28.04.06 На "Автографе" - день памяти Нины Анатольевны Стусь.
Самое интересное – рассказ Галины Ивановны Климовской о судьбе Нины Анатольевны. Родилась она в 1934 году в семье инженера «из бывших». По отцу её фамилия Бомон. Отец и мать из разных слоёв – она из дворян, он – из промышленников. Не ладили. Отец жесткий и программный. Мать – смирялась. Свет в окошке для Нины – бабушка со стороны матери. Жили в Подмосковье, там была у них дача. Потом отца сослали в Магадан. Там он инженерил, вся семья при нём. Когда выпустили, у отца была какая-то сумма денег (скопил на золотых приисках), а во Владивостоке его задержали. Жена посоветовала – всё отдай, только себя спасай. Вернулись в Подмосковье. С началом войны были эвакуированы в Анджеро-Судженск, отец не захотел брать бабушку (тётку жены), та осталась в подмосковной усадьбе.
Для Нины эта разлука (окончательная) – непоправимая потеря.
В семье девочку держали в строгости. Когда она приехала в Новокузнецк и поступила в пединститут, общежитие ей не дали - отец числился высокооплачиваемым, а он и сказал дочери – «взрослая, выкарабкивайся сама».
Девушка сидела на скамейке и плакала от безысходности – денег на жилье не было. Её заметил преподаватель института, принял участие, добился для неё общежития и курировал всю её студенческую жизнь (просто Божий посланник). Вышла замуж за украинца из Томска, приехала сюда. В доме был хохлатский быт и соответствующее отношение к женщине: «Он мне заслонил всё».
Она работала, воспитывала сына, вела хозяйство, привечала родственников мужа. Никто с нею особо не считался. Она всё тянула на себе, раз и навсегда себе взяв за правило – принимать от жизни всё, что она даёт, не жаловаться и находить по возможности хорошее в обыденности.
Потом все рассказывали, кто что о ней помнит. Многие (новенькие), узнав по фотографиям – кто это, восклицали: «Так вот кто это? Ах, как жаль! Я всегда её ждала, её было так приятно слушать».
Следом юноша 22-ти двух лет, зовут Борис, (очень приличный и симпатичный на вид, блондин, худощавый, аккуратная стрижка), прочёл нам главу из повести про Сашу, закомплексованного, нашедшего необыкновенного друга (супер-пупермена).
Задумка интересная, но написано крайне плохо – тягомотина и штампы, хотя вводную он давал довольно сносно – хороший язык, гладкая речь, нет слов-паразитов.
Аудитория была благожелательна, кроме, конечно, меня, Галины Ивановны и Ольги Геннадьевны. Как всегда!
Уже позже мне пришло в голову – парень себя в героях держал. Сам – всё при нём, но забит комплексами: «Толкнут, он мучается – почему именно меня, я как-то не так выгляжу?» - это он про героя. По ходу выдавил: «Саша, это где-то я сам».
Понятно.
Почему-то сбит с толку, не уверен в себе. То ли очень интеллигентен, не вписывается в «дворовую» компанию, завидует раскованным, то ли дома задёргали упрёками: «Почему ты – не как все».
Он, когда все высказались, (а высказывались в основном по убогости выразительности в тексте – самый живой момент, как он ел утром гречневую кашу), выдал: «Вообще-то я, как зашёл, увидел и предчувствовал, что услышу именно такие отзывы».
Намёк вроде, мол, аудитория пожилых людей, что они поймут!
Ругаю себя – мы его с точки зрения художественности текста громили, а у парня проблемы жизненные. Все в голос ему советовали побольше читать, чтобы через чтение учиться писать самому.
***
Мне бы рыбкой уродиться-
толстогубой, золотою-
Что б аквариум с водицей,
Кислород, и всё такое…
Чтобы пища прямо с неба,
Чтобы лампа и тепло.
Суета тогда ко мне бы
Не смогла через стекло
Непокоем просочиться,
Замутив песок на дне…
Мне бы рыбкой уродиться
В банке на твоем окне.
2011 г.