прибегнуть к фиговым деревьям, ибо на других деревьях ничего съестного не было. Во время поедания второй порции инжира, когда пришло ему в голову, не смогут ли, пожалуй, уместиться под его большим тюрбаном, дабы не выглядел он таким смешным, почувствовал он, что его уши исчезли. Он вновь побежал к ручью, чтобы убедиться, и действительно, так оно и было: уши его были обыкновенной формы и бесформенного носа больше не было.
Теперь он подметил, как это происходило: от [плодов] первой смоковницы у него выросли нос и уши, а от второй он исцелился; с радостью осознал он, что добрая его судьба вновь дала ему средство стать счастливым; посему от каждого дерева собрал он плодов, сколько смог унести, и отправился он обратно в ту страну, которую недавно покинул. Там, в одном городишке, изменился он до неузнаваемости, надев другое платье, и отправился в тот город, где нанимал его король, и вскоре пришёл туда.
То было как раз то время года, когда спелые фрукты были в диковинку; посему Маленький Мук сел под дворцовой башней, ведь с прежних времён он знал, что здесь подобные редкости покупались самим шеф-поваром для королевского стола. Мук посидел ещё немного и увидел шеф-повара, пересекающего двор. Он осматривал товары купцов, что явились к башне дворца; наконец, его взгляд упал на корзину Мука.
- Ах, какие редкие яства! - сказал он, - Их Величеству они точно придутся по вкусу. Сколько ты хочешь за коробку? - Мук назвал небольшую цену и они вскоре сторговались. Шеф-повар передал корзину невольнику и пошёл дальше; Маленький же Мук тем временем незаметно улетучился, ибо опасался, что когда на головах двора обнаружатся неприятности, его захотят поймать и накажут уже как купца.
Король же за столом находился в прекрасном расположении духа и на все лады расхваливал шеф-повара, его изысканную кухню и тщание, с которым тот всегда выискивал всё самое диковинное для него; шеф-повар же, хорошо знавший, какие деликатесы у него ещё припасены, лишь дружески улыбался, да отпускал лишь какую-нибудь присказку, вроде: "Ещё не вечер", или: "Всё хорошо, что хорошо кончается", так что принцессы сгорали от любопытства, что же он ещё принесёт. И когда он подал на стол прекрасные, манящие фиги, всеобщее "Ах!" вылетело из уст присутствующих.
- Какие зрелые, какие аппетитные! - воскликнул король, - воистину, шеф-повар, ты славный малый и заслуживаешь совершенно особенной милости!
Сказавши так, скупо распределил король своими руками фиги по столу, как он привык делать с подобными лакомствами: каждому принцу и принцессе досталось по две, придворным дамам, визирям и военачальникам по одной, остальные же поставил он перед собой и начал радостно их поедать.
- Но Аллах милосердный, как причудливо Вы выглядите, отец! - воскликнула вдруг принцесса Амарца. Всё удивлённо посмотрели на короля: огромные уши свисали с его головы, а длинный нос опускался ниже подбородка; тогда же и сами они посмотрели друг на друга с ужасом и удивлением: все в большей или меньшей мере были награждены подобными украшениями на голове.
Каких только ужасов не вообразили при дворе! Немедля послали за всеми лекарями города: те являлись ордами, непрестанно прописывая всевозможные пилюли и микстуры; однако носы и уши оставались такими же. Одного принца прооперировали, но уши отросли вновь.
Мук из своего укрытия, в котором он заблаговременно уединился, прекрасно слышал всю эту историю и решил, что теперь пришёл его черёд действовать. На вырученные от продажи фиг деньги он уже загодя приобрёл себе костюм, придававший ему вид учёного человека; длинная борода из козлиного меха завершала образ. С мешочком, полным целительных фруктов отправился он во дворец и предложил свою помощь в качестве чужестранного врача. Сначала казалось это совершенно невероятным, но когда дал маленький Мук съесть фигу принцу, и от этого уши и нос его приняли прежнюю форму, то все захотели и целиться у чужестранного лекаря. Король же молча взял его за руку и повёл его в свои покои; там открыл он дверь, ведущую в свою сокровищницу и дал Муку знак следовать за ним.
- Вот мои сокровища, - сказал король, - выбери себе всё, что пожелаешь, это будет тебе даром, коли ты избавишь меня от этой постыдной напасти.
Сладкой музыкой звучали эти слова в ушах Маленького Мука; сразу же подле входа увидел он свои туфли, рядом же с ними лежала его трость. Теперь он обошёл зал, будто бы желая восхититься сокровищами короля, но едва лишь подошёл Мук к своим туфлям, как прыгнул в них, схватил трость, сорвал накладную бороду и показал изумленному королю лицо изгнанного им Мука.
- Вероломный король, - сказал он, - отплативший неблагодарность своему верному слуге, прими как заслуженное наказание то уродливое лицо, которое ты носишь. Уши твои я оставлю тебе, чтоб вспоминал ты о Мука судьбе! - сказав это, Маленький Мук быстро повернулся на каблуках загадал место подальше отсюда и прежде, чем король успел позвать на помощь, карлика и след простыл. С тех пор жил Маленький Мук весьма состоятельно но уединенно, ибо людей он презирал. Благодаря своему опыту стал он мудрым мужчиной, который, хоть внешность его и может показаться особенной, заслуживает более твоего восхищения, нежели твоих насмешек.
Такую историю и рассказал мне отец. Я засвидетельствовал ему своё сожаление по поводу своего грубого поведения по отношению к доброму человеку маленького роста и отец освободил меня от второй части уготованного мне наказания. Я рассказал моим товарищам чудесную судьбу карлика и стал он нам столь дорог, что ни разу более мы его не обзывали; наоборот, мы уважали его, пока он был жив и кланялись ему глубже, чем муфтию и кадию.