Когда я был солдатом, сослуживец из Сухуми рассказывал такую байку:
– Братуха, в нашем дворе, мамой клянусь, жил сам Мелитон Кантария. Егоров и Кантария – помнишь таких, Васа*? Которые Знамя над Рейхстагом поднимали.
Каждый год 9 мая мужики с самого утра собирались на скамейках у длинного стола перед домом, где всегда в лото играли, Васа. Своё домашнее вино приносили, по-братски, ну. Вспоминали войну. Почти все фронтовики же были, братуха.
Когда из дома выходил Кантария, все замолкали, Васа. Тушили папиросы. Освобождали герою почётное место за столом. Наливали всем по полному стакану. Мелитон поднимал первый тост:
– За Сталина!..
Все вставали, Васа. Пили до дна. Садились. Молча курили. Ждали второй тост. Они уже знали, что скажет Кантария, братуха. Этот небольшой спектакль после войны стал местным кавказским обычаем. Стаканы наливали доверху.
Кантария сминал недокуренную папиросу в пепельнице и поднимал второй тост, уже не вставая:
– За Гитлера!..
В воздухе повисала театральная пауза, братуха. Никто не спешил пригубить вино. Потом кто-то из молодых задавал дежурный вопрос:
– А за фюрера-то зачем?..
Мужики постарше прятали улыбки в усы. Кантария поднимался из-за стола, расправлял плечи и гордо отвечал на полном серьёзе:
– Эти двое меня человеком сделали!..
*Сухумский жаргонизм, производное от Вася, что-то вроде артикля, вставляется в речь произвольно (прим. автора).