Янки из Коннектикута при дворе короля Артура
Время действия: 528 и последующие годы.
Время написания романа: 1889 год.
Другие версии:
Р.Грин. Приключения короля Артура и рыцарей Круглого стола. М. 1981.
Рыцари Круглого стола. Предания романских народов. Разные издания.
Падение Камелота. М. 1996.
А.Дюма. Приключения Лидерика. Собр.соч. Т.1. М. 1994.
Это занятие проходит после темы "Варварские королевства".
Конечно, большинству учащихся знакомо имя Марка Твена(Сэмюэля Клеменса) как автора "Тома Сойера" и "Гекльберри Финна". Так получилось, что в мировой литературе "тёмные века" в Европе, время варварских королевств прежде всего связывается с его романом "Янки при дворе короля Артура", написанном уже и после периода осуждения "мрачного" средневековья, и после обилия произведений, воспевших сельский труд, рыцарство и эпических героев.
Но в это время - конец XIX века - читатель уже подустал от идеализации средневековья, и Твен попытался посмотреть на него трезвыми глазами.
Конечно, понятнее пародия и ирония будет для уже слыхавших и читавших о рыцарях, о короле Артуре.
Усиливало замысел писателя, блестящего классика смеха и то, что он был американцем, и европейская история для него представлялась как нагромождение многих феодальных условностей, подавляющее личность, с которыми постаралась с конца XVIII века расстаться его страна.
Из предисловия Марка Твена:
"Грубые законы и обычаи, о которых говорится в этой повести, исторически вполне достоверны, и эпизоды, их поясняющие, тоже вполне соответствуют тому, что нам рассказывает история. Автор не берется утверждать, что все эти законы и обычаи существовали в Англии именно в шестом веке; нет, он только утверждает, что раз они существовали в Англии и в других странах в более позднее время, то можно предположить, не опасаясь стать клеветником, что они существовали уже и в шестом веке. У нас есть все основания считать, что, если описанный здесь закон или обычай не существовал в те отдаленные времена, его с избытком заменял другой закон или обычай, еще более скверный."
Прототип короля Артура - правитель запада Британии в 520-ые годы Аврелий Арториус, возможно, римского происхождения. В хрониках более позднего времени упоминается его гибель в 537 г. в битве при Камланне. "И вероятнее всего, что предания по большей части и возникли как раз в ту пору, когда кельты — бритты, ирландцы, шотландцы — боролись с племенами саксов, ютов, фризов, англов, прибывшими с Европейского континента. Борьба была жестокой и длительной. Она не утихала все VI столетие, когда, видимо, и родились рассказы о короле, возглавившем сопротивление непрошеным пришельцам, и о его славных отважных рыцарях".
Непосредственно для романа писатель вдохновлялся книгой "Смерть Артура" Томаса Мэлори XV века с изложением легенд о славном короле. Частью английской культурной традиции эпос об Артуре стал сравнительно поздно, до этого он был национальным героем Уэльса, где были владения исторического прототипа и где сохранились кельтские язык и традиции; также возник "бретонский цикл" у потомков части бриттов- бретонцев во Франции и вошёл во французскую рыцарскую культуру. Именно в нём совершают свои деяния Ланселот Озёрный и другие рыцари Круглого стола, появляется волшебник Мерлин. С XII века легенды об Артуре и его круге распространяются и в других странах - Германии, Испании, Италии.
"Как-то Твен спросил своего спутника, где он отыскивает такие витиеватые выражения и обороты. Кейбл отправился к себе в номер и принес большую старую книгу. Она была переложена закладками и основательно потрепалась от частого чтения. Автором книги был Томас Мэлори, называлась она «Смерть Артура». Твен принялся читать и уже через две страницы хохотал до слез. Всю ту поездку, продолжавшуюся два с лишним месяца, он не расставался с романом Мэлори и решил, что непременно напишет пародию на него".
Строго говоря, автор не стремился изобразить Британию и Галлию "тёмных веков" в точности достоверно. Он определённо примешал и некоторые приметы более позднего времени, в которое создавались баллады и поэмы об Артуре и рыцарях Круглого Стола. Главным при этом было осмеять романтическое приукрашивание средневековья и показать, какое это было грубое, примитивное и мало удобное для жизни время. Говорят также и о том, что Твен пародировал культ аристократии и псевдорыцарскую литературу американского Юга. «Здесь еще живо увлечение фантастическими героями Вальтера Скотта и их нелепыми подвигами и юношеской романтикой, несмотря на то, что в атмосфере чувствуется оздоровляющий, практический дух XIX в. – запах бумагопрядильных фабрик и локомотивов» (дождёмся, однако, занятия по "Унесённым ветром"...)
Как же развенчать мифы о средневековье? Да отправить туда волей фантазии современного человека и посмотреть на ту жизнь его глазами. Как уже было в "Калошах счастья" у Андерсена. Ну хотя бы трудягу с завода в Коннектикуте, где 20 лет жил сам Твен и руководил издательством. Вначале замысел у писателя был скорее юмористическим, но по мере его осуществления в романе становилось всё больше сатиры.
Рассказ ведётся от имени посетителя исторического Варвикского замка в Англии недалеко от Лондона. В нём обращает на себя внимание странный незнакомец, который буквально всё знает о баснословных временах и вдруг признаётся, что выставленную в замке кольчугу шестого века пробил пулей...он сам. Далее вечером, когда гость в гостинице почитывает, как автор, книгу Мэлори - "о том, как сэр Ланселот убил двух великана и освободил замок", входит встреченный незнакомец и рассказывает свою историю, которую затем рассказчик дочитывате в его рукописи на пергамент, где "из-под неразборчивых древних строк, написанных историком-янки, выступали следы других строк, ещё менее разборчивых и ещё более древних , - латинские слова и фразы, вероятно, отрывки древних монашеских сказаний".
Хэнк Морган называет себя просто янки, то есть типичный белый американец, а в узком смысле - потомок первых колонистов с голландской примесью происхождения, что как раз типично для штата Коннектикут. "Отец мой был кузнец, мой дядя ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я поступил на оружейный завод и изучил моё теперешнее реместо; изучил его в совершенстве; на учился делать всё: ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровоз, станки. Я умел делать всё, что только может понадобиться, любую вещь на свете... В конце концов меня назначили старшим мастером; две тысячи человек работало под моим надзором". "Вышло у меня недоразумение с одним молодцом, которого мы прозвали Геркулесом. Он так хватил меня ломом по голове, что череп затрещал, а все швы на нем разошлись и перепутались. Весь мир заволокла тьма, и я долго ничего не сознавал и не чувствовал".
Герой очнулся в другом мире. Вначале он не понимает этого. "...Рядом находился еще какой-то молодец, он сидел верхом на лошади и смотрел на меня сверху вниз, – таких я видывал только в книжках с картинками. Весь он с головы до пят был покрыт старинной железной броней; голова его находилась внутри шлема, похожего на железный бочонок с прорезями; он держал щит, меч и длинное копье; лошадь его тоже была в броне, на лбу у нее торчал стальной рог, и пышная, красная с зеленым, шелковая попона свисала, как одеяло, почти до земли". Сразу же пришелец должен почувствовать законы этого времени. "Он объявил, что я его собственность, пленник его копья. Доводы его показались мне весьма убедительными; и так как на его стороне были все преимущества, я решил не возражать ему. Мы заключили соглашение: я пойду с ним, куда он прикажет, а он не будет меня обижать". Янки думает сначала, что попал к циркачу, потом - к сумасшедшему, пока взору его не предстала "большая серая крепость с башнями и бастионами, – впервые в жизни я увидал такую крепость наяву".
"Чем ближе мы подходили к городу, тем оживленнее становилось вокруг. Мы проходили то мимо какой-нибудь ветхой лачуги с соломенной крышей, то мимо небольших полей или садов, возделанных допотопным способом. Попадались нам и люди – похожие на рабочий скот здоровяки с длинными жесткими нечесаными волосами, падавшими им прямо на лицо. И мужчины и женщины были одеты в домотканые рубахи, спускавшиеся ниже колен, на ногах у них была грубая обувь, похожая на сандалии. У многих я видел на шее железный обруч. Маленькие мальчики и девочки ходили совсем голые, но никто, казалось, этого не замечал. И все эти люди глазели на меня, говорили обо мне, кидались со всех ног в лачуги и вызывали оттуда родных – посмотреть на меня. Вид же моего спутника нисколько их не удивлял; они ему смиренно кланялись, но он не отвечал на поклоны". Пленник увидел всадников..."Среди грязи, свиней, убогих лачуг и весёлых собак эта красивая кавалькада неслась вперёд". Во дворе замка он беседует с мальчиком-пажом. Можно спросить, какую условность допускает при этом Твен. Конечно - янки почему-то прекрасно понимает язык встречных, а они - его. Наконец, он слышит от мальчика, что они находятся при дворе короля Артура, а на дворе - 528 год, 19 июня.
Как часто бывает в литературном произведении, случайность пришла на помощь. Янки вспомнил, что 21 июня того года должно произойти солнечное затмение. "Я понял, что меня спасёт затмение солнца". Теперь он может выступить здесь пророком!
В 528 году действительно было солнечное затмение, видимое в Англии, но писатель назвал произвольно дату, отличающуюся от настоящей. Да и применяли ли в то время бритты римский календарь?
При этом янки любуется дикой нетронутой природой вокруг себя, "спокойной и мирной местностью","прелестной, как мечта".
Королевский ужин в замке Камелот - это тот пир, который описывался в рыцарских романах ( вспомним и "богатырские трапезы" в русских былинах). Но на янки он производит впечатление дикого разгула. "Посреди этой крытой и мощеной рыночной площади стоял дубовый стол, который называли Круглым Столом. Он был обширен, как цирковая арена; вокруг него сидело множество мужчин в таких пестрых и ярких одеждах, что глазам было больно смотреть на них. На головах у них были шляпы с перьями; они приподнимали эти шляпы только тогда, когда обращались к королю.
Большинство было занято выпивкой, – они пили из цельных бычьих рогов; некоторые жевали хлеб или глодали бычьи кости. На каждого человека приходилось не менее двух псов; псы сидели выжидая и, когда кто-нибудь швырял им кость, разом кидались к ней целыми бригадами и дивизиями; начинался бой – головы, туловища, мелькающие хвосты смешивались в беспорядочную кучу, поднимался такой неистовый вой и лай, что всякий разговор приходилось прекращать; но на это никто не жаловался, потому что собачьи драки были интереснее любого разговора; мужчины порой вскакивали, чтобы лучше видеть, и бились об заклад, которая собака победит, а дамы и музыканты перегибались через перила; и со всех сторон раздавались восторженные восклицания".
А вот и рассказы о подвигах: "Рыцари рассказывали друг другу, как они захватывали пленных, убивали их друзей и сторонников и забирали коней и оружие. Насколько я мог судить, эти убийства совершались не из мести за обиду, не из старой вражды, не из-за внезапных ссор; нет, это по большей части были поединки между незнакомыми людьми, между людьми, которые не были даже представлены друг другу и не сделали друг другу ничего дурного".
Доблестный Ланселот собственной персоной:"Внезапно случилось происшествие, которое привлекло к сэру Ланселоту всеобщее внимание. По знаку какого-то человека, по-видимому церемониймейстера, шесть или восемь пленников выступили вперед, упали на колени, подняли руки к галерее, на которой сидели дамы, и принялись просить о позволении молвить слово королеве. Дама, сидевшая на самом видном месте в этом цветнике женской красоты и изысканности, наклонила голову в знак согласия. Тогда один из пленников от лица всех заявил, что он предает себя и всех своих товарищей в руки королевы, предоставляя ей право помиловать их, потребовать за них выкуп, заточить в темницу или предать их смерти, как она пожелает; далее он заявил, что обращается к ней по повелению сэра Кэя, сенешаля, который всех их взял в плен, победив в честном бою".
Итак, на полдень 21 числа назначили по совету Мерлина казнь пленника, объявившего себя чародеем, но он пообещал погасить солнце и... оно погасло. Время затмения он узнаёт по солнечным часам в замке.
"Король сказал:
– Будь милосерд, прекрасный сэр, останови это страшное дело, предотврати беду. Нам сказали, что твое могущество достигнет полной силы только завтра, но...
– Вы, ваше величество, хотите сказать, что вам солгали? Вы правы".
"Затем я воздел руки к небу, простоял так несколько мгновений и возгласил как мог торжественнее:
– Да рассеются чары, да сгинут они без вреда!
Меня окружала глубокая тьма, и ответом мне была мертвая тишина. Но когда через несколько мгновений из тьмы вынырнул серебряный ободок солнца, весь двор огласился громкими криками и меня прямо захлестнул потоп благословений и благодарностей.. .Я стал вторым лицом в королевстве, получив в свои руки всю полноту государственной власти, и отношение ко мне было отличное! Меня одевали только в шелк, бархат и золотую парчу – то есть очень пышно и очень неудобно".
Время легендарного короля Артура, впрочем, позволило Твену максимально упростить положение героя-современника. В самом деле, если из XIX века попасть в "тёмные века", достаточно нескольких невиданных фокусов, чтобы прослыть великим чародеем и стать влиятельным человеком при любом правителе. Весьма свободно можно передвигаться(если не примут за врага), для того, чтобы жениться, достаточно поговорить с девушкой... И общаются все по-свойски, ещё без особых сословных перегородок. Попади бы янки, например, в XIV век, он тут же со своим колдовством попал бы под суд инквизиции... Очень нелегко было бы попасть на приём к королю, да и вообще в город после заката. А потенциальная невеста просто так не гуляет по улице, сидит в отцовском доме. То ли дело VI век! Янки даже удивляется, что он может получить приют в любом доме, как у родственников, правда,вместе со свиньями...
Иногда, впрочем, янки весьма похож на Гулливера в стране лилипутов, он -"великан среди карликов". Рыцари Круглого стола для него - как наивные дети или существа из "маленького" мира. «Странствующий рыцарь средних веков, сталкивающийся с тогдашними нормами, хоть он наделен современным мышлением. Броня — ни одного кармана. Невозможно почесаться, когда зуд. Насморк — просто несчастье, о железные нарукавники нос не вытрешь, а платков нет. На солнце броня раскаляется, в дождь протекает, зимой в ней чувствуешь себя, как в морозилке. От вшей и блох нет спасения. Самостоятельно ни одеться, ни раздеться. Молния бьет в латы прямым попаданием». Фактически только сам король Артур способен понять Хэнка и одобрить его реформы. Он даже отправляется вместе с янки в путешествие инкогнито под видом простолюдинов по Англии, чтобы лучше знать народ. И тот самый встреченный в первый день паж, Кларенс, становится верным помощником янки, раскатывающим на велосипеде.
Твен постоянно обращает внимание на убогую жизнь простолюдинов и вызывающее превосходство придворных. Даули чувствовал себя главным человеком в деревне, потому что мог дважды в год есть мясо... Лондон представляет собою "громадную деревню, полную соломы и грязи".
Помимо того, что теперь янки - маг и волшебник, он ведь и мастер на все руки, и это использует, организуя мастерские и фабрики. Начинает выходить камелотская "Еженедельная Осанна"с "Придворной хроникой". Король Артур может теперь по телефону связаться с любым уголком своих владений и телеграфировать туда приказы... А недюжинная сила и лассо помогли американцу победить всех прославленных рыцарей на турнире. Когда те угрожают ему смертью, янки использует пистолеты... Главным врагом нового любимца короля становится Мерлин, выглядящий теперь простым шарлатаном.
Постепенно герой привязывается к своей вызволенной из заточения спутнице - Алисанде, она простодушна и непосредственна, Хэнк всё реже вспоминает современную девушку-телефонистку и легко женится на новой подруге. Тем не менее дочь он называет Алло Центральная.
Фея Моргана изображена как настоящая родоначальница...той самой инквизиции, в эпоху которой не приведи бог попасть янки. С едкой иронией показаны бессмысленно бродящие паломники и всякие церковные условности.
"Странствующее рыцарство как учреждение погибло. Началось шествие цивилизации".
Прошло три года. Газеты и фабрики, мыло и телефон, пароходы и велосипеды, железная дорога и электричество преображают жизнь владений Артура... Но среди велосипедистов и типографских рабочих знать VI века сохраняет...рабство. Здесь, конечно, намёк на то, что и во времена романа рабство ещё существовало в ряде стран, а не так давно было и в США. Поэтому янки спешит его торжественно отменить. "Торговая палата состояла теперь из рыцарей Круглого Стола, а Круглый Стол служил для деловых заседаний. Сэр Ланселот был биржевик..."
Но тут тяжело заболевает дочка янки, и тот при помощи короля отправляется с женой выхаживать её в Галлию, в убогий замок "здешнего короля". Очевидно, это кто-то из ленивых Меровингов... Но обратно, когда выздоравливает девочка, не приходит корабль - ни паровой, ни парусный... С трудом добравшись обратно до Англии, янки обнаруживает, что без него и Артура все его начинания погибли. Придворные истребили друг друга, умер от ран король, и на все новшества и его самого наложена анафема. Лишь шестьдесят сподвижников Кларенса сохраняют ему верность. Всё же им удаётся сокрушить вражеское войско, но в дело вступает главный недруг.
Злой волей Мерлина янки засыпает на тринадцать веков и... просыпается вновь в конце XIX века, но на руинах того же замка в Англии.
Вернувшись в свой век, янки страстно уже хочет вернуться в Камелот. "Я почувствовал себя в этом веке почти как дома... и если бы мне предоставили выбор, не променял бы его даже на двадцатый".(Увы и ах!) В тех диких, дремучих временах оказалось немало такого, чего нет в современной жизни - откровенность, простота нравов, страсть к подвигам... То есть он становится романтиком средневековья и не может жить вне его следов и памятников. Выходит, Твен не до конца развенчал прошлое?
Кончается книга, как ни странно, как раз в духе отвергнутого автором романтизма: янки - смотритель замка так и не досказал о себе рассказчику, потому что внезапно умирает... Выходит, каких-то тайн мы так и не узнаем.
Сюжет можно бесконечно варьировать в духе современных фэнтези... Например, есть советский фильм 1988 г. "Новые приключения янки при дворе короля Артура" или американские мультсериал «Король Артур и рыцари без страха и упрёка» и комедия «Рыцарь Камелота», где уже современная учёная женщина попадает во времена короля Артура.
Домашнее задание: Подумайте, почему всё-таки у янки до конца не получились в раннем средневековье преобразования. Можно ли назвать роман научной фантастикой? Почему? А если нет, то как лучше назвать это произведение?
Альфред Теннисон
Morte d’Arthur
Так целый день гром битвы грохотал,
У моря зимнего, среди холмов,
И паладинам Круглого Стола
Могилой стали земли Лионесс.
Смертельно раненого Короля
Взял на руки отважный Бедивер –
Сэр Бедивер, последний средь живых, –
И снес в часовню на краю полей.
Разрушенный алтарь и древний крест
На пустоши чернели; Океан
Простерся справа, озеро легло
Левей; светила полная луна.
И молвил Бедиверу лорд Артур:
«Исход сраженья возвестил конец
Достойнейшего братства – мир не знал
Столь славных рыцарей. Глубоким сном
Спят те, кого любил я. Верно, впредь
Беседой нам души не услаждать
О доблестных деяниях мужей,
Прогуливаясь в залах и садах
Столицы Камелот, как встарь велось.
Народ мой пал – я гибну рядом с ним.
Хоть Мерлин клялся, будто я вернусь
На трон – но это как решит судьба.
Столь глубоко клинок рассек мой шлем,
Что до утра мне, верно, не дожить.
Возьми же ты мой меч Эскалибур,
Мою былую гордость; помнишь, как
Встарь, в летний полдень, поднялась рука
Из бездны вод – таинственный фантом,
Одетый в белоснежную парчу.
Рука сжимала меч. Я вывел челн,
И принял дар, и с честью им владел.
Впредь, – песнь ли, сказ ли сложат обо мне, –
Помянут и об этом всякий раз.
Но ты не жди; возьми Эскалибур
И в водные пучины брось клинок.
Взгляни, что будет – и вернись сказать».
Ответствовал отважный Бедивер:
«Не след тебя оставить, сэр Король,
Без помощи: ты слаб, твой шлем пробит,
А раненому повредить легко.
Однако я исполню твой наказ.
Взгляну, что будет – и вернусь сказать».
Так молвив, из часовни вышел он
На кладбище, в неверный лунный свет,
Где ветер с моря, холоден и дик,
Над прахом паладинов старины
Слагал напев. Извилистной тропой
Меж заостренных глыб сошел он вниз
К мерцающему зеркалу воды.
Там обнажил он меч Эскалибур,
И в то ж мгновенье зимняя луна,
Посеребрив края тяжелых туч,
Одела изморозью рукоять
В лучистой россыпи алмазных искр,
Зажгла огнем топаз и гиацинт
Отделки филигранной. Бедивер,
Сиянием внезапным ослеплен,
Стоял, раздумывая про себя,
Готовясь бросить меч; но вот решил,
Что лучше схоронить Эскалибур
Среди иссохших ирисных стеблей,
Что шепчутся под ветром у воды.
И к Королю побрел неспешно он.
И молвит Бедиверу лорд Артур:
«Исполнил ли веление мое?
Что видел ты? И что ты услыхал?»
Ответствовал отважный Бедивер:
«Я слышал плеск волны у тростников,
Прибой шумел и пенился у скал».
Слаб и измучен, молвит лорд Артур:
«И суть свою, и имя предал ты,
Заведомой неправдой запятнав
Вассала верность, рыцарскую честь!
Иного знака жду: раздастся глас,
Рука возникнет, дрогнет гладь воды.
Устам мужей не подобает лгать!
Теперь, велю тебе, спеши назад,
Собрат и друг, исполни мой наказ,
Взгляни, что будет – и вернись сказать».
И вновь отправился сэр Бедивер
Через хребты, прошелся вдоль воды,
Считая гальку, в мысли погружен;
Тут взгляд его упал на рукоять
Причудливой работы; хлопнул он
Ладонью о ладонь и закричал:
«Положим, я и выброшу клинок –
Воистину бесценный талисман, –
Ужели навсегда утратит мир
Сокровище, отрадное для глаз?
В чем благо, буде так произойдет?
В чем вред – коль нет? Непослушанье – зло,
Повиновением крепится власть.
Но должно ль покоряться королю,
Затеявшему вздор – себе во вред?
Король изранен, смысла нет в речах.
И что за память сохранят века
О Короле? Нелепую молву
Да слух пустой! Но если меч сберечь
В сокровищнице славных королей, –
Пред всем ристалищем клинок явят
И скажут так: «Вот меч Эскалибур:
Сработан Девой Озера клинок.
Над ним трудилась Дева девять лет
В глубинах вод у потаенных скал».
Так мудрый старец поведет рассказ
Перед благоговейною толпой.
А сгинет меч – и слава вместе с ним!»
Так молвил он, тщеславьем ослеплен,
И снова схоронил Эскалибур,
И к раненому возвратился вспять.
Тут, задыхаясь, прошептал Артур:
«Что видел ты? Или чего слыхал?»
Ответствовал отважный Бедивер:
«Я слышал, как у скал плескал прибой,
И как дрожала зыбь у тростников».
Воскликнул в ярости король Артур:
«А, жалкий, недостойный маловер,
Предатель малодушный! Горе мне!
Бессилен умирающий король,
Чей взор, умевший волю подчинять,
Померк! Я вижу, кто передо мной:
Последний из соратников моих,
Кому пристало мне служить за всех,
Готов предать за дорогой эфес;
Ты алчешь злата, или же, под стать
Девице, суетной красой пленен!
Но дважды согрешивший, в третий раз
Порой являет стойкость. Так ступай:
Но если пожалеешь бросить меч,
Своей рукою я тебя убью!»
Вскочил сэр Бедивер и побежал,
Легко преодолел скалистый кряж,
Извлек из камышей заветный меч
И с силой размахнулся. Острие
Черкнуло молнией в лучах луны,
Вращаясь, описало полукруг,
Тьму рассекло предвестником зари
Над бурным морем северных краев,
Где горы льда сшибаются в ночи.
Сверкнув, пал вниз клинок Эскалибур:
Но над водою поднялась рука,
Одета в белоснежную парчу,
Поймала меч, им трижды потрясла
За рукоять, и увлекла на дно.
А рыцарь возвратился к Королю.
Тут молвил, задыхаясь, лорд Артур:
«Исполнено; я вижу по глазам.
Так говори: что видел, что слыхал?»
Ответствовал отважный Бедивер:
«Зажмурил я глаза, чтоб блеск камней
Не ослепил меня (таких чудес,
Как эта рукоять, я не видал
И не увижу впредь, хотя б прожить
Три жизни довелось мне, не одну!),
И меч двумя руками бросил вдаль.
Когда ж взглянул опять, смотрю – рука,
Одета в белоснежную парчу,
Поймала меч за рукоять и, им
Потрясши трижды, под воду ушла».
Промолвил, тяжело дыша, Артур:
«Конец мой близится; пора мне в путь.
На плечи бремя тяжкое прими
И к озеру снеси меня: боюсь,
Проник мне в рану хлад, и я умру».
Сказав, он приподнялся над землей,
С трудом, на локоть тяжко опершись;
Был скорбен взор глубоких синих глаз –
Как на картине. Храбрый Бедивер
Сквозь слезы сокрушенно поглядел –
И отозвался б, да слова не шли.
Встав на колено, ослабевших рук
Кольцо он на плечах своих сомкнул
И раненого меж могил понес.
Он шел, Артур дышал все тяжелей,
Как ощутивший гнет дурного сна
В ночном безмолвии. Вздыхал Король
И повторял в бреду: «Скорей, скорей!
Боюсь, что слишком поздно: я умру».
Но Бедивер спешил через хребты:
В туманном облаке, слетавшем с губ,
Он мнился исполином мерзлых гор.
Вздох моря – за спиной, плач – перед ним;
Стрекалом мысль гнала его вперед,
Доспех бряцал в пещерах ледяных
И в гулких впадинах; сколь хватит глаз,
Лязг отзывался в скалах, только он
Ступал на скользкий склон, и тот звенел
Под поступью окованной стопы.
И вдруг – ло! – гладь озерная пред ним
В величественном зареве луны.
Глядь: в смутных сумерках плывет ладья,
Темна, как креп, от носа до кормы;
Сойдя же вниз, сумел он различить
Фигуры величавые у мачт,
Все – в черных столах, как во сне. Меж них
Три Королевы в золотых венцах.
К звенящим звездам устремился крик:
То в неизбывной муке голоса
Слились, подобно ветру, что поет
Над пустошью ночной, где не ступал
Никто с тех пор, как сотворен был мир.
Шепнул Артур: «Снеси меня в ладью».
Простерли руки Трое Королев
И приняли, рыдая, Короля.
А та, что выше прочих и милей,
Над раненым склонилась в полумгле,
Растерла руки, расстегнула шлем,
По имени, стеная, позвала,
Роняя слезы скорби на чело
В запекшейся крови. Был бледен лик
Артура, словно тусклая луна,
Пронзенная лучом с восточных гор.
Сочились влагой сеч оплечье лат
И наручи. Блеск золотых кудрей,
Лоб осенявших солнцем, что встает
Над троном сфер, запорошила пыль;
Обвисли пряди, сбились колтуном,
Мешаясь с пышным обрамленьем уст.
Так рухнувшим столпом Король лежал –
Артур, что встарь, с копьем наперевес, –
Звезда турнира, от пера до шпор, –
Через арену Камелота мчал
Перед глазами дам и королей!
Тогда воскликнул громко Бедивер:
«Милорд Артур, куда податься мне?
Где преклоню я голову теперь?
Я вижу ясно: прошлое мертво.
Встарь каждый день путь к подвигу являл,
И каждый подвиг выдвигал вперед
Достойного, – впервые с той поры,
Как луч звезды путь указал Волхвам.
Но ныне уничтожен Круглый Стол –
Зерцало чести, доблести оплот;
А я, последний, обречен блуждать
Затерянным во тьме годов и дней,
Средь чуждых мне людей, умов и лиц».
И медленно изрек с ладьи Артур:
«Былой уклад сменяется иным;
Неисчислимы Господа пути –
Дабы привычка не сгубила мир.
Утешься; что за утешенье – я?
Я прожил жизнь; деяния мои
Да освятит Всевышний! Ну а ты, –
Ты, если боле не узришь мой лик,
Молись за душу. Больше сил в молитве,
Чем мыслит этот мир. Пусть голос твой
Возносится всечастно за меня.
Чем лучше человек овец и коз,
Чья жизнь в слепом бездумии течет,
Коль, зная Бога, не возносит слов
Молитвы за себя и за друзей?
Так золотыми узами земля
С престолом Божьим скреплена навек.
Теперь прощай. Я отправляюсь в путь
Средь тех, кого ты зришь, – коль это явь,
(Сомненья затемняют разум мой), –
К долинам острова Авилион,
Что ни снегов не ведают, ни гроз,
Ни даже рева ветра; дивный край
Тенистых кущ и заливных лугов,
Где летним морем венчан вешний сад.
Там я от смертной раны исцелюсь».
Умолк Король, и отошла ладья –
Так полногрудый лебедь в смертный час
Взлетает, гимн неистовый трубя,
Ерошит белоснежное перо
И на воду садится. Бедивер
Стоял, в воспоминанья погружен;
Ладья ж растаяла в лучах зари,
И скорбный стон над озером угас.
Перевод Светланы Лихачевой
1885
Приложение
Белоснежный конь, белоснежный щит,
Белоснежный пес возле ног...
Это имя чистою нотой звенит,
Словно звон клинка о клинок.
Корнуолльский Вепрь, лотианский Змей,
Разноцветные краски знамен...
Но превыше воли всех королей
Твой Верховный Алый Дракон.
Перекличка труб, перестук копыт,
Перезвоны колоколов...
Только время летит, и в грязь летит
Голова одного из врагов.
И злодейство слуг, и ревность богов,
И саксонский Великий потоп -
Все потонет в гулкой чаше веков,
Всех захлопнет забвения гроб.
Исказит имена, перепутает все -
Кто что делал и говорил -
Только светлою метой имя твое:
В эти годы Артур царил.
Начало
Меч правителя сломан, и мертвый клинок -
Словно воин, чья юность и слава прошли.
Час рассвета еще несказанно далек,
Час расцвета едва золотится вдали.
И предвидеть сегодня тебе не дано
Даже тени грядущего счастья и зла.
За спиной твоей Смерть пьет из кубка вино
И Победа свои расправляет крыла.
Одинокое эхо блуждает впотьмах,
Взор волшебника вновь озабочен и хмур...
Люди сложат легенды о тех временах,
Когда правил Британией славный Артур .
И еще соберутся за Круглым Столом
Все герои твои, это время придет.
Каждый смел, каждый рвется на битву со злом,
И не прячет глаза верный сэр Ланцелот.
И вдали за трудами не видно вершин,
И покоится в мире священный Грааль,
И еще не рожден тот единственный сын,
Что направит в тебя смертоносную сталь.
Остывая, сереет зола в очагах,
Стяг зари серебристый дрожит над водой.
Люди сложат легенды о тех временах,
О волшебном мече и ладье золотой.
На изломе, на стыке, на сшибке времен
Ты пути пролагаешь сквозь распри и кровь.
Чары древних богов, не страшася икон,
Выползают из древних пещер и гробов.
И исполнены смысла и возглас, и вздох,
Пот и слезы - все идолам в пищу и дань.
Но взгляни: твой единый и истинный Бог
Над страною простер свою мощную длань.
Мой король! Позабудь про сомненья и страх!
Все, что грезилось ночью - горячечный бред.
Люди сложат легенды о тех временах.
Будь же тверд, повелитель пятнадцати лет!
Король взошел на белый холм,
Внизу осталась битва
И только слышен шепот волн
Как влажная молитва. ..
Я вижу там вдали ладью,
На ней четыре феи,
Я вижу там сестру мою,
Я уплываю с нею...
Но я вернусь на этот брег
Когда-нибудь, я знаю,
Как небо возвращает снег
и птиц вечерних стаи ...
Пусть на холмах моей земли
Всегда белеют башни
И возвратятся корабли,
Что тонут в дне вчерашнем. ..
В хрустальном замке сто веков
Я буду спать, но после
Я возвращусь, мой верный рог
Разбудит этот остров.
(М. Родина)