Мокрая взвесь покрывает мир призрачной водяной пленкой. Которая пахнет ржавчиной и химическими отходами. Здания смазанная геометрия, повисшая в воздухе. Углы, стены и окна. Покрытые густым слоем сажи.
Подошвы кроссовок тонут в жидком месиве, которое представляют собой местную дорогу. Нелегкое это дело выходить на тропинку - поговаривал один хоббит. Я заметил, что в самые странные места ведут самые сложные тропинки.
Тишина нарушается лишь звуком шагов да стуком сердца. Это все сон? Мир тонет в серой мгле. Я все еще тут. На берегу Меконга. Или нет? Или я вдавливаю клавиши в поверхность ноутбука? Пластик тихо потрескивает от перегрева.
Говорят, все мы живем в мире своих собственных иллюзий. Говорят, все мы носим маски. Между двумя этими высказываниями фундаментальное противоречие, которое можно выразить таким вопросом как: Зачем лгать в мире лжи?
Двое вьетнамцев. Непроницаемые словно камень лица. Отличительная черта всех азиатов, способность прятать эмоции. Тишина разбивается истеричным визгом циркулярной пилы. Раскаленный диск, покрытый алмазами, вгрызается в титановый фюзеляж старого истребителя списанного за ненадобностью.
На рабочих сыплются потоки искр. Звук бьет по ушам, а затем тонет в царящем тумане. Оборачиваюсь. С хвоста самолета на меня улыбаясь, взирает Смерть. Череп, кости, пули, яблоки и цветы сплетенные в герб . Это по-своему даже красиво. Традиция наносить рисунки на орудия смерти восходит к первым римским легионам. От сглаза, что бы напугать врага. На удачу.
Череп, смеясь, растворяется в тумане. Кажется, он знает о жизни больше чем я. Мне бы его оптимизм. Тишина. Шорох шагов в пустоте. Грязь сменяют бетонные плиты. Покореженные временем, но все еще достаточно целые, что бы внушать уважение. В какой-то песне пелось о том, куда уходят корабли.
Все в это песне было красиво, яркий закат и бирюзовое море, прекрасная девушка и моряк. Реальность намного прозаичнее. Корабли стаскивают сюда со всего мира, словно забитых китов. А затем потрошат, вот она благодарность человеческого рода. Или быть может деловой прагматизм. Корабли, корабли повсюду. Словно ребенок великана решил поиграть и рассыпал свои игрушки по морскому побережью.
Железо, сталь, ржавчина и тубы с канатами. А над всем этим знаменитая “бейсбольная бита”- настоящий мать его авианосец. Гордость морского флота.
Наверное, я все же сплю. Я четыре часа подряд изучал строение двигателя внутреннего сгорания. Это довольно сложно делать на компьютере. Который от перегрева выключается и программа, на которой я учусь, слетает к чертям.
Авианосец похож на небоскреб, срубленный у самого корня и рухнувший на бок. Я как-то читал про одного американского коллекционера, после окончания Холодной войны купил списанный крейсер. И разместил на нем всю свою коллекцию оружия. Способную развязать небольшую войну в отдельно взятом регионе планеты. Безумие? Нет, еще нет.
Коллекционер оттащил крейсер вглубь континента. На двести километров вглубь пустыни Невада. Вот это безумие. Корабль потом часто использовали как декорацию для научно-фантастических фильмов.
То, что я вижу не декорация, борта вскрыты, открывать взгляду внутренности, ребра и переборки. Убитая машина смерти, которую вскоре пустят на скрепки. В холодных глазницах иллюминаторов не мерцают огни, антенны спилены, а о борта разбиваются волны тумана.